Лицо с обложки

О, слава богу! Наконец-то! Впереди — оживленная площадь. Не ее ли она видела из окна Зоиной комнаты? Витрины магазинов помещены, люди гуляют, с недоумением на Лору оборачиваются, оно и понятно: ухоженная, накрашенная девушка — и вдруг босиком. Чтобы не пугать людей своим видом. Лора надела босоножки. Она доковыляла до первого попавшегося пешего патруля и чуть не бросилась на шею полицейскому в защитной форме и в фуражке с белым верхом.

— Помогите! Helfen Siе!

Сидя на заднем сиденье бело-зеленой полицейской машины, со стаканчиком горячего кофе в руках, накрытая одеялом. Лора не могла поверить, что все. что с ней произошло за эти сутки, — не сон, а явь. Слишком много всего произошло… Слишком! И вот — все позади.

Ее отвезли в участок, где даже в рождественскую ночь кипела работа, и сразу провели в кабинет шефа. Лора была спокойна, словно все видела и пережила не она, а другой человек…

Первым долгом она рассказала про убийство Кати, про страшную яму под гаражом в доме Раймана, описала дом, в подвале которого устроена подпольная порнографическая видеостудия… Описала Родственника, Бритоголового, Гомункула, Черного… Самого Йорга Раймана. Рассказала о том, как сбежала из квартиры в доме, который находится здесь, неподалеку. Про надсмотрщицу Май и проститутку Зою…

Ее внимательно слушали, порой перебивали вопросами.

— Вы утверждаете, что та квартира, из которой вы сбежали, находится в высотном жилом доме на Kie Polsdamere Chaussee? Номер квартиры?

— Лора не помнила. Она совершенно точно могла описать желтую, лакированную деревянную дверь с круглой ручкой. Но она не припоминает, чтобы на двери был номер. Тогда она этому не удивлялась. Разве в том состоянии человека еще можно чем-то удивить? Но сейчас…

— На каком этаже квартира? В каком корпусе дома?

— Этаже?

Лора пожала плечами. Номера этажа она тоже не знает. Ведь она ехала сверху вниз, а не наоборот.

Адрес дома, в котором вчера ночью убили Катю, она тоже не знала. Похоже, здесь никто не мог обнаружить никаких следов герра Раймана.

— Ваши документы? Вы попали в страну легально?

— Да, конечно да! Вчера! Аэропорт Шёнефельд!

Полицейские выходили из комнаты, где ее допрашивали, и снова возвращались, что-то шептали на ухо шефу. Двое других полицейских стояли у Лоры за спиной, скрестив руки на груди, и молча наблюдали за допросом. Лора понимала, что у нее нет никаких доказательств. Может, се принимают за сумасшедшую?

— Сейчас вас отвезут в посольство.

Какое облегчение! Лора почувствовала, что гора упала с плеч. Только теперь эмоции прорвались наружу, и она расплакалась, уронив голову на руки.

Ей подлили горячего кофе. Вместо обуви предложили надеть на ноги бумажною пакеты — Лоре было все равно, она согласилась. Хоть в бумажных пакетах, но оказаться среди людных, нормальных, русских людей!

Ее вывели через заднюю дверь во внутренний двор, где в ряд стояло много бело-зеленых полицейских машин. Придерживая ее голову, усадили на заднее сиденье машины. Двое полицейских в штатском разместились впереди. Машина выехала со двора через полицейский КПП, Лора увидела, как поднялся и опустился полосатый шлагбаум.

В одеяле ей было тепло, ногам в бумажных пакетах — тоже. Машина плавно покачивалась. Это покачивание вызвало приступ тошноты. Лора вдруг почувствовала, что сейчас ее вырвет. Она похлопала впереди сидящего полицейского по плечу:

— Остановите! Мне плохо! — показала жестом: сейчас стошнит.

Полицейские переглянулись, что-то быстро залопотали между собой. Тот, что сидел за рулем, прибавил скорость.

