Кровь в его жилах
Шрифт:
Дома было тихо и темно — за окном уже был поздний вечер. Клинок врезался в пол, выжигая в нем дыру. Светлана втянула в себя свет и выдохнула с облегчением — других разрушений не было. Упади она на кровать… Светлана не сдержала смешок: кровати у неё не было бы. Пахло горелым деревом, едой и цветами — на подоконнике белели астры в небольшой вазе. Светлана включила свет — электрическая лампочка загорелась сразу же, ударяя по усталым глазам.
На кухне был накрыт стол для позднего ужина — снова её запрет был проигнорирован.
Светлана, расстегивая шинель, прислонилась к дверному
— Алексей Петрович! Хоть один рыжий палец сунется в ванную комнату — останетесь без руки.
— Откусите? — привычно съехидничал кромеж. Кажется, Калина уже успокоился.
Она закрыла глаза. Небеса, как же она сейчас скучала по Саше. По его спокойному голосу, по его уверенности, по его воспитанности, по его сдержанности, в конце-то концов. По его доверию. Калина доверять не умел.
О стол стукнулась картонная папка — два раза, чтобы точно привлечь внимание.
Калина сухо отчитался:
— Результаты задержания волкодлака, подозреваемого в создании проклятья для братьев Муровых.
Чего-то подобного Светлана и ожидала, ведь Волков оказался не волкодлаком.
— Спасибо.
Голос Калины был арктически спокоен, словно не он распадался на пламя совсем недавно:
— Список колдунов Суходольской губернии все еще необходим?
Светлана стянула с себя шинель. Кромеж привычно поймал её и повесил на вешалку у двери.
— Нет. Уже нет.
— Тогда приятного аппетита и спокойной ночи. Действительно спокойной ночи. Ни один рыжий палец и пальцы других расцветок в ванную и в спальню не сунутся — у нас обеты, вообще-то, Елизавета Павловна. Сашка — невоспитанное исключение.
— Алеша…
— Да, Елизавета Павловна?
— Доверься мне, — все, что она могла сказать. В печи уже горел огонь и трещали дрова.
— А вот мне доверять не советую. Спокойной ночи!
Кромеж замолчал. Зато проснулся кристальник в кармане шинели. Уставшая Светлана приняла звонок:
— Титулярный советник Богомилова, слушаю. — Она вернулась в кухню, садясь за стол и выбирая, с чего бы начать свой слишком поздний обед.
В трубке раздался уже знакомый голос:
— Это Еремей Александрович вас беспокоит.
Светлана улыбнулась — тепло само проснулось в ее сердце:
— Рада вас слышать, Еремей Александрович.
Мужчина заботливо поинтересовался:
— Как ваши дела?
— Хорошо, не беспокойтесь, — солгала она. Правда слишком страшна, чтобы её сообщать.
— Это замечательно… Я собрал нужные вам сведения. Что успел, конечно, но подозреваю, что сведения достоверные и вряд ли уже изменятся. На жилу магкристаллов в Серых ручьях претендуют Волковы.
Она вспомнила огневок, летающих в небе. Огонь и проклятье. Волков и змей. Что ж, хоть это и было очевидно, подтверждение не было лишним. Вот за Серые ручьи Сашу и заперли в тюрьме — чтобы не мешал больше, чтобы не спасал Светлану.
— А про Зерновое вы можете что-то сказать? —
Она задумчиво принялась крошить хлеб на тарелке. — Там князь Волков замешан? Он пытается скупить прииски?Еремей Александрович как-то странно хмыкнул:
— В Зерновом замешан я. И князь Дашков, насколько мне известно — мы пытаемся вести переговоры с хозяевами прииска. Пока безуспешно. Учтите только: бойня не наших рук дело.
— А Волков? — продолжила настаивать Светлана.
— Простите, не имею ни малейшего понятия, а лгать вам не буду.
— А Голицыны?
— И тут ничего не подскажу.
Светлана решилась — может, Саша её и не поймет, но Саша и его родители — не одно и тоже:
— Вам очень нужны прииски в Зерновом?
Еремей Александрович устало сказал:
— Они нужны не мне. Они нужны стране, Светлана Алексеевна. Там дело темное, не хотелось бы вас впутывать в него. Но, если прииски не вернуть стране, то огненный змей покажется детской сказочкой, уж поверьте.
Светлана улыбнулась — Громов-старший точно не враг:
— Вы не пытались объединиться с Дашковым?
— Простите? — Ей удалось удивить мужчину. — Он подбирает прииски под себя, пользуясь своим княжеским положением, мне не нравится его подход…
— Поверьте, он тоже, как и вы, лишь служит стране. Хотите, я переговорю с ним, и вы обсудите возможность объединения для покупки Зернового?
В трубке повисла тишина — Светлана даже убрала кристальник от уха, проверяя датчик связи — он уверенно горел синим. Их телефонный разговор не прервался. Еремей Александрович как-то лихо сказал:
— Что ж, попытка — не пытка. Буду ждать вашего звонка о встрече с князем Дашковым. Про Голицыных и Волкова постараюсь узнать.
Она в последний момент вспомнила:
— Еремей Александрович, вам присылали кристальник для проверки…
— Точно, забыл сказать: абсолютно обычный кристальник, ничего лишнего. Спокойной ночи вам, Светлана Алексеевна.
— И вам…
В трубке окончательно повисла тишина. Синий огонек сменился на красный, а шестерни в артефакте перестали бешено крутиться, создавая помехи.
Светлана положила кристальник на стол и механически, не чувствуя вкуса, принялась есть.
Все решено. Этой ночью она идет на змея. Одна. Впрочем, Калина её не пустит в одиночестве. Упрямый мужчина!
За окном шумел, не успокаиваясь, город. Раздавались крики, чьи-то голоса, рычание клаксонов магомобилей, лошадиное ржание… Город жил, а Светлане надо было отдохнуть, набраться сил и шагнуть на берег Идольменя на рассвете. Ей казалось, что она не сможет заснуть, что стоит смежить веки, как снова увидит кошмар Зернового, но только голова коснулась подушки, как Светлана моментально заснула. Ей в этот раз снился снег, кристально-чистая гладь озера и красивый, огромный, обжигающе-горячий змей. Он сперва кружил в небе, красуясь перед Светланой, а потом рванул к ней, пуская в лицо столб пламени, сжигающий её дотла. Она кричала от боли, горела и не сгорала, чувствуя, как лоскутами слезает с неё кожа, как остаются только кости и орущий от боли рот. Она горела и понимала: не справилась, веры в ней не хватило. Она не прошла испытание.