Лиловые бабочки

Неожиданно резко я запрыгнула на Илью и подмяла его под себя.

– И хренушки ты меня скинешь, – зло процедила я, намертво перехватывая журналиста. – Что, зассал? Правильно: я ж тебя с дерьмом смешаю. И твое счастье, Мармеладка, что ты такой миленький и губастенький, иначе...

Я жадно принялась принюхиваться к шее Ильи.

– Так... А что ж мне с тобой сделать, а? – зашептала я. – Лежит, трясётся, как огромный желейный мишка... А, это не от страха? Ой, бедняжка, чужая сила и злость возбуждают, правда? Бро, я польщена... Ну поскули, поскули ещё... Такая лапочка... Так... А я ведь придумала, что сейчас с тобой сделаю... Ох...

– Рус, не надо, – как-то нехорошо задышал Илья. – Не… не так… пожалуйста… Хотя бы шторы задёрни… не хочу… при свете.

– Так, так, – нахально улыбалась я, стаскивая с мужчины джинсы с трусами. – А ой… Ага…

Мы оба надолго замолчали. Илья, пунцово-красный и совершенно несчастный, лежал и только часто дышал, но не делал никаких попыток меня скинуть с себя или надеть джинсы обратно. Я рассматривала преинтересную картину, развернувшуюся передо мной.

– Только один вопрос, – негромко произнесла я. – Это с рождения так или несчастный случай?

На глазах Ильи показались слёзы. Я всё поняла.

– Кто? – зло и тихо сказала я.

Илья упорно молчал, лишь часто облизывался.

– Илюш, – необычайно нежно зашептала я и провела пальцем по щеке журналиста. – Ты совершенно зря паникуешь, милый. Мне нравится. Очень нравится. Я не знаю, что там тебе говорили до меня другие долбанутые …банашки, но я не они. Ясно? Я бы могла тебе сказать, что твоя физиология – это не важно, что она не имеет значения, но ты же знаешь, что это была бы наглая ложь. Ложь во спасение. Любая мелочь и нюанс имеют значение. Любая. Запах, цвет, размер, форма, шрамы и прочее, прочее, прочее. Так вот. Расслабься. МНЕ НРАВИТСЯ. Именно нравится. Ну вот такая я больная извращенка. А те, кто над тобой смеялись, уже сдохли. Доржались, твари. Равно как и тот, кто эту хрень с тобой сотворил. Верно же?

Илья еле заметно кивнул головой.

– Так вот, кисунь, – нахмурилась я. – Просто прошу поверить на слово: если бы те самые с…ки были бы живы, я бы им лично вырвала их грязные языки и запихнула им в задницы, и это совсем не эвфемизм, поверь. И чтобы я больше не слышала таких выражений, как «закрой шторы» и прочее, прочее, прочее. Нормально всё, усёк?

Илья принялся всхлипывать и попытался натянуть на себя хотя бы трусы.

– Хорошо, – понимающе согласилась я. – Давай так. В принципе, мне без разницы, если с тобой.

– Я не хочу… – несчастным тоном протянул Илья…

– Вопрос уже не в «хочу» – «не хочу», а в том, что «надо». Тебе НАДО. Не мне.

Я накрыла пах журналиста рукой и резко сжала. Тонкая серая ткань почти мгновенно увлажнилась. Илья придушённо застонал.

– Тебе настолько хорошо? И так быстро? – цокнула я, запуская руку в трусы журналиста. – Неплохо, неплохо… Буду звать тебя Кроликом. Быстрым и шустрым Кроликом. Илюх… оцени, что я хочу провернуть…

– Не надо это в рот!!! – заистерил Илья, но в его глазах я видела отчетливое желание совершенно иного толка.

– Да? – нахально улыбнулась я, поднося палец к своим губам. – А то что, грохнешь? Ну валяй. Зато я буду в центре композиции. И это навсегда.

– Ты псих, – томно произнёс Илья. – Ты чёртов псих… Мой любимый псих… самая любимая девушка…

– Ну так чё? – причмокнула я. – Бабочка напилась нектара. Он, кстати, реально сладкий. Прямо мармеладный. Не пора там… чик-чик. Или что ты там сначала делаешь? Душишь? Бьёшь? Какая последовательность?

– Ничего я с тобой делать не буду, отстань… – вяло произнёс Илья, закрывая глаза. – Дай просто полежать. Я в ах…е. Не ожидал.

– Не отстану. Потом чик-чик? Исподтишка? Чтобы было ощущение сопротивляющегося тёплого тела? Или как? А, ты дождешься, когда снимут гипс, и потом меня задушишь?

– Рус, отвянь, я правда сейчас в прострации, – сонно протянул Илья. – И ни фига я с тобой делать не буду. НИКОГДА. ИСКЛЮЧЕНО.

– Да блин, – огорчилась я. – Серьёзно? Спать днём? Давай хотя бы фотки вместе посмотрим… а?

Илья открыл с глаза и с досадой на меня поглядел.

– Рус, реально за…бала с этими снимками. Возьми телефон и сама посмотри.

– Кисунь, я не Шерлок Холмс, пароля не знаю и логику твою не секу, – язвительно произнесла я.

– Знаешь, – снова закрыл глаза Илья. – Можешь потом доступ тоже к телефону себе прописать, если хочешь, чтобы не мудохаться с буквами каждый раз.

Я с хитрецой посмотрела на мужчину.

– Пароль на разблокировку телефона – «бабочка»?

– «Руслана».

– А на папки?

Илья пробурчал что-то не разборчивое.

– Бл…дь, Илюха, не вырубайся раньше времени, пароль на папки скажи! – возмутилась я.

– «Подарок любимой». Через пробел.

– Романтик ты херов, – с особым чувством произнесла я. – Ладно, спи.

* * * * *

Проснувшийся Илья хмуро поинтересовался:

– Руська, солнце моё, а куда подевались мои трусы?

Я глупо захихикала и закрылась руками.

– Куся, – вздохнул Илья. – И снова здравствуй, милая. Так где трусишки?

– Другие возьми, – посоветовала я. – Эти не отдам.Ни за что. Мне они нужны. Даже не вздумай искать, всё равно не найдешь.

– Зачем они понадобились?

– Подумай, – смущённо предложила я.

– Ты фетишистка, что ли? – заулыбался Илья.

– Да, – призналась я. – Сначала я об этом не знала. Но вот как всё выяснилось. Однажды мне почему-то понадобилась футболка Игоря, такая, знаешь, пахучая, ношеная. Это было неожиданно, так скажем, и…

– Замолчи! – прошипел Илья.

– Милый, ну я же думала, что он мой Хозяин, – обидчиво поджала я губки. – Потом выкинула, конечно, не сердись. Но твоя штука круче. Что там футболка… труселя – вещь.

– Понятно, – потянулся Илья и принялся натягивать джинсы. – Как же всё-таки жаль, что я не могу с вами двумя договориться. И жаль, что вы оба ничего не знаете про друг друга. Так бы хотелось, чтобы вы как-то по графику приходили, а мне не пришлось одно и тоже по сто раз повторять…

– Ты про ту, грубую? – уточнила я. – Она что-то не то сделала? Обидела тебя?

– Да нет, всё нормально, лапочка. Просто меня немного беспокоит, что когда мне хочется побыть именно с тобой наедине, почему-то приходит Руслана и меня останавливает. И это система. Она просто не подпускает меня к тебе в том самом смысле, понимаешь? Я думаю, Рус поступает так специально. Поясни: она что, ревнует? Или что?