Круговорот благих намерений

Когда они с ней поженились, то все словно бы встало на свои места. Снегурочка стала ему официально дочкой и почти переехала к Петру, потому как ее матери все чаще не бывало дома. По вечерам они втроем под старым зеленым абажуром делали уроки, и Буратино, которого официально в школу было не устроить, проходил программу по учебникам Олеси. В семье появились правила: чистота, уроки и обязательное послушание. Слово папы Пети, как теперь оба его называли, было законом. Маринка появлялась раз в неделю, целовала дочь и обнимала Буратино, как своего, потом на кухне под бутылочку водки плакала и обещала бросить свое проклятое занятие и пойти в ларек продавщицей, но наутро, проспавшись, вновь убегала на свою работу. Петр понимал, что дело уже даже не в деньгах, она привыкла к такому образу жизни, как наркоман привыкает к дозе и уже не может иначе.

– У меня клиент есть, директор детского дома в Химках, но он жадный, собака, до жути. Просит много – двадцать тысяч, и не деревянных, а зеленых. Я, конечно, кое-что скопила, но это капля в море… – Она переминалась с ноги на ногу от холода и сильно затягивалась какой-то черной сигаретой.

– У меня тоже есть немного, но то, что он просит, это космическая сумма, – заключил Петр грустно. Маринка пришла к нему на работу, и сейчас они стояли у черного входа в ресторан.

– Жалко, – вздохнула она, глубоко затягиваясь сигаретой, – а то он мог бы через свой детдом усыновление на нас с тобой оформить. Пацану бы в школу ходить, не всегда же такие времена гнилые будут, может, еще и наладится жизнь. Слышь, Петя, – вдруг спросила на полном серьезе Маринка, – как думаешь? Наладится? Или все, кирдык России?

Петр на ее философский вопрос лишь неуверенно пожал плечами.

– Вот и я не знаю, – согласилась с ним Маринка, – но надеяться-то надо. Я вот что думаю: может, мою хату продать, будем у тебя жить, а я работать в гостиницу уже давно пристроилась, там и контингент лучше, и денег больше платят, и охрана опять же.

– Все равно не хватит, – вздохнул тяжело Петр. – Ты, Марин, придержи этого директора, скажи, дадим, пусть документы готовит, а я что-нибудь придумаю.

– Принято, – кивнула девушка, затушив окурок носком высокого сапога. – Только он задарма ничего не сделает, а если мы его кинем, еще и сдаст нас, – вздохнула она.

– Хорошая ты, Маринка, – не к месту сказал Петр, – бросала бы ты распутство свое, выживем как-нибудь.

– Нет, Петя, я плохая, – грустно ответила ему жена, – меня уже не спасти. Тебе спасибо, что не даешь совсем на дно упасть и за Олеськой присматриваешь. Если бы не ты, даже не знаю, где бы мы уже с ней были. Ладно, пойду, вечером забегу бабки подобьем, посмотрим, сколько у нас.

Весь оставшийся рабочий день Петр действовал на автомате, сам же прокручивал в голове мысли. Веер пьяных баб и таких же мужиков, сорящих шальными деньгами, проносились мимо, как картинки в книге с иллюстрациями, а в голове тишина и один вопрос: как достать деньги.

– Видел? – вдруг пошел к нему коллега. – Вот откуда такие деньжищи?

– Нет, – Петр оглянулся, – а что случилось?

– Да типок, которого я обслуживал, в слюни натрескался и, когда встал из-за стола, у него пачка баксов выпала, прикинь?! Вот если бы это где-то в укромном месте случилось, я бы ему их не отдал, а так пол зала видело. Вот невезуха.

Вечером, когда вся семья собралась за кухонным столом подсчитывать наличность, Петя сказал:

– Значит так, мы с вами семья, хоть и не совсем обычная. Я от вас никогда и ничего не скрываю, потому что вы у меня взрослые и умные, должны понимать происходящее вокруг и не жить в розовых очках, – это правило Петя взял из своего детства, когда его личные розовые очки разбились, осколками располосовав душу, и он не хотел для этих детей такой участи.

