Красноармеец Горшечников

– Сдал нас кто-то. Точно сдал, - зашептал он.
– Деникинцы ждали нас. Попали мы как мышь в мышеловку.

– Пошли в штаб, - нахмурился Ромка.

Когда подходили к штабной хате, навстречу им проскакал вприпрыжку чумазый паренек, кричавший во весь голос:

– Спиймали! Спиймали!

На дворе, окруженный несколькими красноармейцами стоял корнет Злоклятов. Его руки были связаны за спиной.

– Вот, казачки поймали одного из поджигателей. Ещё двое утекли, - пояснил подошедший Долгодумов.

Дрон Злоклятов тоже заметил Гарьку и вперился в него светлыми оловянными глазами.

Гарька не спеша подошел к нему, оглядел презрительно с ног до головы:

– Что, Злоклятов, продали своего зелёного атамана, к белым подались?

– Не зажрали еще тебя вши, Горшечников? Или они своих не трогают? Все равно захлебнешься своей сучьей кровью, выродок большевистский!
– отвечал Злоклятов и вдруг харкнул, целясь Гарьке в лицо.

– Он тебя задел?
– пророкотал над ухом голос Угрюмцева.

– Нет, - ответил Гарька, - промахнулся.

Злоклятов усмехнулся и ощерил зубы, приготовляясь сказать новую гадость.

– Отставить!
– крикнул Угрюмцев.

– Отставить - что?
– испуганно удивился Горшечников.

Угрюмцев, не обращая уже на Гарьку внимания, залепил Злоклятову по скуле так, что тот пролетел через весь двор, хлопнувшись в подмерзшую грязь. Угрюмцев метнулся к нему и принялся избивать его ногами.

– Падла!
– рычал он с азартом.
– Вошь белёсая! Растрепали Россию, профукали!

Бледные глаза корнета закатились, в полуоткрытом рту хлюпала кровь.

– Вы с ума сошли, - сказал Лютиков.
– Оставьте мальчишку.

– Он враг!
– обернулся Угрюмцев.

– Я сказал, оставьте, - голос Лютикова упал до шёпота.

Угрюмцев глянул в его холодные, улыбающиеся, золотые, как у февральского волка, глаза, плюнул и отошёл. Злоклятов корчился на земле. Соломенные волосы, перемазанные теперь грязью и кровью, упали на блестящее пунцовое лицо.

Злоклятова подняли на ноги и увели в сарай.

– Доложим командарму, - сказал помполит спокойно.
– Потом будем судить.

– Долго ждать придётся, - буркнул Угрюмцев.

– Вовсе нет. Шмелёв уже в станице.

Угрюмцев пошевелил косматыми бровями.

– Хорошо, если так.

– Подождите здесь, они уже едут.

– Пойду навстречу.

Лютиков снял пенсне и принялся его протирать, близоруко щурясь в спину Угрюмцева.

– Он меня спас, - сказал Гарька, сбоку заглядывая помполиту в лицо.

– Было бы удивительно, брось он тебя погибать. Товарищ Угрюмцев, безусловно, человек отважный.

Отряд конников на рысях вошёл в улицу, за ними подскакивал на колдобинах забрызганный грязью автомобиль в сопровождении своры взволнованных псов.

Шофёр остановил машину возле калитки. Рядом с ним, на переднем сиденье расположился Снейп.

Шмелёв открыл дверцу. Вперёд него выскочил большущий рыжий пёс, басом сказал:

– Бу!

Полканы разбежались с нервическим визгом.

– Молодец, Феникс, - Шмелёв благосклонно кивнул псу, подал руку Маголовой.

Гарька был уверен, что командарм его не вспомнит, однако тот, едва взглянув, проговорил:

– Здравствуйте, товарищ Горшечников. Как живёте?

– Хорошо.

– Где это вы так перемазались?
– стёкла очков весело блеснули.

Гарька смутился, обшлагом рукава стёр пятно сажи с щеки.

– Говори, - зашипел Ромка.

– Я потом, - отнекался Гарька.
– Я лучше к Засувке подойду. В прошлый раз опростоволосился, теперь Шмелёв мне не поверит.

Ромка махнул рукой.

– Горшечников, найдите Чернецкого, - велел комиссар.
– И пусть поторопится.

Гарька откозырял.

– Пойти с тобой?
– спросил Ромка.

– Жди здесь, я мигом обернусь.

Гарька зашагал мимо закопчённых домов, прислушиваясь: Серафима всегда легко было найти по шуму, поднимавшемуся если не им, то вокруг него.

Навстречу ему попался Угрюмцев.

– Товарищ начпоарм!
– удивился Гарька.
– Зачем вы здесь? Шмелёв уже в штабе.

– Пошёл навстречу и заблудился в этих развалинах, - досадливо ответил Угрюмцев.

– Вы Серафима Чернецкого не видели?

– Он тут недалеко. Давай провожу.

* * *

Высоко в небе показался тревожно гудящий аэроплан. Гарька проводил его глазами и сладостно вздохнул, представив себя на этакой машине. Каково оно - глядеть на землю с высоты птичьего полёта? Может, лучше не на танке учится, а в лётчики пойти?

– Домой хочешь?
– мышцы вокруг рта Угрюмцева пошевелились. Должно быть, он улыбнулся.

– Нет у меня дома. Я сирота.

Угрюмцев задрал голову, посмотрел на аэроплан.

– Летают, - проворчал он, - выглядывают…

– Это наш. Вон, звёзды на крыльях.

– Зоркий ты, парень. Я в молодости такой же был.

– А вы давно из Москвы?

– Месяца два.

– Трудно там?

– Где сейчас легко? Однако теперь уж не так, как в восемнадцатом. Теперь ясно, на чьей стороне победа.

Они завернули за угол. Храпов и Олёна Максименко бросали на подводу ящики с боеприпасами.

– Подсоби, - позвал Храпов.

– Некогда. Серафима ищу.

– Он где-то тут, рядом. Только его слышал, неугомонного.

Угрюмцев попрощался и повернул назад, к штабу.

– Куда это?
– Гарька указал на уложенный на солому пулемёт.

– Не спрашивай «куда» - удачу прокудыкаешь, - сказала Олёна.

– Это есть тёмное крестьянское суеверие, - огрызнулся Гарька.

– Учитель сыскался… Молоко оботри.

– Какое молоко?

– А на губах, - Максименко засмеялась.

С запада надвигались сизые, распухшие тучи. Ветер сметал пепел с обгоревших изб.

– Дождём пахнет, - Олёна запрокинула лицо к небу.

– Теперь начнёт квасить, - вздохнул Храпов.