Кровь в его жилах

Что ж… Рука её снова погрузилась в свет. Пора найти свое оружие против огненного змея. Искать Агриков меч времени нет — слишком много времени прошло со времен нашествия Бату-хана. Может, Агриков меч уже давно проржавел в каком-нибудь кургане и сгинул.

Она пойдет на змея со своим оружием. Только свет вновь ушел от её пальцев. Они схватили лишь пустоту. Ей нужен меч!

Светлана снова и снова хватала свет и теряла его. Долго, упорно, бесполезно, а потому…

Она знала, что совершает ошибку.

Она знала, что тут, в кромеже, он чувствует себя, как дома. Но ей нужен был меч.

Она тихо прошептала свету:

— Я не буду убивать.

Тяжелая, шершавая рукоять меча легла в её ладонь. Свет заерзал, приноравливаясь к непривыкшей держать меч ладони, и стал легче. Лезвие вытянулось, чуть закругляясь — любимая Сашкой «селедка». Шашка. Не меч.

— Да твою же мааааать… — душевно выругался за спиной Светланы Калина. Она стремительно развернулась к нему. Свет лезвия со звоном вошел в завесу Нави, вышибая из неё черные искры. Навь зашипела и забурлила в попытке прорвать границу.

— Ваше императорское высочество, и что же вы такие шустрые на мою голову!

Калина стоял, упираясь спиной в Навь, сложил руки на груди и явно злился — тьма так и струилась из него, пугая Светлану. Он мягко, увещевающе, словно говорил с ребенком, старательно пряча гнев в голосе, сказал:

— Прошу, отдайте Агриков меч.

Он ничего не понял. Если не понял он, то и змей не поймет?

— Елизавета Павловна, прошу… Отдайте меч тем, кто с ним умеет обращаться.

Она, глядя в упор в глаза Калины, сейчас быстро затягивающиеся тьмой, сказала:

— Он не дастся в твои руки. Ты тьма. Он свет. Он убьет тебя.

Калина выпрямился, весь кафтан его был припорошен снегом Нави:

— Есть не только я. Прошу, не делайте глупостей. Найдутся руки для Агрикова меча, тот же Дашков. Надо — Михаила Волкова из тюрьмы вытащим. Я не гордый — мне змей ни к чему. Не вам идти в бой. И уж точно не в одиночку.

Светлана заставила себя улыбнуться:

— Я иду на змея одна.

— Я понял, — кивнул Калина.

— Ты не пойдешь со мной и не помешаешь мне.

Её слова эхом заметались в кромеже — змей их явно слышит.

— Я понял, — снова повторился кромешник.

— Нет, не понял. Доверься мне…

— Я понял, понял. — Он впервые, кажется, повысил голос на Светлану: — я понятливый, пусть и нечисть!

Сейчас говорить о доверии было поздно. Не так надо было начинать разговор, но дипломатия не была коньком Светланы. Сейчас бы уцелеть: Калина был зол, а когда злится кромешник — все вокруг умирают. Светлана, как на уроке фехтования, вытянула руку с шашкой вперед. Её обоюдоострый кончик уперся Калине в горло.

— Ты не будешь мне мешать.

От Калины веяло злостью. Коридор кромежа стал уже, а потом Явь зазвенела, превращаясь в непрозрачное стекло.

— Теперь понял. — Он подался вперед, и кончик шашки оцарапал его шею. Алые капли, привлекая внимание Нави, потекли по его коже. Лезвие задрожало в руках Светланы. — С вами нелегко, Елизавета Павловна. Вы сможете убить змея?

Она напомнила очевидное:

— Мне его не надо убивать. Мне его надо взять живым.

— Вы выгорите.

— Я знаю. В этом все дело, Калина. Не мешай. Змей только мой.

Она знала — змей слышит её. Он знает. И будет её ждать. Жаль, что Калина её не услышал…

— Этой ночью. На Идольмене. Не мешай.

— Вы неправы, Елизавета Павловна. — Калина сделал еще один шаг, и Светлана отвела шашку в сторону: — вы даже меня убить не можете, а я ведь не человек. Со змеем вам не справиться.

Тьма щупальцами вырывалась из взбешенного Калины, сливалась с тьмой Нави, хватала Светлану за ноги в попытке остановить, но тут же опадала — кромешник еще контролировал себя.

— Пожалуйся Соколову или в опричный сыск — пусть попытаются меня остановить.

Калина опустил голову вниз — на миг его тело стало тьмой: черным, трепещущим от гнева пламенем, заставляющим Светлану вновь поднимать вверх резко потяжелевшее лезвие из света. Сейчас надо было бить — пока у Светланы есть преимущество. Но она никогда не нападала первой. Кромешник все же взял себя в руки, вновь из распадающегося на клочки черного пламени превращаясь в человека. Кажется, он чуть не стал игошей, отказываясь от света в своей душе.

Калина криво улыбнулся:

— Соколов обеими руками за ваше предприятие, а опричный сыск, к сожалению, это я. Тайный советник Калина к вашим услугам, — он насмешливо склонился в поклоне. Только глаза, затянутые пленкой тьмы, не смеялись. Его кафтан то и дело шел липкими, смолистыми пятнами тьмы, словно Калина не был уверен, что хочет все еще быть человеком. — Идите на змея, но учите: вас даже выгоревшей посадят на трон.

Она горько улыбнулась:

— Поверь, я это знаю. В этом все дело, Алеша…

Он дернулся, как от пощечины, услышав свое имя. Кромеж все слышит. Кромеж все передаст змею, и потому нельзя быть откровенной, нельзя подойти и честно все сказать Калине, успокаивая его. Впрочем, он сам должен помнить, как кромеж не пускал её.

Он невоспитанно ткнул пальцем в сторону Светланы:

— Я все равно вас остановлю!

Тьма вязкими струями тянулась с рукава Калины вниз, в никуда и снова с противным чавканьем втягивалась в кромешника.

— Просто доверься мне, Алеша…

Тьма рванула из Калины во все стороны — настолько он злился. Она промчалась через Светлану, в последний момент только холодом задевая кожу, но даже так его злость пронзала ледяными иглами до костей. Если бы тьма прошла через сердце… Светлана не думала, что выжила бы. Может, княгиню Волкову убили чем-то подобным. Надо будет узнать результаты вскрытия.

Пусть Калина злится — это нестрашно.

Вот чего она не ожидала, так это того, что тьма сгустится за её спиной и выдернет её в Явь — все же Калина, даже злой, заботливый. По-своему, конечно.