Кухарки и горничные

Баринъ тяжело вздохнулъ.

— Да ужъ ладно, ладно. Сейчасъ я ей задамъ хорошую головомойку, — сказалъ онъ. — Уйди ты только пожалуйста. Не вмшивайся.

— Я уйду, но знайте, что вдь я все услышу въ спальн. И ежели вы ее хорошенько не проберете — ни на какія ваши заступничества не посмотрю и сейчасъ со двора сгоню. Пускай пропадаетъ.

Барыня вышла изъ кабинета.

— Лиза! Поди сюда! — крикнулъ баринъ горничную.

Въ кабинетъ вошла горничная, насмшливо улыбаясь.

— Что? Досталось вамъ? — тихо прошептала она, подходя къ столу. — А васъ такъ и надо. Такъ вамъ и надо, измнщику. Сколько времени сулитесь мн квартирку нанять, и все только на посул, какъ на стул.

— Молчи ты пожалуйста, — пробормоталъ баринъ сквозь зубы и тотчасъ-же крикнулъ на нее: — Ежели ты хочешь лниться, Лиза, то намъ не надо лнтяекъ! И безъ тебя прислуга найдется. Это я теб въ послдній разъ!..

— Ахъ, скажите пожалуйста, какія строгости! — прошептала горничная, обернулась къ дверямъ, посмотрла, не подсматриваетъ-ли барыня, и сдлала барину носъ изъ руки.

— И наконецъ, ты грубишь барын! — продолжалъ громко баринъ. — Какъ ты смешь барын грубить! Грубіянка! Чтобъ этого больше не было!

— Хорошенько ее! Хорошенько! — кричала изъ спальни барыня.

— Ахъ, старая хрычевка! Еще науськиваетъ, — пробормотала горничная.

— Да молчи ты, сорванецъ-двчонка! — прошепталъ баринъ и снова закричалъ:- Въ послдній разъ теб говорю: ежели грубости повторятся — не жить теб у насъ. Паспортъ въ руки и вонъ.

— Только этого и дожидаюсь.

— Безъ разсчета даже сгоню. Такъ ты и знай!

— И не нужно мн вашего разсчета. Купите только общанные золотые часы съ цпочкой и наймите комнату отъ жильцовъ со столомъ.

— Да удержись ты, дьяволенокъ! — опять процдилъ сквозь зубы баринъ.

Вмсто отвта горничная протянула руку и сбила у барина на голов прядь волосъ, зачесанную на лысину.

Баринъ вспыхнулъ.

— Лиза! Что-же это такое? Я ужъ и въ серьезъ буду сердиться, — прошиплъ онъ, поправляя волосы.

— Да сердитесь, чортъ съ вами! Плевать мн.

Послышались шаги барыни.

— Тсъ… — погрозилъ горничной баринъ, всталъ съ кресла, принялъ грозную позу и крикнулъ горничной:

— Вонъ, грубіянка! И чтобъ это было въ послдній разъ.

Горничная сначала показала барину языкъ, а потомъ, потупясь, стала уходить изъ кабинета. Въ дверяхъ она встртилась съ барыней.

VIII

Пасхальные дни. Въ мелочную лавочку входитъ франтоватая молодая горничная въ сромъ байковомъ платк, накинутомъ на голову, лущитъ кедровые орхи и, наконецъ, произноситъ:

— Дайте за пять копекъ десятокъ папиросъ «Купидонъ», только, пожалуйста, которыя получше.

Стоящій за прилавкомъ рыжебородый лавочникъ въ чистомъ передник лукаво улыбается и говоритъ:

— Слышалъ я, что даже въ Американскихъ земляхъ, ежели входятъ въ лавочку и видятъ знакомыхъ личностевъ, то съ ними христосуются.

— Такъ вдь то въ Американскихъ земляхъ. Тамъ мужиковъ нтъ. А мн великъ интересъ съ срыми мужиками христосоваться! — отвчаетъ горничная.

— Ой! Ужъ будто и срые? А мы къ осени норовимъ въ люди выйти и свою собственную лавочку открыть. Христосъ воскресъ, Пашенька!

— Пашенька, да не для васъ. Пожалуйста, пожалуйста… не распространяйте ваши лапы.

— Пасха-съ… Законъ… Генералы съ мужиками христосуются, а не токма что…

— Ну, въ такомъ раз цлуйте, а только вдь это будетъ все равно, что горшокъ о горшокъ…

Лавочникъ вытираетъ передникомъ бороду и истово христосуется съ горничной.

— Зачмъ-же вы руками-то облапливаете? Вотъ и видна сейчасъ ваша срость! — кричитъ горничная. — Ну, что-жъ это такое! Я новое платье надла, а вы руками за плечи тронули.

— Нельзя-же, чтобы совсмъ безъ всякой касаціи. А теперь позвольте красное яичко по христіанскому обычаю. Извольте получить.

— Простое-то куриное? Да я и на сахарныя вниманія не обращаю. Мн нынче яицъ-то всякихъ дарили, дарили! Не знаешь, куда ихъ и двать!

— Хорошимъ покупателямъ и мы сахарное, а вы изволите обгать наше заведеніе.

— Какъ обгать? Папиросы беру, ваксу беру. Всякій беретъ, что по его части. Не могу-же я крупу и муку брать, ежели я горничная, а не кухарка!

— Врно-съ. Но свчи изволите напротивъ въ свчной брать, а не у насъ. Возьмите-же яичко.

— Очень мн нужно всякую дрянь! Что мы голодныя, что-ли? Давайте шоколадное, такъ возьму.

— Э-эхъ! — вздыхаетъ лавочникъ. — Кому другому отказалъ-бы, а такой распрекрасной душечк хорошо, извольте…

Лавочникъ подходитъ къ окну съ выставкой яицъ и начинаетъ снимать одно изъ маленькихъ шоколадныхъ яицъ, висящихъ въ вид гирлянды на нитк.

— Большое, большое! — кричитъ ему горничная. — Маленькимъ, братъ, насъ не удивишь! Со мной нашъ баринъ и не такимъ похристосовался.

— Баринъ съ вами большимъ яйцомъ христосовался изъ-за того, что, можетъ статься, для него съ вашей стороны какія-нибудь качества были, а мы ничего отъ васъ не видимъ. Пожалуйте.

— Не возьму я маленькаго. Провались ты съ нимъ! — отстраняетъ отъ себя горничная яйцо.

Лавочникъ въ недоумніи.

— Разорить хотите? Ну, да ужъ пожалуйте, произноситъ онъ, подавая большое яйцо. — А только за оное руководство надо, чтобы и съ вашей стороны было-бы уваженіе.

— Уваженіе-то мы длаемъ только такимъ кавалерамъ, которые христосуются съ нами такимъ яйцомъ, которое отворяется. Есть въ яйц приложеніе — ну, есть и отъ насъ уваженіе.

— У насъ въ лавк такихъ и яицъ нтъ, которыя открываются. А уваженіе насчетъ стеариновыхъ свчей можете и за такое яйцо сдлать.

— Что нтъ въ лавк — это не отговорка. Кто льстится на уваженіе, тотъ купитъ. Вотъ нашъ баринъ какъ льстится на уваженіе, то купилъ открывальное яйцо и сережки въ нихъ положилъ, — подмигнула горничная.

— Стало быть, за барскую барыню прикажете васъ счесть? Въ такомъ раз позвольте поздравить, — раскланивается лавочникъ.

— Да ужъ про то, за что насъ счесть можно — наше дло. А вотъ сережки посмотрть можете.

Горничная откинула съ головы платокъ на плечи и показала сережки въ ушахъ.