Лифт

– Я совсем не то хотела сказать, - начала она фразу, чтобы хоть как - то выкрутиться. Но он перебил её.

– Не нужно портить момент, Ян. Со мной только что говорила душа, а не твоя расчетливая голова. Давай оставим всё как есть и не будем пытаться взять слова обратно.

– Я не хотела забирать обратно свои слова, - солгала она.

Но Егор усмехнулся, уловив её такую явную ложь.

– Давай я тоже скажу правду, чтобы тебе не было так стыдно. Янкин, ты мой луч света в этом мире. До тебя вся моя жизнь катилась под откос, и в один миг я просто устал бороться. Я пытался помирить родителей, пытался найти общий язык с отчимом, пытался просить маму не пить. Я искренне пытался сделать в своей жизни что - то хорошее. Но мне было двенадцать. Почти тринадцать. Кто из взрослых послушает ребенка? Они меня откровенно гнали, напоминая, что я должен знать свое место. Как дворовой пес. И тогда я выбрался на улицу. И пошел катиться в яму, подгоняемый взрослыми друзьями, алкоголем, развратом и той грязью, что творится в этих кругах. Я рад, что именно тогда в моей жизни появилась ты. Раньше я бы не осознал того, что деградирую, позже ты бы меня не вытащила. Ты появилась в самый нужный момент, став белой полосой моей жизни. Ты осветила её. Ян, не только твое сердце занято. Мое сердце занято тоже.

Этот его монолог стал для неё самым важным за всю историю их дружбы. Никогда, ни до, ни после, она не слышала от него ничего подобного. В тот момент Егор был с ней таким искренним, что она физически чувствовала тепло, которое разливалось по телу от его слов.

Вдруг ей вспомнилось, как он попросил помочь ему в учебе. Она была еще ребенком - шестиклассником, не то что сейчас.

Мама пришла с родительского собрания немного рассеянной. Задумавшись о чем - то своем, она прошла в кухню и налила себе чашку зеленого чая. Обжегшись кипятком, она подула к кружку и потянулась за пультом. Пощелкав каналы на телевизоре, мама вдруг выключила его и позвала дочь к себе.

– Мам, если у меня есть плохие отметки, я исправлю, - выглянула Яна из - за косяка. В кухню входить было страшно. Часто собрания расстраивали её до слез, хоть дочь и была второй по успеваемости в классе.

– Виктория Семеновна очень хвалила тебя и Машеньку Виноградову, - начала мама как - то неуверенно.

Маша Виноградова была круглой отличницей с первого класса. Учеба давалась ей легко, словно она и без учебников всё всегда знала. Услышав один раз новую тему на уроке, Маша могла воспроизвести её слово в слово Яне по телефону, объясняя, как решать очередной пример. Их можно было назвать подружками. Общение с Машей не было таким близким, как с Аллочкой, но, тем не менее, физическими и геометрическими задачками не ограничивалось. Яна не завидовала ей. Она не знала, что такое зависть. С Машей было весело. А еще она очень умная. Такие люди притягивали к себе Яну как магнит.

– И почти час ругала Егора Литвинова, - продолжила мама.
– Он очень отстает в учебе от остальных, своим плохим поведением он подает ребятам плохой пример, некоторые учителя вынуждены отказаться от вашего класса только из - за него. Виктория Семеновна попросила Машину маму, чтобы Машенька немного подтянула его в учебе. Но та ответила, что её дочь очень плохо отзывается об этом мальчике и ни за что не согласится помочь ему.

Яна была еще совсем ребенком, но уже понимала к чему клонит мама. Она схватилась за голову и прошептала:

– Мам, ты просто с ума сошла.

Никогда она не позволяла себе так выразиться в сторону мамы, но сегодня был исключительный случай.

– Яночка, его отправят в спецучреждение для несовершеннолетних, если ты ему не поможешь. Ты - это последний шанс в его жизни вырасти человеком. Он неуправляем. Все учителя твердят, что у него психические отклонения.

– Мам, и это так на самом деле. Я не знаю, что такое спецучреждение, но уверена, что Литвинову туда и дорога.

– Доча, спецучреждение - это практически зона для несовершеннолетних. Если бы я не видела этого паренька лично, мне было бы безразлично. Но я его вижу почти каждый день. У него очень умные глазки, но очень потерянный взгляд. Он пережил предательство отца в самом тяжелом возрасте. Будь он младше - поплакал бы и забыл, а чуть старше - пережил бы спокойно. Но вы сейчас в подростковом возрасте, как маленькие волчата. Егор мстит маме за отца, а отцу мстит за предательство. Ему тяжело. Помоги ему, Яночка, я очень тебя прошу.

