Курсант Сенька. Том 2

— Пойдём, мам, — Коля легко взял мать под руку.

— Идём, сынок, — она улыбнулась так, что морщинки у глаз затанцевали.

И уже вечером дома — традиционное «Время» по телевизору. Диктор с каменным лицом, новости про урожай и фестиваль молодёжи в Москве. Лилия Борисовна вдруг отложила спицы и посмотрела на сына пристально.

— Коленька, а когда на дачу поедем? Картошку окучивать надо, грядки запустила без тебя совсем…

Коля едва заметно скривился. Дача для матери — святое — шесть соток за городом, где она сажала всё подряд и летом жила почти безвылазно.

— Поедем завтра, мам. Только не гони меня на рассвете, ладно?

— Да какой там рассвет! — всплеснула руками Лилия Борисовна. — В семь встанем, в восемь уже на автобусе будем. Пока не жарко — работать легче.

И утро выдалось бодрым — солнце только выглянуло из-за крыш, а Коля уже тащил на остановку увесистые сумки — в одной тяпка и лопата, в другой рассада в банках из-под майонеза. Мать всю дорогу что-то бормотала про колорадских жуков и соседку с её помидорами-гигантами.

Дача встретила запахом мокрой земли и свежей травы. Соседи уже копошились на своих участках — кто-то косил траву, кто-то ругался на воробьёв в клубнике.

— Ну что, сынок, за дело! — бодро скомандовала Лилия Борисовна и повязала платок.

Коля молча схватил тяпку и принялся за картошку. Спина быстро взмокла под майкой, но руки помнили каждое движение. Раз-два — сорняк прочь, три-четыре — земля рыхлая. В детстве он ненавидел эту работу, а теперь вдруг почувствовал странное спокойствие — здесь всё просто и понятно. И к обеду они справились с половиной огорода. Мать сварила картошку с укропом, открыла банку огурцов из запасов.

— Коленька, а давай шашлыки устроим? Мясо вчера достала по знакомству — свежее! Давно мы так не сидели…

— Отличная мысль, мам! Где мангал?

— В сарае найдёшь. Только почисти хорошенько!

Коля с энтузиазмом занялся делом — разжёг угли, замариновал мясо в луке с чёрным перцем и лавровым листом — как учил отец. А запах дыма пополз по всему садовому товариществу. Не прошло и получаса, как к забору подошли соседи — Олег Семёнович с женой Валентиной Николаевной. Олег Семёнович был в своей неизменной кепке и с газетой под мышкой.

— Ого, Коля приехал! — радостно крикнул он через плетень. — Слышу — шашлычком пахнет! Как служба?

— Здравствуйте, Олег Семёнович! Проходите к столу!

— Да ну что ты… Мы так, посмотреть зашли… — засуетилась Валентина Николаевна, но глаза её светились радостью.

Они присели на лавку у яблони. Коля ловил взгляд матери — она улыбалась по-настоящему счастливо. Шашлык же потрескивал на шампурах, над садом плыли облака дыма и смеха. В тот момент казалось — вот он настоящий дом и всё остальное подождёт.

— Мам, тащи тарелки! — гаркнул Коля с крыльца. — Сейчас весь двор за стол соберёмся!

Стол ломился от еды — дымящийся шашлык, картошка с укропом, маринованные огурцы из трёхлитровой банки. Соседи подтянулись быстро — на запах шашлыка в садовых товариществах всегда сбегались как на пожар. Олег Семёныч заливался анекдотами про армейскую службу и партийные собрания. Валентина Николаевна хлопотала с салатом, нахваливала Колю.

— Ну ты, Колька, мастер! Мясо как у повара в ресторане. Надо же!

И Лилия Борисовна сияла — глядела на сына с такой гордостью, будто он только что медаль получил.

— Слушай, Коля, — вдруг вспомнил Олег Семёныч, отпивая из гранёного стакана компот, — а помнишь, как ты пацаном к нам за яблоками лазил? Вон какой шустрый был!

Коля рассмеялся, утирая ладонью губы.

— Ещё бы не помнить! Вы меня тогда за ухо как схватили — думал, ухо навсегда останется у вас на дереве.

— Да брось! — махнул рукой сосед. — Детство оно на то и детство. А сейчас вон какой стал — курсант, почти офицер.

— Да куда там… — Коля смущённо пожал плечами. — Учиться ещё и учиться.

Смех, разговоры, звон вилок — летний вечер тянулся медленно, будто не хотел заканчиваться. Потом соседи ушли по домам — кто с банкой огурцов под мышкой, кто с последним анекдотом на устах.

Лилия Борисовна перемыла посуду и вышла к сыну на крыльцо. Солнце садилось, а воздух густел запахами дыма и травы.

— Коленька… — тихо сказала она. — А чего ты Машу не позвал? Она бы помогла нам сегодня…

Коля насупился, отвернулся к саду.

— Не надо про это, мам.

— Что ж случилось-то? — Лилия Борисовна тревожно пригляделась к сыну. — Вы же хорошо дружили. Девочка-то славная…

— Нашла себе другого, — Коля сжал кулаки на коленях. — Тоже из мединститута. Не нужен ей военный! — в голосе звякнула обида — настоящая, мужская. Лилия Борисовна вздохнула, погладила сына по голове, как в детстве.

— Ох ты мой горемыка… Больно?

— Переживу, — Коля пожал плечами.

— Конечно, переживёшь. Ты у меня не промах — и красивый, и умный. Найдёшь свою девчонку, вот увидишь. Только не держи зла.

Он впервые за вечер улыбнулся — устало, но по-настоящему.

— Спасибо тебе, мам.

— Да что ты! Я же мать твоя. Кто тебя пожалеет, если не я?

Они замолчали, а где-то вдали играла радиола. И Коля вдруг спросил.

— Мам… Ты не жалеешь, что я в военное пошёл?

Лилия Борисовна долго смотрела на закат.

— Дед твой военным был. Видно, судьба у нас такая — Родину защищать. Жалеть? Нет… Главное, чтобы ты человеком был. А гордиться тобой я уже могу.

— Буду стараться.

Она улыбнулась и поднялась.

— Пошли домой. Завтра дел много, а там тебе опять в училище ехать…

Коля поднялся вслед за матерью. Ещё несколько дней дома — потом казарма, строевая, лекции и экзамены. Но сейчас он просто был рядом с матерью под шершавым небом лета и этого было достаточно для счастья.

Афган

Пыль висела в воздухе густой, вязкой завесой — казалось, сама земля Афганистана дышит песком и горечью. Кирилл Козлов прикурил «Приму», затянулся до боли в легких и выпустил дым в раскалённое марево. Автомат лежал на коленях, тёплый от солнца, которое не знало пощады.