Лилия для Шмеля

— Ну, давайте, — прищурилась госпожа Апетен, считая, что договор у нее в руках. Однако в улыбке мадам Кратье я прочитала обещание не отдать просто так ни гроша.

Боже мой, это была эпическая битва!

Первым делом Норрит поставила условие, что любой брак исправляется за счет исполнителя.

— Помилуйте! — насупилась Апетен. — У нас приличная контора!

— Да-да, поэтому не вижу причин для спора. Чего волноваться, если брака у вас не бывает, — и ехидно улыбнулась, обозначая, что так просто не отступит.

Потом спор зашел о том, какие книги выгоднее.

Апетен уверяла, что экономный вариант разойдется быстрее, а Норрит доказывала обратное.

— Зато подарочные книги разойдутся в более состоятельном обществе, и о типографии «Апетен и ко» узнает вся столица! Это шанс пробиться к лакомым заказам!

— Наши читатели просты и рачительны! — упиралась Апетен.

— Зато продажа одной подарочной книги перекроет продажу десятка простых!

— Убыточная сделка разорит меня! Дела в конторе и так желают лучшего.

— Да не скажите! Если прикинуть стоимость самой лучшей бумаги, тисненой обложки и других работ, и наш взнос — даже в худшем случае убыток не разорит вас!

Атмосфера в кабинете накалялась. Крики двух спорщиц, наверно, слышались за дверью, но никто из них отступать не хотел. Я сидела между двумя деловыми дамами и чувствовала себя наивной девочкой, которую без поддержки дочери успешного виноторговца обобрали бы в два счета.

— А знаете, — вдруг невозмутимо заявила Норрит, доставая из сумочки чековую книжку и печать. — Пожалуй, мы сами оплатим полную стоимость работ, однако и прибыль будет только нашей!

— Э, нет! — возмутилась Апетен.

— Не хотим разорить вашу контору. Итак… принимайте наш заказ!

— Я сделаю скидку, но прибыль будет и моя! — на выдохе предложила владелица типографии.

— Нет! — Норрит потянула меня за руку, показывая, что мы уходим. — Мы передумали!

— Согласна! — выдохнула Апетен и откинулась на спинку стула.

Когда вышли на улицу и сели в экипаж, я спросила:

— А вы не боитесь убытка?

— Нет! — беспечно ответила Норрит, раскрасневшаяся от торга и выглядевшая необычайно счастливой. — Его не будет!

— Почему так уверены?

— А я читала вашу историю, — и, покосившись на мое удивленное лицо, призналась: — Нашла ее в саду, под окном Вейре. Хотела вернуть вам на Впросонье, но вы упрямая, написали историю заново, поэтому… поэтому будем ее издавать.

— А если не пойдет?

— У отца есть здесь представитель, попрошу его помощи, — улыбнулась она. — Эвиль стыдится моей семьи и моих торгашеских замашек, не понимая, что без них мы бы давно были на мели. Он все-таки талантливый, но… не делец.

— Но у него есть вы!

— Да, осталось только ему еще что-нибудь придумать, а мне перехватить раньше герцога, — она горько усмехнулась. — Зато колокол стал платой за наше понимание.

— Эвиль обязательно придумает что-нибудь еще. У него светлый ум. Однако хватка у герцога, да, крепкая.

— Но теперь мы с Эвилем вместе. И мой отец тоже.

— А всего-то надо было уехать от родителей, — подытожила я.

— Верно. Но я рада, что все так случилось. И благодарна вам, Корфина, за помощь. Без вас герцог бы оставил нас в гостинице Миридра.

— Он не такой бесчувственный, каким кажется… — уличный гам пронзил бой городских часов, и я схватилась за сердце.

— Ой! — за спором время пролетело быстро. Герцог наверняка уже вернулся и, ожидая моего возвращения, мечет молнии.

— Он не бесчувственный, — Норрит толкнула меня локтем, улыбнулась и велела кучеру быстрее мчаться к Веспверкам.

Глава 36

— Его Светлость не в духе, — предупредила горничная, помогая снимать верхнюю одежду.

— Спасибо, Вильга.

Я поспешила в комнату, чтобы привести себя в надлежащий вид, но не успела.

— Его светлость просит вас пройти в кабинет. Сейчас же, — сообщил Верен, перехватив на полпути. Ничего не оставалось, как последовать за дворецким.

Герцог и в самом деле пребывал не в духе. У мусорной корзины валялись скомканные листы, на столе кавардак, что для него, педанта, — за гранью.

Едва я села, он поднял голову, и я увидела на его переносице горизонтальные морщинки. Кажется, Веспверк в ярости и даже не скрывает этого.

— Куда вы все время отлучаетесь, стоит мне покинуть особняк?

— Хожу по издательствам, хочу опубликовать книгу, — он оглядел мое нарядное платье, недоверчиво ухмыльнулся, и я добавила на всякий случай: — Иногда встречаюсь со знакомыми. — Скрывать-то мне нечего.

Освальд не сводил глаз, испытывая меня на прочность. И я под его тяжелым, раздраженным взглядом ощущала себя маленькой мышкой.

— Вейре поведал о неком бесцеремонном типе, нагло преградившем вам дорогу и вручившем визитку.

— Я порвала ее.

— Зачем вы ее вообще взяли? Никто не смеет баронессе вот так фамильярно, как простой девке, вручать что-либо. Тем более личное послание! — Освальд в гневе махнул рукой — и из новомодной ручки вытекли чернила, заляпав бумаги на столе.

Он шумно выдохнул, попытался платком стереть с пальцев пятна, но лишь сильнее испачкался. Удивленно поглядывая на руки, как у школяра-двоечника, он был таким смешным, что я не удержалась и улыбнулась.

Освальд сердито попрекнул:

— Вам смешно?!

— Простите, но на вас сейчас без улыбки не взглянешь, — ответила мягко, не желая доводить разговор до ругани. — Торговец предложил визитку, и я взяла ее, потому что думала найти в его лавке товар. — Солгала немножко. Как ни прискорбно, но Освальд прав: по здешним меркам Дельт поступил дерзко, но у меня на лбу не написано, что я баронесса. И вообще, даже если я нарушила немного правила приличий, то почему герцогу можно возвращаться утром, а мне днем и шагу непозволительно ступить?