Красноармеец Горшечников

Отступать было некуда. Развернувшись, Аделаида сжала кулаки, наклонила голову. Вид у неё был угрожающий. Смутившись, Гарька сбавил шаг и обратился к ней ласково, чуть не заискивающе:

– Что ж ты от меня бегаешь? Вроде не Квазимодо какой. Ты не подумай, намерения у меня самые честные.

Девушка молчала, только сильнее напружила плечи. Гарька подпустил сахару в голос и приблизился к строптивице вплотную.

– Дай хоть поглядеть на тебя как следует! Открой личико!

– Твою мать, Горшечников, как ты мне надоел!
– сказала вдруг девушка не своим, но удивительно знакомым голосом, размахнулась, и кулак её с треском впечатался в гарькин лоб.

* * *

Красные закатные лучи осветили белёную стену. Гарька разлепил глаза. Левый открылся сразу, а правый - с трудом. Горшечников пощупал веко. Ресницы слиплись от крови, натекшей в глазницу из ссадины на лбу.

Чем она его приложила? Вроде кастетом. До чего похожа! может, сестра? Да нет, никакая не сестра. Это был сам Дрон Злоклятов.

Горшечников застонал от боли и стыда. Встал на четвереньки, потом, держась за стену - на ноги. Он очутился в палисаднике какого-то дома, судя по тишине и запустелому виду - нежилого. Наган исчез, документы были на месте.

Спотыкаясь, едва разбирая дорогу, он добрёл до своей улочки. Уже темнело. Лютиков стоял у калитки.

– Где ты был?
– спросил он резко.

– Я… - Гарька взялся за голову.

– Улизин и Грамматикова отправились на поиски. Комиссара ещё не поставили в известность, но, как только он вернётся, поставлю. В каком ты виде? Ты что, пьян?
– В голосе помполита звенел непривычный металл.

– Я не пил. Меня ударили.

– Так.

Лютиков взял Горшечникова под руку и потащил за собой. Гарька покорно плёлся рядом. Голова кружилась, и всё тошнило, как у царя Бориса Годунова.

Помополит привёл его в гостиную дома Делакуров, велел сидеть смирно и вышел. Через минуту вернулся с тазиком, промыл Гарьке ссадину на лбу.

– Видок у тебя, брат… и как это тебя не задержали? Кто тебя ударил? Бандиты бы в живых не оставили. Напали хулиганы?

– Я за девушкой пошёл…

Лютиков выпрямился, с досадой хлопнул себя по коленям.

– Ну, Горшечников! Что тебе Север говорил?

– Да ведь я её не в первый раз видел! Я в неё давно влюблён… Только это не девушка. Это Дрон Злоклятов.

Лютиков посмотрел так, будто у Гарьки отросли рога.

– Но я же думал, это девушка! Он был в платье, в платке, глаза накрашены… талия, как у осы, - добавил Горшечников с сожалением.
– Знал бы, кто это - своими руками убил бы гада!

– Пока что он тебе своей рукой плюху вкатил, - заметил Лютиков.

Гарька опустил глаза. Будут теперь ему всеобщие срам и посмеяние. Вот тебе и революционная зоркость - Злоклятова за девку принял.

Застучали сапоги по ступенькам, скрипнула, отворяясь, дверь. Гарька втянул голову в плечи.

– Что стряслось? Горшечников, что у тебя с лицом?

Конец моему тутошнему служению, - подумал Гарька. Придётся переводиться. А куда? Разве в Туркестан, бороться с басмачами; уж там его точно никто не знает.

– Горшечников только что разоблачил шпиона, - сказал помполит.
– К сожалению, тот сумел уйти.

– Кто это был?
– спросил Чернецкий.

– Злоклятов-младший, - еле вымолвил Гарька.

Север дрогнул бровью.

– Каков наглец! Как же он осмелился?

– Замаскировался, - сказал Гарька обречённо.
– Нарядился в женское платье.

На Лютикова он смотреть не решался. Вот сейчас скажет!

– Экая, наверное, мазочка получилась!
– ухмыльнулся Серафим.

– Давно встретил?
– спросил комиссар.
– Успеем задержать?

– Наверное, нет. Когда он меня ударил, было светло, а сейчас уже солнце садится.

– Везёт подлецу, - заключил Чернецкий.
– Жаль. Вредный парень, хотя до папаши ему далеко. Что же это: Злоклятов бежал, а сына бросил?

– Вряд ли, - нахмурился комиссар.
– Сына он не оставит. Или погиб, или у корнета тут задание. Что думаешь, Лютиков?

– Диверсия?
– предположил помполит.

– Вряд ли, - сказал Чернецкий.
– Он неглуп, но трусоват. Я бы диверсию такому не доверил: в последний момент запаникует и провалит операцию.

– На поджог он пошёл, - Север почесал переносицу.
– Где ты его застукал, Горшечников?

– Возле госпиталя. Я и раньше его видел. Она… то есть, он гулял с Эджкомбовой.

Старшие товарищи переглянулись.

– Конечно, в штаб Эджкомбова не вхожа, - раздумчиво протянул Лютиков, - однако в отряде уже давно. Неужели шпионка?

– Померанцева, понятно, ничего не заметила, - сказал комиссар.
– Врач она хороший, но очень доверчива. Горшечников, давай за чекистами. Если Злоклятов не успел предупредить свою подружку, мы её возьмём. Нагинина только не зови, не то я его, гниду, порешу.

– Север… - В голосе Лютикова прозвучало предупреждение.

– Чего опасаться?
– Комиссар пожал плечами.
– Ты не донесёшь, Серафим тоже… если только Горшечников. А, Горшечников? Это ж твоё любимое занятие - разоблачать Ксаверия Снейпа.

– Товарищ комиссар!!!

– Ладно, ступай. Хотя нет, кликни кого-нибудь, я другого нарочного отправлю.

– Не доверяете?
– Гарька опустил голову.

– У тебя на лбу гуля с кулак величиной. Не добежишь до Чека, в обморок опрокинешься.

– В самом деле, - поддержал Севера помполит, - отлежись до утра.

– Неужели я слабак?
– обиделся Гарька.
– Серафим, скажи!

– Если только в умственном смысле, - внезапно предал его Чернецкий.
– Ложись, не геройствуй. Глянь, лоб рассечён. Похоже, шрам останется. А всё-таки интересно, почему он тебя не добил?..

– Мне всё равно надо к Болотову, - сказал Гарька, - показания давать… по делу Лохова.

– Попросим, чтобы за тобой автомобиль прислали. Да не сегодня! Довольно по городу метаться, несчастье!

Через улицу Горшечников побрёл к дому Попорыкиных, ощущая себя самой жалкой персоной своего времени. Ромка с Георгиной стояли у калитки, переговариваясь.

– Вот он!
– закричала Георгина.

Ромка обхватил Гарьку за плечи и повёл в дом.

– Лохов пытался бежать?

– Какой Лохов?
– Гарька сел на кровать.
– Нет, он ещё долго не встанет. Это Злоклятов.