Лиловые бабочки

– Что и требовалось доказать, – снова хмыкнула я. – Психиатр тут не мне требуется. Ох, не мне. Да вот ведь незадача. Все убийства, кроме последней попытки, Илья совершал в здравом уме, хорошо отдавая себе отчет, что он делает. Планировал. Это не состояние аффекта, м-да. А система.

Илья бесновался за решёткой, брызгая слюной и извергая потоки мата. Я подошла поближе и еле слышно произнесла, чтобы никто посторонний не слышал:

– Кстати, Илюш, хочешь обидную «добивочку» лично от меня? Я бы могла закрыть глаза на первые убийства. Вот правда. Мне тебя искренне жаль. Хоть это и не правильно, потому что ты не Бог, чтобы карать других. Но… ты пошёл дальше. Ты вполне мог наладить со мной диалог, а я бы тебя поняла и приняла таким, какой ты есть. Со всеми твоими маленькими особенностями и странностями. И у нас правда могло бы получиться, если бы... Если бы… Да как угодно, но только не так. По-хорошему. Как положено. Но ты намутил такую х…ету, прости, это невозможно понять и принять ни одному здравомыслящему человеку. Но даже тут я могла бы тебя понять, как ни странно.Ты болен.Я готова была с тобой остаться из чувства жалости. Помогать. Поддерживать. Быть той, кем ты отчаянно хочешь, если бы ты смог держать себя в руках. Но лечиться ты упорно отказывался, сколько я тебя ни убеждала. Ты сам принял это решение, прости. Поэтому у меня для тебя есть подарок. Так сказать, особый прощальный подарок от лица всех твоих многочисленных жертв и от старины Рюка. Взгляни на свое плечо,милый. Я думаю, ты уже можешь снять защитную плёнку с татуировки. Приятной отсидки с позорной для зоны наколкой.Особой наколкой. Это даже не тату, а так, указание, что с тобой можно делать. А делать с тобой можно то же, что ты делал с другими жертвами. Прости, я тебянемножкообманула. Ты менянемножкообманул, и я тебянемножкообманула. Зря ты попытался подставить ни в чем неповинного Игоря.

– С….ка-а-а-а-а-а!!! – истошно заорал Илья. – Сдохни, тварь!!! Когда я выйду, тебе… Да мой отец тебя лично… Ты не жилец!!!

Я сокрушённо вздохнула. Ничего нового. Опять угрозы. Сплошные угрозы. Всё, как всегда.

Жизнь потекла своим чередом.

Глава 25. Ночной гость

Я вернулась в Москву, где зажила прежней жизнью. Хотела бы сказать: размерено и тихо, но нет. Во-первых, мне с завидной регулярностью поступали телефонные и письменные угрозы, да и не только: в частности, сожгли мою новёхонькую машину. Я опосредованно знала автора угроз. Вернее,авторов. Отца и сына.

Вы же не думали, что сын уважаемого отца будет сидеть на грязной зоне в общей камере? Вот я не расслаблялась. Хотя пару недель Илья определённо прочувствовал, что далеко не он король положения, так скажем.

Было ли мне его жаль? И да, и нет. Да, потому что он виновен, безусловно, но всё же болен. Нет, потому что я искренне сожалела о том, что взяла на себя роль карающей длани. Это было подло.

Могла ли я остановиться в своем рвении сделать как можно больнее, и не заставлять Илью делать мнимую татуировку «Сотворение Адама»? Могла. Я наплела бедолаге, что этот рисунок символизирует жизненный импульс, душевную энергию, искру, которую передаёт Бог своему творению, дабы вдохнуть в него жизнь и полностью очеловечить. Но я обманула Илью, и вместо «искры» на его теле расцвело рукопожатие с цветком, чтобы самый тупой зэк понял, с кем имеет дело. И тату-мастер помаячил-поподмигивал было мне, мол, не стоит, символика преотвратная, но огромная сумма хрустящих купюр за молчание влёт заткнула все его недавние возражения. Хотя, каюсь, сначала я вообще планировала наколоть Илье глаза на ягодицах или чушку-вампира. Я легко могла убедить этого кренделя сделать то, что мне нужно, всего лишь приласкав или сказав то, что он хотел слышать. В разнеженном состоянии Илья мог согласиться на любую чушь и поверить, что я вижу даже в очевидно однозначных и очевидных вещах совершенно противоположное значение.

Подчеркну. На любую чушь,кроме посещения психиатра. Я так и не смогла переубедить Илью ни лаской, ни аргументами, ни угрозами. Это было обидно. Я правда считала, что у мужчины есть шанс вырваться из этого дерьма, начав всё заново. Хорошо, видимо, что я не стала психиатром или психологом. Не моё это. Я видела возможный свет там, где он напрочь отсутствовал изначально.

Илья был безнадёжен.