Мама прекрасно знала свою дочь. Яна жалела всех сирых и убогих. Сложив бровки домиком, они присела на краешек табуретки, и забрала мамин чай.

– Как только что - то пойдет против моих правил, он вылетит отсюда как пробка. Уговор?

Яночка протянула маме свой маленький мизинчик, и мама с радостью ухватилась за него. Он не сомневалась в своем ребенке.

Так и началась их дружба. Егору этого Яна, естественно, никогда не говорила. И сейчас ей было до слез больно и обидно смотреть на то, что он принял нейтралитет, наблюдая, как его подругу высмеивает весь класс. Он сидел на задней парте и со злорадной ухмылкой наблюдал, как ребята свистят и аплодируют ей вслед. Рядом с Яной оставалась только верная Аллочка, которая с самого первого дня знала всю правду об их отношениях.

– Янка, они тебе завидуют. Никто не мог найти управу на Егора, а ты его крепко держала в руках. Все видели, что он очень изменился в лучшую сторону. И только мы втроем знали правду. Вот все и бесятся. Не принимай близко к сердцу. На первой же контрольной с тобой все помирятся.

– Иногда мне кажется, что я всем нужна только как мобильная служба алгебраической помощи, - вздохнула она, падая на плечо подружке.

Рядом громче всех смеялся Козлов, обзывая Яну "кидалой" и "хорьком". А за спиной сидел Егор Литвинов, для которого она сделала так много, и молчал. С головой погрузившись в новую главу своих комиксов, он старательно не обращал внимания на происходящее вокруг, словно его эта ситуация на касалась вовсе. В этой главе телепорт Таймс расчленял Джил и, с мечтательно - блуждающей улыбкой на лице, разбрасывал её останки по соседней галактике, чтобы они превратились в космический мусор. Егор скрипел ручкой, не поднимая глаз и не отвлекаясь на местные раздражители. На данном этапе было важно прорисовать каждую частичку Джил особенно правдоподобно.

– Я не предавала тебя, Егор, - обернулась Яна к нему. Её глаза были полны слез.

– Пошла ты, хорек, - скривившись, выплюнул он ей в лицо жеваную бумажку.

Она пулей вылетела из класса, едва сдерживая поток слез.

– Литвинов, она столько для тебя сделала. Даже если забыть о реальной помощи, просто вспомни, что только она была рядом с тобой вопреки. Ты не достоин её, - покачала головой Аллочка и вышла вслед за подругой.

На волне воспоминаний о сегодняшнем дне, Яна незаметно для себя подошла к дому, который стоял почти на окраине города. Родители любили находиться в стороне от городского шума и пыли. А Яне нравилось пройтись по городу пешком, поэтому дом в отдалении был для неё даже больше плюсом, чем минусом.

Она медленно прошла по тропинке вдоль кустов сирени и подняла глаза вверх, чтобы посмотреть на маму, которая виднелась на кухне у плиты. Улыбнувшись собственным мыслям о том, что дома её будут любить, несмотря на все провалы и неудачи, она шагнула на ступеньку.

Потянув на себя дверь подъезда, она почувствовала толчок в спину, а затем резкую боль в голове. В один момент вокруг стало темно, а уши словно заткнули ватой.

– Не сильно я её?
– услышала Яна женский голос перед тем, как потерять сознание.

* * *

Яна стянула с себя черную шапочку, пятнадцать минут назад купленную в соседнем павильоне. По плечам водопадом рассыпались светлые волосы. Она отряхнулась и посмотрела на Егора. Он не сводил с неё глаз.

– Теперь мы с тобой Бонни и Клайд, - воскликнула она весело и протянула ему ладонь.

Егор дал ей "пять" и рассмеялся:

– Это было легко! Удивительно, что в пятнадцать я был таким боровом! Еле дотащил себя до этого гаража.

– А я была милашкой одиннадцать лет назад, - улыбнулась Яна.

– А сейчас стала еще красивее, - неловко произнес Егор.

– Как тебе спалось по ночам после того, как ты обошелся со мной?
– спросила вдруг она очень серьезно.

– Тяжело, - ответил он и присел на бревно поблизости с гаражом, в котором были закрыты двое ребят - девятиклассников.

– Знаешь, все эти годы я мечтала задать тебе всего один вопрос. Как ты мог обойтись так со мной после всего, что я сделала для тебя?

– Янк, Козлов тогда сказал, что ты готова продать любую информацию обо мне за энную сумму. Я был в бешенстве. Ты была единственным человеком, кто знал меня настоящего. Кто видел мою душу. Кто принимал и любил меня таким, какой я есть.