Лицо с обложки

— Ты?! Что ты здесь делаешь?

Зоя пошевелилась в кресле, потянулась лениво, грациозно, по-кошачьи. Встала, поводя обнаженными плечами, застыла в небрежной позе Венеры Милосской.

— Ничего. Ты велел мне уйти.

Это была правда. Райман сам вызвал ее в кабинет, потом отвлекся и забыл о ней. А она все это время просидела в кабинете. Впрочем, черт с ней! Ничего она не видела, а если и видела, то хуже только для нее.

Он ткнул в ее сторону указательным пальцем:

— Я знаю, стерва, это ты настропалила новенькую дать деру! Сама она до такого не додумалась бы! У, мерзавка, шкуру бы с тебя спустить. — Он замахнулся на нес тростью, но остановился, нс ударил.

Зоя, с виду ничуть нс испугавшись, скривила губы в усмешке. Эта се всегдашняя усмешка озадачивала и пугала Раймана. Он чувствовал, что чего-то не понимает в ней.

Танцующей змеиной походкой она подошла к хозяину, закинула руки ему на плечи. Задушевно пропела голосом Валентины Толкуновой, глядя в карие, широко расставленные глаза Раймана:

— «Красивая и смелая дорогу перешла-а, черешней скороспелою любо-овь её была!» А если я приревновала тебя к новенькой, а, Павлик? Что ты на это скажешь?

Райман дернул щекой.

— Я же просил не называть меня этим именем! Убил бы суку, которая тебе растрепала… Языкастые бабы!

— Но почему? Ведь никто не слышит. Только ты… Да я…

Райман, поколебавшись, отстранил Зою тростью.

— Смотри! Если выкинешь еще раз что-нибудь похожее, не пожалею. Сделаю с тобой то же, что и с Лорой.

— Тоже со мной ты не сделаешь, потому что у меня уже нет того же. Дважды во войдешь в одну воду. Твои слова, Павлик!

— Меня всегда занимал вопрос: почему вы, шлюхи, на словах такие смелые? — усмехнулся Райман, забирая кейс со стола, в подходя к двери. — Теперь понял: вы просто безмозглые суки. Поэтому ничего не боитесь.

Зоя задумчиво рассматривала свои ногти.

— Знаешь, Райман, я где-то читала, что вирус СПИДа в первую очередь нарушает работу мозга. Может, поэтому мы такие безмозглые? — И, без всякой видимой связи, заботливо поинтересовалась: — Кстати, как твоя царапина на шее, не беспокоит? Ты показался бы врачу.

В карих глазах Раймана мелькнуло отвращение. Он машинально потрогал полоску лейкопластыря в том месте, где Катя полоснула его осколком разбитого стакана.

— Пся крев, сука! — Он влепил Зое оглушительную пощечину, вытолкал в холл и раздраженно захлопнул дверь.

День пятьдесят пятый

Я вернулась в свою комнату.

На елке догорали, оплавляясь, витые свечи, на столе стояла недопитая бутылка мозельского. Май не успела уничтожить следов пребывания последнего клиента. Не до того ей было, когда спохватилась, что Лора исчезла.

Вопила, как пожарная сирена!

Я налила и стакан вина, сказала своему отражению;

— Чин-чин! — и выпила залпом, как лекарство.

Судя по тому, что Райман вышел из кабинета с кейсом, он собрался уезжать. Своих костоломов он здесь не оставит, увезет с собой.

Я упала на кровать, накрыла голову подушкой, но все равно в ушах стояли крики Лоры. Никаких криков не было слышно — звукоизоляция европейская. Это совесть меня мучила. Совести не объяснишь, что с Лорой на самом деле ничего плохого не случилось… То есть это еще не самое плохое из того, что бывает в этом аду… Малая жертва. Зато скоро она выйдет отсюда на свободу.

«Жертвовать имеешь право собой, а не несчастным доверчивым ребенком!»