– Папа Петя – сказал Буратино, – говори, как есть. Ты же знаешь, я могу стихи в переходе читать. Я сегодня нашел Бальмонта у нас в книжном шкафу, красиво человек пишет, немного непонятно, но очень красиво.

– Мама нашла человека, который тебе может документы сделать, – сказал Петя и показал в сторону опрокидывающей в данный момент рюмку Маринки. – С ними ты и в школу пойти сможешь, да и вообще не по-человечески это, без документов жить.

– В школу? – вскочил Тарик радостно. – Серьезно? Спасибо! – и кинулся на шею Маринке.

Та, чуть покраснев, отстранилась от мальчишки.

– Но нужны деньги, – продолжил Петя, немного смутившись радости Буратино, – очень большие. Даже если мы продадим квартиру Маринки и Олеси и добавим все сбережения, надо еще почти столько же.

Общая радость немного схлынула, все напряженно смотрели на Петю.

– Но у меня есть план, – добавил он и почувствовал, как все выдохнули. В эту минуту он кожей почувствовал, что в ответе за этих людей, что, если не он, они пропадут, сгинут вместе со страной, на чьих костях уже вовсю танцевали американцы, продавая россиянам ножки Буша и празднуя победу в Холодной войне. Что Петр нужен своей семье, как воздух. Нужен чтобы выжить.

– Ну, слава богу, – вздохнула пьяно Маринка. – Если у тебя есть план, мы спасены, – не зная того, она подтвердила его собственные мысли.

– Но мы с вами преступим закон, – осторожно сказал Петя.

– Не в первый раз, – ответила десятилетняя Снегурочка. – Давай, папа Петя, говори, будем думать.

Мысль о том, как быстро взрослеют дети, растущие в тяжелых условиях, промелькнула и кольнула в сердце. Он это знал на своей шкуре, в двенадцать лет вмиг оказавшийся словно в другой вселенной, злой и враждебной. Его детям сейчас даже меньше.

Весь последующий месяц они пытались добыть деньги, все вместе одной большой командой. Петя вычислял очень пьяных посетителей, причем желательно не за его столом, и звонил домой. Маринка, Снегурочка и Буратино подъезжали к ресторану. Первые раз десять не везло: то личный автомобиль подъедет, то сопровождающая девица в трезвой памяти уведет с собой. Но, как говорится, кто умеет ждать, обязательно дождется. На десятый день такой мужик с огромным портмоне вышел из ресторана и пошел по темной улице и сам, как нарочно, упал в сугроб. Все действия они продумывали дома и оттачивали до автоматизма, но первый раз все пошло не так. Маринка кинула ему на лицо мешок, хотя должна была надеть на голову, а дети быстро шерстили по карманам. Пьяный попытался встать и стянул с лица мешок.

– Вы кто?! – взревел он, ошалело переводя взгляд с Олеськи на Тарика. Маринка, недолго думая, схватила с земли камень и стукнула мужика по голове. Замешкавшись лишь на секунду, они рванули в разные стороны, что тоже было обговорено заранее. Когда Петр пришел домой, то застал такую картину: у стола молча сидели Маринка, Снегурочка и Буратино, а перед ними лежало портмоне с кучей денег.

– Сколько здесь? – обрадовался Петр.

– Мы не считали, – еле вышептал Тарик.

– Мамка опять мужика убила, – так же сухо добавила Олеська, – камнем по голове его треснула, и он отъехал.

На этих словах Тарик заплакал, а Маринка сказала:

– Завтра сдаваться пойду.

– Вы чего? – засмеялся Петр. – Он же обратно вернулся с разбитой башкой. Требовал милицию и говорил, что его обокрали.

– Серьезно? – расплакалась Маринка. – Это надо срочно обмыть! – она тут же вскочила и побежала на кухню за бутылкой.