Красноармеец Горшечников

Гарька слушал, раскрыв рот.

– Как же… - он запнулся.
– А почему он продолжает называться фальшивым именем?

– Привык за столько лет, да и не хочет вспоминать о своём происхождении. Как в песне поётся: «Отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног».

– Это верные сведения?

– Спроси у Маголовой, сыщик, - Засувка добродушно засмеялся и хлопнул Гарьку по спине.- Она его давно знает. Спроси про Химика или Блондина, такие у него были партийные имена. А ты, верно, Конан Дойлем увлекаешься?

Гарька смущенно опустил глаза.

– Ничего. Я сам по его историям грамоте выучился. Добьём контриков - устроим тебя в милицию, будешь работать по методам товарища Дойля.

– В сыскной, что ли? Никогда в жизни!
– возмутился Гарька.

– В нашей советской милиции, - строго поправил Засувка.
– Думаешь, довоюем - и можно как сыр в масле кататься? Хорошо бы так-то да не выйдет. Враги кругом, точат зубы на наш молодой строй. Страна полна оружия, почитай, каждый его держал в руках и умеет стрелять. В людей стрелять, Горшечников, не по уткам. Нам ещё серьёзная борьба предстоит. А сейчас возвращайся в свой отряд.

– Но что делать со шпионом?

– Шпиона мы найдём. Спасибо за сигнал.

Гарька отдал честь и ушёл.

– Опять мы ишаки получаемся, Ромка, - сказал он Улизину, вернувшись.
– Север, оказывается, на каторге вместе с товарищем Фрунзе сидел, и бежать ему большевики помогли, и паспорт поддельный сделали.

– Ты откуда знаешь?

– От Засувки, - он пересказал Ромке историю Севера и задумчиво прибавил: - А всё ж таки чего-то начштаба не досказал. И предатель у нас в отряде имеется, факт. Надо подумать.

– Хватит думать, - сказал утомившийся Ромка.
– Поймаем шпиона и шлёпнем его. И всё тут.

– Конечно, - согласился Гарька.
– Всех делов - начать да кончить.

– Ребята, вы комиссара не видели?
– запыхавшаяся Георгина выбежала из проулка.

– Он в штабе, у Шмелёва, - прохладно ответил Гарька.
– Зачем он тебе?

– Соскучилась, - Ромка презрительно брякнул шпорами.

Георгина отдышалась и поправила кубанку.

– Злоклятов сбежал.

* * *

Хмуров растерянно рассматривал узкий лаз.

– Как же он протиснулся? Тут и кошке тесно. Не иначе, хорьком обернулся.

– Я говорил, надо его сразу кончать!
– Угрюмцев поддал носком сапога дырявое ведро.

– Комиссара известили?

– Известили, - отозвался Долгодумов.
– Вам, сказал, только хромых черепах пасти.

– Где он?
– Угрюмцев выпрямился.

– Сказал, что раз уж упустили, нечего ходить толпой и любоваться пустым сараем.

Угрюмцев резко выдохнул сквозь зубы.

– Горшечников, - сказал он тихо, - ваш комиссар как будто знал… Не он ли выпустил поджигателя?

– Зачем?

– Как сообщника, - Угрюмцев наморщил лоб.
– Откуда белые узнали о наступлении?

– У меня были подозрения, - сознался Гарька.
– Но товарищ Засувка меня разубедил.

– Я поговорю с Кондратом, - пообещал Угрюмцев.
– А ты за своим комиссаром посматривай. Неусыпная бдительность!

«Да он контуженный! Вон как головой трясёт», - догадался Гарька и соврал:

– Непременно присмотрю. Вас командарм спрашивал, товарищ Угрюмцев. Он вас в штабе ждёт.

* * *

– Да-да, - неопределённо сказал начпоарм.
– Надо идти. Поджигатель сбежал… как я недосмотрел? Шмелёву это не понравится.

Глаз у него задёргался.

– Может, вам в санчасть зайти?
– робко предложил Гарька.

– Зачем?

– Ну, там… чтоб осмотрели. Вы же в бою побывали. Вас снарядом не задело?

– Задело - не говорил бы с тобой сейчас, - проворчал Угрюмцев.
– А в санчасть, пожалуй, зайду. Голова кружится. Вот ещё такой нелепости не хватало.

– Что с ним?
– шепнул Ромка.

– Наверное, взрывной волной ударило.

– Может, и хорошо, что Снейп не шпион. Привык я к нему, хоть он и сволочь. А что Засувка сказал про записку?

Гарька с размаха ударил себя по лбу.

– Совсем из головы вон!

Он вытащил злополучный листок из кармана.

– Вроде на нём было меньше написано, - заметил Ромка.

И, правда, новые буквы проступили на бугристой запятнанной бумаге.

– «Ав… моб…» - прочитал Гарька.
– «Удобнейшая возможно…»

– Китайская грамота, - заключил Ромка.

– Вовсе нет. «Автомобиль» - вот что тут написано. Шмелёв ездит на автомобиле, все это знают.

– Хотят испортить тормоза?

– Не знаю. Надо сегодня ночью подежурить возле него. Это как охота на тигра, а автомобиль - вроде козлёнка на приманку.

– Мне сегодня ночью в караул, - подавленно сказал Ромка.

– Ничего, постерегу один.

Улизин насупился - он тоже хотел охотиться на тигра.

* * *

Ночью заморосил мелкий дождик. Небо раскисло, как осенью. В стороне Новороссийска хлопотали пушки. Алые зарницы плясали в серых тучах, треск разрывов доносился, будто гром. В ответ глухо ахали городские батареи.

Гарька ждал, кое-как устроившись в кустах напротив сарая, в котором укрыли на ночь «студебеккер» командарма. Одежда промокла до нитки, из носа тоже закапало, однако сдаваться он не собирался.

Несколько раз он встряхивался, заслышав шаги, и всякий раз разочарованно опускался обратно - то патруль проходил мимо, то припозднившийся станичник.

Стемнело. Дождь припустил сильнее. Гарька опустил голову, уткнувшись в колени. Уснуть он не боялся - ледяные струйки воды затекали за ворот.

За забором замаячил серый силуэт. Горшечников встрепенулся, отвел ветку, всматриваясь.

Человек в серой шинели тихо, стараясь не шуметь, перелез через плетень.

Гарька, затаив дыхание, пропустил его мимо себя. Лицо шпиона скрывал козырёк низко надвинутой фуражки.

Человек приблизился к сараю. Стена дождя отгораживала его от часовых, стоявших на крыльце. Звякнул и отвалился замок. Человек вошёл. Гарька, чуть подождав, последовал за ним.

В сарае была темень - хоть глаз выколи. Гарька шёл, цепляясь за стену одной рукой, а другую вытянув перед собой. Лазутчик что-то делал, лязгая металлом. Яркий луч фонаря заметался по стенам, блеснул в лаковом крыле автомобиля. Гарька присел.