Да, совесть права. Жертвовать можно только собой. Но результат такой жертвы был бы никому не нужен. Меня Райман, если бы сразу не убил, отправил бы за побег на конвейер. А Лора — новенькая игрушка. Райман ее немного побьет и простит. Ему ведь тоже нужны развлечения, а в наше время невинные девушки на каждом шагу не валяются, и она в его вкусе. По трезвому расчету, ничего страшного Лоре не грозило, и били ее вполсилы. Зато я смогла запомнить, как открывается сейф, а Лора не смогла бы… А даже если и смогла бы, то меня это уже не спасало, меня бы уже отправили туда, где Катя…

Мысли начали путаться, я почувствовала. что засыпаю. Сбросила подушку, села на кровати. Постаралась сосредоточиться на сейфе.

Там деньги. Кроме денег — что еще?

Меня интересовали документы. Паспорта Российской Федерации на имя Зон Ерофеевой и Ларисы Сычовой. Райман всегда забирал у своих жертв паспорта. Они служили ему дополнительным козырем в игре. Значит, паспорта он не уничтожил… А почему он должен был хранить их здесь? Потому что не мог хранить у себя дома.

Райман не однажды бахвалился, что за ним охотится Интерпол. Значит, он должен опасаться держать компромат в своем доме. Несколько десятков паспортов женщин-иностранок — хорошая косвенная улика, не так ли? А эта квартира, должно быть, никак не связана с добропорядочным господином Йоргом Райманом. Не удивлюсь, узнав, что ее снимает Май. Или вообще — фирма. Фирма, концы которой уходят в офшор Гибралтара… То-то Райман так вольно приезжает сюда, как на дачу.

Наконец хлопнула дверь парадного входа.

За два месяца я изучила, что обозначает каждый шорох, каждый звук в этой квартире. Парадной дверью пользуются только «гости» и хозяин. Май входит и выходит через черный ход. Так уж она привыкла. Так ей удобнее. Дверь черного хода ведет на пожарную лестницу и к грозовому лифту, который спускается прямо в подземный гараж, минуя мраморный холл.

Я выглянула в коридор. Тихо. Нарочно громко похлопала дверью своей комнаты. Май не выскочила из норы посмотреть, что я делаю. Или спит, или ушла по делам.

Тихо… Кабинет Раймана всегда заперт, когда хозяина нет, но еще Катя доказала, что голь на выдумку хитра. Она научила меня открывать электронный замок при помощи пластиковой карты для телефона-автомата, или Интернет-карты, или, на худой конец, кредитки — смотря что Кате удавалось стащить из кармана клиента.

Май прятала от Кати алкоголь, иначе та могла надраться до мертвецкой спячки, хотя должна была пo-прежнему принимать «гостей». Вот тогда-тo, в поисках коньяка, Катька и способ проникать в кабинет Раймана. Она лихо опорожняла хозяйский бар, и надсмотрщица ни разу о чем не заподозрила — бедняге в голову не приходило, что мышь повадиться облизывать сметану с усов кота…

Вскрыв замок телефонной карточкой, я вошла в кабинет Раймана. Плотно закрыла за собой дверь, постояла минуту неподвижно, чтобы глаза привыкли к темноте. Сквозь полуопущенную льняную римскую штору на окне в комнату проникал сероватый, холодный утренний свет.

Я подошла к картине, висящей над письменным столом хозяина. Обеими руками ухватилась за тяжелый багет рамы, сняла картину со стены, поставила на пол. На шелковых обоях обозначился темный прямоугольник — металлическая дверца сейфа. Сплошная гладкая поверхность, без замочных скважин и прочих привычных штук.

Я опустилась на четвереньки и поползла под стол. Райман что-то нажимал для того, чтобы на двери сейфа поднялось «забрало». Что он мог нажать? Под столом ничего не было. Узорчатые шашки паркета, угол персидского ковра, пустая корзина для бумаг… Я приподняла ковер в поисках тайника, надавила кулаком в брусок паркета. Ничего!. Обстучала весь пол… Никакого эффекта!

Упарившись, села под столом отдохнуть. Заодно ощупала ладонью гладкую поверхность столешницы, на всякий случай подергала ручки ящиков. Ничего. Только не паниковать! Ведь рычаг где-то здесь.