Красная мантия

Стереть данные, которые я отключил, я не мог, как и прочитать их. Хитрый формат подразумевал только прямой доступ через нейронный интерфейс, которого у меня не было. К тому же вряд ли это единственная преграда. Но погрузочные ведомости меня не интересовали, да и оставшегося места было в избытке. Я за несколько дней наполнил инфопланшет интересной для меня информацией, тем самым получив персональную, хоть и небольшую библиотеку.

А вот с софтом были проблемы. Помимо ограничения по допуску, была ещё и проблема выбора. В последний год его стало столько, что даже Сулла ничего толком не подсказал. Да и стоит отметить, что его устраивал тот набор программ, который у него был. А купленные мною наобум несколько программ показали сильную разницу как в качестве, так и в подходах, что меня изрядно бесило. Оставалось надеяться и ждать, того, что последует за изменением моего статуса.

Я вернулся к чтению. Сервочерепа различались по назначению (личные, атрибуты культа, технические и боевые). Крайне важным считалось использование подходящего черепа. Некоторые жрецы отбирали кандидатов задолго до их смерти. Либо же совершивший подвиг мог удостоиться чести стать частью культа. Но были и общие нерушимые правила. Так, в ритуалах культа могли применяться только черепа жречества. Для технических достаточно было черепа послушника или ученика. Для боевых отбирались те, кто при жизни уже проявил доблесть и отвагу в сражениях. Имена бывших хозяев часто выбивались на черепах и обязательно прописывались во внутренней структуре, как и короткая история жизни. Всё это делало их индивидуальными, как бы позволяя и после смерти нести пользу культу. Выбор был крайне ответственным, поскольку дух владельца сливался с духом машины и сулил проблемы в случае неправильного выбора.

Наиболее частым было использование выносного кабеля или манипулятора. Технограв был более редким и требовал активной подзарядки от владельца. Упоминалось и об эфирной передаче энергии, но подробностей не было.

Военное применение ограничивалось лишь разведкой, визуальной или с помощью ауспеков. Объём не позволял запихнуть вооружение и одновременно достаточные по мощности технократы с батареями. К моему удивлению, визуальной составляющей порой уделялось больше внимания, чем технической.

Я был прерван тихо открывшейся дверью. Внутрь заглянула машиновидец.

— Кого-то потеряла? Через три кельи дальше по коридору 47-й и остальные, — тихо проговорил я.

— А что у них там? — был задан мне вопрос.

— Амасек, — ничуть не сомневаясь, заложил я их.

— А ты? — сказала эта особа, просачиваясь внутрь.

— А мне это неинтересно, — и правда, даже будь у меня потребность в выпивке, употреблять ту бурду, которые местные называли амасеком, было решительно невозможно. Понятия не имел, откуда они её достали, выменяли, купили или сами выгнали, но травиться решительно не хотел.

Она подошла и уселась рядом.

— Чего ты хочешь? — с неприязнью спросил я, разглядывая машиновидца.

Её капюшон был опущен, скулы особенно выделялись на овальном лице. Причёска у всех девочек была стандартной. Короткое каре и немного вздёрнутый нос придавали вид бойкий и задорный, как и глаза, в которых читался какой-то интерес. Её губы слегка подались в предвкушающей улыбке.

— Чего ты хочешь? — мой голос сбился на хрип, когда рука девушки прошлась по моему бедру.

Она явно это заметила и заулыбалась ещё сильнее, потянувшись ко мне. Сердце резко подскочило до ушей , а тело обуял жар. Я попытался остановить её, и рука упёрлась в небольшую мягкость под её мантией. Сердце пропустило удар, а тело забыло, как дышать, из-за чего я резко и глубоко вздохнул.

— Это приятно, — протянул её голос.

Мои губы накрыл жадный и умелый поцелуй. В голове зашумело. Она начала обнажать плечо, когда я резко встал.

— Зачем это тебе? — бросил я ещё один вопрос.

