Лицо с обложки

«Если нет — значит, ни сил, ни времени не будет, чтобы его смотреть», — решила Лора. И была права.

Наплакавшись, она задремала, свернувшись калачиком на кровати. Разбудил ее яркий свет. В комнату вошла Май с ворохом новой одежды. Свалила все на кровать, окриками заставила Лору подняться и куда-то идти. Лора закрылась руками, боясь, что надсмотрщица снова примется ее щипать и пинать за непонятливость, но с Май произошла непонятная перемена — она больше не прикасалась к Лоре. В ее глазах, сверкавших по-прежнему необъяснимой злобой, появилось новое выражение.

Зависть! — с умилением вспомнили Лора Зоины слова. Май втолкнула ее и ванную комнату и заставила встать под душ. Лора отворачивалась от бесстыжей горничной, а та окриками принуждала ее поворачиваться то вправо, то влево и скребла жесткой жесткой щеткой кожу, едва не соскребая до костей.

— Ай, больно! Потише ты! — только и успевала покрикивать Лора.

Косоглазая кобра отскребла ее докрасна, вылила на ноги раскаленный воск («Кипяток!» — визжала Лора) и, когда на теле ее не осталось ни одного лишнего волоска, заставила обмазаться с ног до головы каким-то пахучим маслом, от которого кожа через пару минут приобрела красивый золотистый оттенок.

До Лоры стало доходить, к чему все эти банно-прачечные процедуры, и сердце ее забилось, как рождественский колокольчик, мелко-мелко, часто-часто: динь-дон, динь-дон, динь-дон!

Май окриками выгнала ее из душевой кабины, заставила сесть на низкий пуфик перед зеркалом и при помощи фена и расчески принялась укладывать Лоре волосы.

— Ты! Утися, как я делаю. Сама второй раз будес делать так! — чирикала она на ухо, больно раздирая мокрые волосы и обильно поливая их муссом для укладки.

Взбитые светлые локоны легли вокруг лица Лоры аккуратными волнами, и она удивительно похорошела. «Как у миледи!» — подумала она, глядя на себя в зеркало. Май тем временем занялась ее лицом.

— Касиметика — цуть-цуть, хозяин не любит. Мало-мало! — объясняла она, накладывая тени на Лорины веки.

Удивительно, по Лора постепенно стала понимать, о чем щебечет Май, и даже задавала ей вопросы. Дух захватывало, но уже не от тупого животного cтраxa, а от сладкой жути — словно съезжаешь по железной дороге в парке аттракционов вверх-вниз, вверх-вниз! И душа выпрыгивает, и визжишь, и хохочешь одновременно.

«А вдруг я СПИДом заражусь? — подумала она, и эта мысль показалась ей ужаснее всего, ужаснее даже, чем мысль о том, что она никогда больше не вернется в свой город, не увидит маму, домашних… — Но ведь Зоя говорила, что Райман только с девушками — значит, с ним безопасно?» — успокаивала она сама себя.

Но потом, потом что с ней будет? Ведь один путь — обслуживать клиентов, «гостей», Раймана. Как Зоя сегодня… И в голосе от всех этих мыслей поднималась такая кутерьма! Зачем думать о том, что будет завтра? Живи сегодняшним днем.

Май заставила Лору вернуться в комнату и надеть на себя те вещи, которые принесла с собой. Глядя на себя в зеркало, Лора сама удивлялась, что так похорошела. И невольно с грустью думала: «У нас так даже к свадьбе не готовятся! Откуда взять денег? А тут — батюшки! Белье какое, а пояс с чулками! А платье!..»

Всю жизнь Лора мечтала похудеть, чтобы стать похожей на модниц из журналов. А то на девчонках одежка сидит как влитая, а на ней что ни надень — все вкось и вширь расползается… Бедра — во, в три обхвата! Грудь — соответственно. В школе ее дразнили «танкеткой» — не совсем танк, значит, а чуток полегче, но такая же бронебойная.

А тут — глянула Лора на себя в зеркало, и в зобу дыханье сперло, как у той вороны… Откуда что взялось? И фигура обалденная, и талия осиная появилась, и ноги от ушей. Вот что значат шикарное белье, шикарная обувь! Видели бы знакомые девчонки — попадали бы в обморок, обомлели бы от зависти.

Май дернула ее за руку, отвлекая от мыслей. Протянула стакан с шипучкой и похожую на фасоль коричневую капсулу:

— Пей!

Лора испугалась: опять накачают дрянью, как вчера.

— Нет, не надо! Мне плохо! Голова! Живот! — стада она объяснять жестами, чтобы азиатка ее поняла.

Но Май решительно воткнула таблетку ей в рот. Лора поперхнулась, схватилась за стакан с шипучкой, запила жадными глотками. В стакане оказалось шампанское. Лора поняла это не сразу. Так много шампанского она никогда еще не пила. Даже на Новый год, когда с девчонками из училища отмечали, она захмелела от половины бокала и уснула, не дождавшись боя курантов…

Сделав свое дело. Май уложила Лору на диване: одна рука — на круглом турецком валике с кистями, другая меховой накидкой поигрывает, ноги скрещены, бедро — округлым холмом. Лора любовалась на свое отражение в зеркале — красота! Было похоже на одну известную картину, только она не помнила на какую.

Май, запретив Лоре менять позу, выключила верхний свет, оставив только светильники вдоль стен. Остановилась в дверях, осмотрела придирчиво дело рук своих. Подошла к столику с закусками, что-то поправила в сервировке, повернула вазу с цветами. Повернулась к Лоре.

— Туфили не синимай, хозяин любит туфили! — прочирикала она своим птичьим голосом и закрыла дверь.

Лора осталась в одиночестве. Насчет «не менять позу» — это уж Май загнула. Не успела за ней закрыться дверь, как Лора зашевелилась. Разве можно долго в таком неловком положении пролежать? Она села, привалившись спиной к стене, и, обхватив руками коленки, взглянула на свое отражение в зеркале напротив.

Что Май про туфли сказала? Не поняла Лора. Хозяин любит туфли? А при чем тут его туфли? Лора вытянула ноги, полюбовалась своими босоножками на десятисантиметровой шпильке. Настоящая лакированная кожа! И застежки серебристые, с тиснеными буковками. На таких шпильках еще надо уметь устоять! Тренируясь, она прошлась взад-вперед мимо зеркала по комнате.

Смотрела на себя — узнавала и не узнавала. Платье — шик-блеск. Плечи, pуки, спина — все обнажено, однако не холодно ей в таком платье. Тепло в комнате. А за окном кружатся в воздуxe белыe мухи и исчезают раньше, чем успевают долететь до земли. Красиво… И голова кружиться в одном такте с хлопьями снега за окном. От живота по телу расходится подозрительное тепло, и мысли всякие в голову лезут… Брр!

Как все странно, как невероятно. Еще вчера она, Лора Сычова, восемнадцатилетняя «танкетка», никому и нужна-то не была, никто из мужчин в ее сторону и не смотрел, а сегодня ее, как дореволюционную невесту, просватали и приготовили этому странному господину с бриллиантовой искоркой на безымянном пальце. При этой мысли Лора ощутила странное волнение, даже щеки покраснели. Интересно, как это происходит? У Зойки бы спросить…

Эх, жаль, не видит ее Сережка Петров в таком прикиде! То-то бы упал… Не дошел бы до своей иномарки, шею бы вывихнул, на нее глядя. Да Рябинина ей и в подметки не годится, курица щипаная?