Кровь в его жилах

Саша поймал её ладонь и крепко сжал. С другой стороны её руку перехватил донельзя удивленный Калина, подхватывая и Екатерину Андреевну. Аксенов протянул руку Саше. Кромеж мелькнул перед глазами Светланы лишь на миг: пустой, холодный, сейчас еще послушный кромешникам, — а потом в лицо ударил резкий ветер, дующий над Идольменем. Калина перенес их на полверсты от устья Каменки, на границу между мелководьем и глубиной.

Здесь был странный лед — с замерзшими в его толще пузырьками такого-то газа. Они словно белесые, снежные медузы застыли в прозрачном льде. Такого Светлана никогда не видела. Рыбы проплывали подо льдом, одаривая людей удивленными взглядами.

Саша замер, присаживаясь и рассматривая гигантские гирлянды из пузырьков, идущие со дна строго вверх.

Дальногорская прошлась удивленно по льду — её под локоть, чтобы не упала, поддерживал Аксенов:

— Что это? Растения? Или медузы? В Идольмене есть медузы?

— Скорее это дыхание змея, — нахмурился Саша, проводя рукой по гладкому льду. — Одна искра, и газ в пузырях воспламенится. Я видел такое на Байкале.

Светлана оглядела лед. Пузыри были везде, покуда хватало глаз. Кажется, дело плохо.

Вдалеке раздался неожиданный треск, заставляя вздрагивать. И тут же подо льдом расцвел огненный цветок — змей проснулся и запросился на свободу. Яркие всполохи огня быстро приближались, врезавшись в стену сплошного льда на мелководье.

Екатерина вздрогнула:

— Вот это мощь…

Змей был не меньше железнодорожного товарного состава.

Саша выпрямился. В его руке сама собой возникла шашка из тьмы. Калина ощетинился, как еж, сразу двумя мечами. Он ехидно заметил:

— И звать не пришлось!

Пламя подо льдом, как огромная рыбина, ушло на глубину, а потом заложив большой круг, обходя мелководье, рвануло к ним. К Светлане. Лед снова вздрогнул от удара, заставляя присаживаться. Когда пламя под ногами потухло, все рассмотрели через прозрачный лед тупую змеиную голову, хищно открывшую пасть, полную острых, тонких зубов. Всего сажень льда отделяла Светлану от змея. Всего лишь хрупкий лед стал преградой перед ней и гипнотизирующим тяжелым взглядом змеиных глаз с щелевидными зрачками, за которым плескалось алое пламя.

— Ты мой, — отчетливо сказала змею Светлана. Он не понял её. Ушел на дно, а потом вновь со всей силы ударил о лед. Он затрещал под ногами Светланы, расцветая пламенем.

Она быстро скомандовала:

— Екатерина, Максим — обратно на берег!

— Вы…

— Бе-гом! — рявкнул на них Калина. Сам он подскочил к Светлане…

— Не сметь! — опередила его она. — Не трогай!

Змей снова огненной рекой заложил широкую петлю и стремительно бросился обратно, как таран, пытаясь пробиться возле Светланы и кромешников. Лед под ногами ощутимо дрогнул, но устоял. Светлана оглянулась назад, на Екатерину — та на мелководье присела на корточки и усиленно выпускала из себя эфир, намораживая новые толщи льда. Кое-где газ, вырываясь из трещин, загорался факелами, освещая ночь синими огнями.

Аксенов подхватил Катю под мышки и потащил прочь. Исполнительный, правильный мужчина и офицер — это не могло не радовать.

Калина выругался и замер, глядя вверх, на звенящие от холода в черном небе звезды. Они дрожали, или это слезы из-за ветра то и дело накатывали на глаза Светланы?

Под ногами снова промчалась огненная река — змей рвался на свободу, ища брешь во льду. Саша вертелся на одном месте, пытаясь отследить его перемещения. Шашка в его руках всегда была направлена против змея.

Светлана собралась с силами и, отставив в сторону правую руку, выпустила из себя свет. Он превратился в длинную, изящную шашку, сияющую не хуже Луны. Саша, как завороженный, смотрел на тонкое лезвие. Калина снова выругался:

— … твою мать! Осторожно!

Змей, снова заложив петлю до самого дна, разгонялся и ударил по льду. Он пошел трещинами, но еще держался. Где-то далеко ругалась Екатерина, снова намораживая слои льда. Она что-то кричала про «надо дать им время!», пока Аксенов упорно тащил её прочь. Отчетливо похолодало. Кажется, боевые маги тоже присоединились к Кате. Или это был один Дашков? В устье Каменки он же как раз дежурил.

Из другой руки Светланы вырвалась тьма, быстро наматываясь на рукоять.

Светлана разделила свет на две шашки. Одну протянула потрясенному Калине:

— Алеша… Это тебе.

Кромешник замер. Он даже головой замотал, ничего не понимая, но мечи из тьмы исчезли в его ладонях. В конце концов он принял шашку, переделывая её в длинный двуручный меч, и тут же опробовал его, крутя восьмерку в воздухе. Тот шипел, рассекаемый светом и загорался, оставляя за собой сплошное колесо из огня.

— А вы не безнадежны.

Саша, ожидая свою шашку, подсказал:

— Алексей, змей свой в кромеже и, возможно, в пламени.

— Не дурак, понял уже, — Калина отошел вправо, напоминая: — я амбидекстра, так что левая сторона змея твоя, Сашка.

Светлана протянула шашку Саше. Для себя она тоже выбрала двуручный меч. Из-за света он не весил ничего.

Калина скептически осмотрел её обувь и сразу предупредил:

— Верхний хват и подпинывание меча вверх сабатоном не применяйте. Без ноги же останетесь.

Светлана сглотнула — фехтование осталось в далеком прошлом с Кошкой, и она его почти не помнила.

— Учту. А сейчас… Первым делом надо лишить змея крыльев — иначе улетит.

Калина терпеливо смотрел на звезды, старательно молча — кажется, перспектива брать змея живым его не воодушевляла. Змей как раз напомнил о себе основательным льдотрясением — Светлана покачнулась и упала бы, не удержи её крепкая рука Саши.

— Второе. Голову не рубить ни в коем случае.

Калина все еще молчал. Светлана под грохот льда напомнила то, что все знают из сказок:

— Тот, кто отрубит голову, сам будет две регенерировавшие отрубать. Алексей, это ясно?

— Отнюдь нет! — он странно посмотрел на Светлану: — мы его больше не берем живым?

Она призналась:

— Мы его и не собирались брать живым — я же не самоубийца! Голову не рубить — вырастет две. Под кровь не попадать — она ядовитая.

Может, это и не так, но лучше перестраховаться.

— Что-то еще? — уточнил Саша, чуть приседая в попытке удержаться и удержать Светлану — лед под ногами трещал, змей снова и снова бил головой в одну точку. Уходил на дно, разгонялся и снова бил. И не жаль голову — чугунная она у него, что ли?