На резком повороте Лоре стало дурно. Хорошо, что она ничего не ела сегодня, только пила… При воспоминании о том шампанском, которое ее заставила выпить Май, о странной таблетке, о трех стаканчиках кофе все содержимое желудка Лоры подкатило к горлу.

— Остановись, ее рвет!

— Ничего. Дай ей пакет.

Полицейский протянул ей бумажный пакет, как в самолете.

Лора подумала: почему они не останавливаются? Ведь мне плохо! Хоть бы окно открыли! Она попыталась нажимать наугад все кнопки на двери, чтобы опустить стекло, но этот невинный маневр привел полицейских в бешенство. Один обернулся и заорал на Лору:

— Сиди смирно! Руки на колени, чтобы я видел!

Она испуганно отпрянула назад. Не поняла, что привело его в такую ярость? А машина тем временем мчалась по ночному, празднично иллюминированному городу…

И вдруг Лору словно иглой пронзила мысль: «Какое посольство работает в рождественскую ночь?» И, словно угадав ее мысли, сидящий на переднем сиденье полицейский повернулся к ней лицом и наставил на нее пистолет.

— Даже не шевелись, стерва, мозги по стеклу размажу! — пригрозил он и, обращаясь к своему напарнику добавил: — Хозяин сказал, что ждет нас на Потсдамском шоссе.

Глава 3. ХОЗЯИН

В том, что красота — это страшная сила, Павлик Казанецкий убедился в нежном восемнадцатилетнем возрасте. Встреча с судьбой произошла на выпускном балу частного вроцлавского Коперниковского лицея, куда Павлика (не на бал, разумеется, а в лицей!) сунул папа, имеющий свои виды на блестящее будущее отпрыска.

Накануне выпускного бала лицеистов между отцом и сыном Казанецкими произошла классическая сцена. Сын требовал у отца по случаю окончания лицея подарить ему машину, причем искренне считал свои претензии обоснованными и даже весьма скромными: просил-то не бог весть что, а заурядный «опель-кадет». Но Казанецкий-старший, как и положено крупному финансисту и директору фонда «Демократическое образование ради будущего Восточной Европы», ответил недорослю нравоучительной беседой в духе евангельской притчи о блудном сыне, а также привел несколько примеров из истории (Билл Гейтс, например), когда дети сами зарабатывали свой первый миллион к совершеннолетию.

Расстались они врагами.

Как известно, современный мир делится на три категории: на тех, кто еще не слышал о Билле Гейтсе, тех, кто ненавидит Билла Гейтса, и самого Билла Гейтса. Недоросль Казанецкий соотносил себя со второй категорией, хотя всю свою сознательную жизнь стремился попасть в третью.

Знаменательную дату обретения дипломов преподаватели Коперниковского лицея и родители лицеистов отмечали неумеренными возлияниями в снятом на одну ночь кемпинге «Еленья Гура», на берегу живописной Одры. Молодежь предпочитала веселился в обществе друг друга, поэтому ближе к полуночи «старики» почувствовали себя совсем раскованно.

Поздней ночью, плавно переходящей в раннее утро, молодой Казанецкий задумчиво брел по тропинке вдоль Одры, понурив голову и, быть может, размышляя о карьере того же Гейтса… Неожиданно от возвышенных мыслей о чужом богатстве его отвлекло приземленное восклицание родного отца:

— О, матка боска, что за грудь! Какая грудь!

Вслед за этим восклицанием, прорезавшим ночную тишину подобно реву бомбардировщика, на застекленной террасе ресторана воцарилась обманчивая тишина.

Павел нырнул в заросли корейских бегоний, окаймлявших террасу, и расплющил нос о стекло, Он увидел, что в центре всеобщего внимания оказалась молодая преподавательница гимнастики, которая явилась на выпускной бал в модно декольтированном вечернем платье. Господин директор фонда развития демократии, в состоянии алкогольного опьянения похожий на красномордого фавна, перился в соблазнительное декольте нимфы всеми четырьмя глазами, и жидкие волосы на его макушке стояли дыбом.