Лилия для Шмеля

Посмотрела на герцога тайком и нарвалась на его взгляд. Он подмигнул и заскрипел еще быстрее.

У меня же ничего не выходило. Я, чтобы успокоиться, глотнула еще вина, просто отпустила все мысли… и совершенно неожиданно подумала:

«А что, если Кильку похитит снежная ведьма? А Нью Кай пойдет спасать ее, по пути отбиваясь от крыс и разбойников…» — от радости взвизгнула и села записывать план.

— И что вы там придумали? Выглядите счастливой.

— Не скажу!

— Тогда и я не скажу! — он отодвинул свои листы на самый край стола.

— Ну и не надо! — а самой жуть как интересно, чего он там придумал.

— Ладно… — я как на духу рассказала ему про Кая и Герду наоборот, про цветочную ведьму, разбойников, короля и королеву, воронов и бабок чукчей… Освальд смотрел на меня не моргая, пока я не остановилась.

— Ну, как? — спросила его.

— А крысы где? — деловито осведомился он. — Королеве обещаны крысы.

— Надоели мне крысы! — выдохнула я.

— За это надо выпить! — Освальд налил вина, и мы пригубили еще понемногу.

— А вы что написали?

— Стыдно признаться — ничего! Просто вензеля подбирал. Какой красивее выйдет — тем и украсим титульный лист вашей истории, — и, глядя на меня самым честным взором, протянул листы.

— Да это мухлеж! — возмутилась я, убедившись, что он действительно не написал ни абзаца.

— Увы, вынужден признаться, мне не хватает фантазии, — Освальд печально вздохнул и встал размяться. К этому времени я тоже устала и последовала его примеру.

Уже давно глубокая ночь. В библиотеке горит лампа, а на улице кружит редкий, крупный снежок…

Я стояла у окна и любовалась им, пока не заметила за спиной движение. Обернулась и почти уткнулась Освальду в грудь.

Посмотрела на него возмущенно, однако он и не думал уходить с дороги. Наоборот, упер руки в бока, нависая надо мной, и грозно спросил:

— А что такое ерунда?

— Мелочь, — попыталась выскользнуть из узкого пространства, между подоконником и герцогом, и тут же была поймана.

— А кочкать мозги? — он смотрел в глаза и не собирался отпускать меня.

Я изо всех сил уперлась в горячую мужскую грудь ладонями, но небольшое расстояние между нами не увеличилось ни на миллиметр. На Освальде рубашка и жилет, только сейчас этого недостаточно. Настолько сложилась щекотливая, интимная ситуация.

— Чтобы разговаривать, не обязательно распускать руки! Отпустите! — потребовала, удваивая силы.

— Тогда ответьте.

— Донимать!

— Да? А по смыслу больше похоже на «ревновать», — на его лице мелькнула знакомая улыбка.

— Опять вы за …! — не успела ахнуть — он коснулся губами моих губ…

Освальд целовал нежно, мягко, даже трогательно. Прислушиваясь к нахлынувшим ощущениям, я застыла истуканом, позабыв, что наглецу следовало бы влепить пощечину или пнуть по генофонду… Но в его поцелуе нет ни капли грубости, только волшебство, которого прежде никогда со мной не случалось. Смешно, но мягкие, пахнущие ягодным вином губы Освальда целовали легкими касаниями крыльев бабочки, настойчиво и нежно.

Когда его ладонь огладила мою щеку, коснулась мочки уха и шеи — кровь огненным водопадом хлынула по венам, бросая меня в жар, и я ответила на поцелуй. Рука Освальда заскользила по моей спине, он задышал тяжелее. Реагируя на него неожиданно горячо, я всхлипнула, выплескивая поток нахлынувшей чувственности, и… он отстранился.

— Корфина? — и смотрит, словно… осуждает?

— Не смейте больше ко мне приближаться! — вырвалась из его объятий, схватила лист, уронив на пол еще несколько, и опрометью выбежала из библиотеки.

«Какая же я дура!»

Освальд стучался, однако я не отзывалась. Спряталась в своей комнате и хотела умереть от стыда, точнее, проснуться в своем теле, Лилей, и больше никогда не видеть этого бабника, возомнившего себя роковым соблазнителей юных девиц. Как же стыдно, что поддалась на его уловки!

— Корфина, давайте поговорим! — слышалось за дверью.

Чтобы не слышать герцога, накрыла голову подушкой и расплакалась.

К счастью врываться в комнату Освальд не стал. Постоял еще немного и ушел.

Какая же я дура! Дала слабину, и теперь он будет постоянно попрекать, что я влюблена в него.

Утром к завтраку не вышла, и служанка принесла завтрак в комнату.

— Его Светлость волнуется о вашем здоровье.

— Пусть, — проворчала я и снова села за историю.

Я должна! Кровь из носу должна написать так, чтобы она понравилась принцу, тогда мои книги раскупят, и я смогу уйти, плюнув на бонусы и обещания хорошей жизни.

К обеду тоже не вышла. Ожидала, что герцог явится для выяснения отношений или оправданий, однако он оставил меня в покое. Зато раздался тихий стук и жалобный голосок:

— Баронесса! Можно войти?

— Входи, Вейре!

Когда он вошел, я улыбнулась. Кажется, малыш до сих пор считает себя виноватым, и смотрит затравленным зверьком.

— Вам из-за меня нездоровится?

— Ну что ты! Я просто переутомилась, — успокоила ребенка, крепко прижимая к груди.

— Можно, я посижу с вами? Я не буду вам мешать!

— Да, солнышко.

Так мы и сидели до вечера в комнате. Он рисовал, я писала… Но теперь моя сказка была совсем иной. Пусть Освальд хоть взбесится — я напишу, что считаю нужным, так, как просит сердце, и будь, что будет.

Трое суток я не спала — шлифовала и переписывала от руки текст. Зато ко дню второго визита во дворец так устала, что спускаясь к завтраку, не имела сил на волнение. Просто пришла в столовую, поздоровалась с Вейре и спокойно села за стол.

— Корфина, вы заболели? — Освальд отложил приборы.

— Перетрудилась, — села за стол и начала нехотя есть.

— Позвать Кратье?

— Нет.

— Уверены?

— Позовете его после чтения. Возможно, Эвиль как раз понадобится, — я даже вымученно улыбнулась.

«Кто знает, что меня ожидает после визита во дворец. Но одно я уже решила: худшем случае, уеду в небольшой городишко, сниму комнатушку и буду тихонечко писать, кутаясь в плед и питаясь по три картошки в день. Зато никто не будет отвлекать от творчества, и какая-нибудь из историй обязательно понравится читателю. Надеюсь, что угожу вкусам читателей не в возрасте дряхлой старухи…» — вздохнула, и Освальд предложил:

— Думаю, позже нам все-таки стоит поговорить и… — при Вейре, внимательно следящим за нашим разговором, обсуждать произошедшее между нами он не стал. Я именно на это и рассчитывала, спускаясь к завтраку.