Соображалось тяжело, меня буквально трусило от вожделения и предвкушения. Но разум взрослого человека кое-как сопротивлялся всему тому, что в кровь выкидывал организм пубертатного периода.

— Ты мне нравишься! — на её лице появилось выражение растерянности и удивления.

«Вот так просто? — билось у меня в голове. — Пришла к незнакомцу — и вперёд?»

— Мы даже не знакомы! — кажется, я начал слегка успокаиваться.

Если это нормально для них, не значит, что это должно быть нормально для меня.

— Я тебе не нравлюсь? — задала она вопрос.

Эта беседа начала меня выводить из себя! Еврейские вопросы, женская логика. С каждым вздохом я раскачивал себя. Злость росла и росла во мне. Я был готов сорваться, но тут её лицо сменилось с робкой непонимающей улыбки на равнодушно-расчётливое. Живой человек в момент стал непроницаемой куклой. Моё удивление было столь сильным, что весь зарождающийся гнев вышел в резком выдохе. Мы ещё несколько минут смотрели друг другу в глаза. Не знаю, что она искала в моих, я же пытался понять ответ на последний свой вопрос.

Ничего больше не сказав, она накинула балахон на плечо и молча покинула мою келью. Я упал на кровать прямо поверх планшета. Меня ещё трусило, причём в ответ на несбывшееся ожидание организм ответил ещё большим выбросом гормонов. Я пытался понять, правильно ли поступил. Может, стоило поддаться, ведь ничего плохого бы не случилось. Периодически в закоулках попадались зажимающиеся пары. И наказывалось только публичное проявление влечения. Но всегда есть «но». И резкая смена эмоций визитёрши давила все сомнения на корню. Да, у тела есть потребности, их нужно удовлетворять. Но пусть это будет под моим контролем, ведь плоть слаба, а над плотью должен преобладать разум.

Так я и мучился в раздумьях в тщетных попытках уснуть.

Подъём застал меня бодрствующим. В шеренге помятых тел я потянулся в душевые. За прожитое здесь время распорядок и очерёдность въелись в подкорку. И даже тяжёлое состояние не стало поводом для очередей и простоев. Народ растягивался по душевым, туалетам, едальне, совершая привычный круговорот. Я же пытался выцепить взглядом вчерашнюю свою знакомую и не находил её.

Закончив с утренним моционом, все начали стягиваться в молельный зал. Впервые за время моего пребывания он уже был готов. Его вид уже приелся, но сразу бросились в глаза свежие свечи на всех подставках и два сервочерепа, зависших по краям помещения. По ключевым особенностям я узнал их. Сервочерепа были предназначены для снятия визуальной и аудиоинформации.

Как только построения были закончены, в зал вошёл магос Кал Аяр. Служба началась без неожиданностей. Как мы уже знали, всё действо будет в конце. Закончив литанию, магос повернулся к нам и спустя десяток ударов сердца разразился длинным бинарным писком. Это в корне отличалось от того, что было во время литаний. Я так и не смог понять, что это значило. Возможно, это была вдохновляющая речь или просто распоряжение. Технолингво смазалось в сплошную череду звуков с едва различимыми промежутками слов.

Наставники поочерёдно выходили и называли номера. Вызванный выходил вперёд, скидывал свой старый балахон в открытое отверстие в полу, получал новый с красным кантом шестерни и сразу же надевал его. И вот уже послушник гордо шёл обратно. Процедура выглядела весьма обыденно. Но и тех, кто должен был получить новые одеяния, было больше сотни.

Вот очередь дошла и до моей колонны. Меня наполнило предвкушение, которое сменилось непониманием, когда с нашей колонной закончили и переключились на другую. Мой номер так и не назвали. Меня наполняла растерянность, перемешанная со злостью. Многие из тех, кого вызвали, не раз обращались ко мне за помощью. Чем я их хуже? Сколько мне ещё придётся тут провести? Год, может, два? Вскоре это самокопание сменилось опустошённостью. Рунные жрецы сменялись лекс-механиками, дальше шли техновидцы, их было больше всего И я едва не пропустил свой номер.