Круговорот благих намерений

– Нет, – осчастливил их Петр, вставая. – Вы мальчишку не видели?

– Так ты из-за него, что ли? – усмехнулся один из стражей порядка. – Зря полез, он их работник, видимо, выручку не отдал. Попрошайки это.

– Где пацан? – повторил Петр, подавив в себе кучу возгласов о том, что это ребенок, и они, милиционеры не должны так говорить, понимая, что вместе со страной рухнула и мораль.

– Так откуда мы знаем? Убежал он от них, видимо, потому как когда мы подошли, то они жутко матерились и не на тебя, а на него, – пояснил второй.

Праздничное настроение пропало. Петр брел по сверкающей Москве и еле сдерживал слезы. Не было жаль раскиданных по переходу деликатесов, не страшны были и полученные от верзил побои – болела душа.

– Дядька, – вдруг услышал он из-за угла. Петр, оглянувшись, увидел мальчишку, живого и здорового, опасливо оглядывающегося вокруг.

– Дядька, – махнул он ему и скрылся за углом.

Петр тоже огляделся и завернул за мальчишкой.

– Я это… – переминаясь с ноги на ногу, сказал пацан, – спасибо, что ли, хотел сказать.

Он был белокожим и сейчас, видимо, от стыда или волнения пошел красными пятнами.

– Только зря ты все это, они теперь еще больше на меня будут злиться, – поделился мальчонка сомнениями.

– Как зовут? – спросил Петр, потирая ноющие бока.

– Тарик, – ответил мальчонка.

– Сколько лет?

– Двенадцать, но выгляжу я на восемь, потому как плохо ем. Это мне Немка сказала, говорит, витаминов мне не хватает, – деловито ответил пацан.

– Что за немка? – Петя болтал с пацаном, а сам прикидывал, хватит ли ему сил дойти до дома или нет.

– Да нищенка это из наших, под немую работает, вот мы ее Немкой и прозвали, – охотно поддерживал разговор мальчишка.

– Родители где?

– Так и нет никого давно уж. Детдомовский я. В Крыму у нас детский дом закрыли, а детей типа в другие дома перевели, а на самом деле кого куда продали. Меня вот москвичи купили, как говорят, не задарма, и я теперь должен отрабатывать, – охотно делился Тарик историей своей жизни. – Повезло, считаю.

– Хочешь жить нормально? – вдруг спросил его Петя и взглянул мальчонке в глаза.

– А кто ж того не хочет, – пожал плечами Тарик. – Я бы и в школу пошел, всего-то год и пропустил, да не отпустят они меня, и идти мне некуда. Сдамся в детдом, там в первую очередь эти и найдут. Не, судьба видать у меня такая.

– Пойдем-ка есть торт-мороженое, а дальше что-нибудь придумаем, – предложил ему Петр. – Меня дома уже одна очень хорошая Снегурочка заждалась.

– Ты, дядь, без дураков! Если что, я и кусаться, и драться могу, – насторожился Тарик. – Я всякого за год на улице-то насмотрелся, не думай, что не ответил часовщикам.

– Кому? – не понял Петя.

– Ну, часовщикам, у нас так называют тех, кто собирает деньги по точкам, потому как они приходят ровно по часам. Им я не ответил, потому как сам виноват был, деньги потратил. А ты если чего дурного удумал, знай – я дерусь как зверь.

– Ничего я не удумал, – ухмыльнулся через боль Петр, – я в отцы тебе гожусь. Пошли, мой дом в двух кварталах, не понравится – уйдешь.

Они медленно пошли по тротуару, потому что быстро Петр сейчас не мог.

– Там жрачки у тебя было, – мечтательно протянул Тарик, оглядываясь по сторонам, явно боясь вновь наткнуться на своих часовщиков, когда они тихо побрели к дому Петра. – Жалко, все по земле, сволочи, размазали. Я такой и не ел вовсе, даже хотел подобрать, пока они тебя били, но гады как специально все в труху растоптали.

– Жалко, – согласился Петя, – хороший бы новогодний стол получился. Ты куда деньги-то потратил? – решил перевести он разговор.

– Так я на дело, потому как развивать его надо, – рассуждал мальчишка, – а эти просто не поняли. Я чем зарабатываю, стихи читаю. Но у меня на памяти мало и постоянно повторяюсь, вот я купил сегодня книжку со стихами. Конечно, не удержался и красивую взял, тут вот каюсь, не прав, переборщил, но ведь все для дела было!

На этих словах мальчишка достал из-за пазухи красивую книгу в твердой обложке, на глянцевых страницах с золоченным срезом.

– Согласен, – оценил Петр его приобретение, – красота неописуемая. Значит ты, как Буратино, купил азбуку! – засмеялся он. – Что ж, так и будем тебя звать.

– Зачем это? – снова насторожился Тарик.

– А что плохого? Буратино появился на свет, чтоб приносить радость людям, не это ли высшая цель человека. Ты вот тоже стихи читаешь, людям нравится, значит, и ты приносишь радость, – рассуждал Петр.

Когда они зашли в подъезд, там стоял хоровой плач, и Петя, забыв про ноющие от ушибов бока, бегом поднялся на свой этаж. У двери его квартиры сидела Снегурочка со своей матерью Маринкой, и обе горько рыдали, как на поминках.

– С тобой все в порядке? – спросил у девочки Петя. Та, вытирая слезы, махнула, и у него сразу отлегло. – Заходим все домой, – скомандовал он, – и тебя, Буратино, это тоже касается.

Схватив мать Снегурочки за грудки, он затащил Маринку на кухню и прикрыл туда дверь.

– Что случилось? – шепотом спросил он.

– Петя, я знаю, что ты нам помогаешь. И еды даешь, и за Олеськой присматриваешь, а за то, что в школу сходил заступился, отдельное тебе спасибо, но я мать одиночка, не могу я уследить за ней постоянно. Мне прокормить и ее, и себя надо. Я в магазин за сигаретами отошла на минутку, а он… – начала она всхлипывать, – ну, клиент, короче, раньше пришел и к ней полез, бухой козлина. Я вернулась и по голове его. Убила, скорее всего, гада, дома у меня лежит… А как по другому-то? Что же мне делать-то, а? Ведь посадят меня, а как же Олеська? В детдом что ли?

Петр, ничего не говоря, вышел из кухни и присел у дивана, на котором Тарик показывал Олесе свою новую книгу. Девочка уже почти успокоилась, лишь изредка всхлипывала.

– Он тебя не тронул? – спросил Петр настойчиво и добавил: – Отвечай честно.

– Только ударил вот сюда и стал кофту разрывать, – тяжело вздыхая, ответила Олеся, показывая на вырванные с мясом из кофточки пуговицы. – Я кричала, а потом мамка пришла.

– Сидите здесь, – велел он детям. – Мы с Маринкой сходим, посмотрим, что там.