Во-вторых, меня достали мои не в меру экзальтированные коллеги. Они как с цепи сорвались, узнав, что их целый год намеренно вводили в заблуждение. Журналисты ахали, охали и восторгались. Те, кто совсем недавно меня стыдился и осуждал громче других, вдруг резко начал превозносить и одобрять. Это двуличие было противно.

Меня начали приглашать на телепередачи, но я напрочь отказывалась от участия, равно как и не собиралась никому давать интервью даже для печатной прессы.

В общем, да. Тихо и мирно никак не получалось. И эта публичность здорово мешала мне нормально жить и выполнять прямые должностные обязанности. Потому как едва только я приезжала на любое интервью к политику или известной медиа-персоне, разговор начинался с одного из двух: «Это ты та самая журналистка, которая маньяка поймала»? или «Ты хоть знаешь, чмо, сына какого уважаемого человека из-за тебя за решетку упекли?» Последних становилось всё больше и больше.

Борис Евгеньевич неоднократно предлагал мне переквалифицироваться во что-нибудь другое, став, к примеру, вновь редактором, но я постоянно отказывалась.

Я размышляла. Мне явно нужно было менять сферу деятельности, и я это понимала. В тот момент я вновь всерьёз задумалась, а не вернуться ли в ресторан к тому самому мужику, которому когда-то помогла своей разоблачительной публикацией, направленной против нерадивых застройщиков. Даже на вечно шумной кухне, честное слово, было спокойнее.

А через два месяца выяснилось, что мне нужно менять, похоже, не сферу деятельности, а место жительства. Илье каким-то чудом удалось сбежать из психиатрички.

Честно? Я не удивилась. И даже не испугалась. Поэтому и делать ничего не стала. Эта новость несла для меня привычный оттенок безысходной грусти и безнадежности. Я прекрасно понимала, что будет дальше. Но мне было абсолютно всё равно.

Я УСТАЛА. Я, бл...дь, настолько устала, что даже доделанной и полностью сданной «под ключ» долгожданной новенькой квартире, равно как и машине, совершенно не радовалась. Как не радовалась и долгожданному успеху у мужского пола.

Извечно-депрессивным мое состояние стало сразу после того, как я посетила магазинчик Вана и обнаружила, что там вовсю бойко хозяйничает какой-то невысокий паренёк. На мой вопрос, а где хозяин, малый пожал плечами и признался, что сам не в курсе. Мол, давненько не видел. Но продажи, наконец, сдвинулись с мёртвой точки.

Парень был прав. Магазинчик ожил, апгрейд явно пошёл ему на пользу. Большая вывеска была весьма яркой и привлекательной, да и была заметна издалека. Юноша с гордостью признал, что это его достижение, мол, идея с волной и бабочкой просто-таки просилась, и он правда не понимал, почему владелец так не сделал с самого начала. Это же очевидное решение. Если название магазина видно издалека, то и посетителей будет в разы больше.

Так я поняла, что Игорь Ван, кто бы он ни был, явно свалил из города, а ещё осознала то, что магазин явно специально не продвигали и не афишировали. Была потребность именно в том, чтобы он вроде бы как существовал, но знали о нем лишь единицы. Само по себе это было страшно подозрительно. Но я, разочарованная малоинформативными ответами сотрудника магазинчика, забросила идею найти истинного владельца ИП. Да и истинного ли? По документам контора реально была очень старой. Вряд ли ее создавал именно Игорь, вполне возможно, это был его отец или дядя, но продавец этой информацией не владел. Собственно, он вообще ничего не знал, кроме того, что хозяин сказал ему рулить так, как он сам посчитает нужным.

– Если честно, – доверительно поведал паренёк, – я так понял, что этот дед решил куда-то свалить с концами. И планирует передавать мне права на собственность, потому что ему больше недосуг этим проектом заниматься. Говорит, мол, страшно разочаровался в жизни, пора подумать о душе.

– Дед?!!

– Ага. Бодрый такой дедок, – охотно согласился парень. – Маленький, сухонький, но довольно боевой.

Вопросов стало намного больше.

– А вы можете ему передать, что…

– Что именно? – с готовностью согласился паренёк.

– А ничего. Извините за беспокойство.

Обидно. И не то, чтобы я сильно рвалась объяснять Игорьку, что произошло в тот злополучный день, когда я так глупо и отчаянно запаниковала в травмпункте, но… Да. Определённо я сочувствовала Игорю: впервые в жизни неистово поддаться истинным желаниям, практически сорваться; признаться в любви; обнаружить, что та, в кого ты влюблён, с утра от тебя сбежала; прийти к ней на работу и понять, что любимая совсем не рада тебя видеть; ужаснуться, что твоя пассия прыгает в окно, лишь бы с тобой не пересекаться; прыгнуть в окно самому, совершенно не раздумывая о последствиях; устроить эпическую сцену примирения в травмпункте; отправиться за пирожками и обнаружить, что любимый человек вновь сбежал от тебя в неизвестном направлении… Чокнуться можно. Сумасшедшие девять часов. Очень насыщенные.