Лиловые бабочки

Я так мила.

Весь бархат мой с его живым миганьем –

Лишь два крыла.

Не спрашивай: откуда появилась?

Куда спешу?

Здесь на цветок я легкий опустилась

И вот – дышу.

Надолго ли, без цели, без усилья,

Дышать хочу?

Вот-вот сейчас, сверкнув, раскину крылья

И улечу.

Илья с совершенно невменяемым видом смотрел на меня.

– Это Афанасий Фет, – хихикнула я. – Стихотворение называется «Бабочка». Было написано в 1884 году. Краткая историческая справка. Кстати, я на столе, на всякий случай, подготовила бинты, вату, «Хлоргексидин» и прочее…

– Я понял, – хмыкнул Илья, опуская топорик. – Ты нарываешься. Ты… меня осознанно провоцируешь. Зачем ты это делаешь? Чего хочешь?

– А как сам думаешь? – шально улыбнулась я, медленно расстегивая на себе рубашку и широко разводя ноги в стороны. – Злость – это же… м-м-м… сильная эмоция. Смотри, какой ты возбужденный. Вот-вот лопнешь. А ты ещё не видел, какая я подготовленная… у-у-у… Так ты сначала меня поломаешь, а потом… или наоборот? Как хочешь? А, я поняла: на фиг тебе секс. Просто убьёшь. Но имей в виду: если что, я в центре композиции хочу быть. Самая жирная и наглая бабочка. Прям максимально крупный снимок. Так… и это… не кидай мне красных бумажных бабочек на труп, имей уважение. Хочу фиолетовые. Против белых ничего не имею. А красные – это смотрится дёшево.

Я захихикала и принялась провокационно покачиваться, напевая и сладострастно закатывая глаза:

– Попробуй муа-муа, попробуй джага-джага… Попробуй у-у… Мне это надо, надо…

Илья бросил топорик на пол и сам сел туда же, жадно облизнувшись.

– С…ка, я не знаю, кто ты, но ты мне уже нравишься, …банашка, – признался он. – Продолжай раздеваться.

– Не, – пошло улыбнулась я. – Не пойдёт. Сначала ты. И под музыку. Что-нибудь эротичненькое включи. У тебя в телефончике много чего интересного, верно? Например, Катя Лель.

– Верно, – согласился Илья, принявшись искать трек «Мой мармеладный».

– Илюш, – медовым голоском произнесла я, полустекая с диванчика и подползая к журналисту на коленях. – А я у тебя в телефончике еще одну папочку нарыла…

– И что? – мурлыкнул Илья.

– Что там? – принялась расстегивать Илюхины джинсы я.

– Что у меня в штанах? – сально улыбнулся Илья. – А сама не знаешь? Член. Яйца. Жопа. Всё, как у всех.

– В папке, – легонько куснула за ушко журналиста я.

– Личное, – томно вздохнул Илья.

– Ой ли? – отстранилась от него я. – А я думала, у нас доверие. Все папки я видела. А эту – нет.

– Там мой дневник и видео, – почему-то рассердился Илья.

– Какие видео, милый? – принялась притираться я сверху.

– Личные.

– Дрочишь, что ли? На мои фотки, с…ченыш, дрочишь? – заржала я.

– Зайчик, конечно же дрочу, – парировал Илья. – На фото, на видео, на аудио. Даже не сомневайся. Ты ж всегда меня посылаешь, не даёшься. Но видишь ли, сладкая, видео совсем не про это. Но я там есть. Это очень старые записи.

Я задумчиво посмотрела на него.

– Покажи.

– Видео?

– Как ты дрочишь, дрянь ты развратная.

– А ты мне за это что?

– Вот ты ж падла. Всегда баш на баш.

– А то. Так что?

– А что ты хочешь? – окончательно избавилась от рубашки я.

Илья облизнулся и принялся размышлять.

– Много чего хочу, – признался он. – Даже не знаю, с чего начать.

– Это в сфере секса, унижения или боли?

– Бл…дь… не заводи, – скривился Илья. – Я пока думал лишь про секс.

– Мужчина, вам что-нибудь подсказать? – жеманно заговорила голосом продавца-консультанта я.

Илья прыснул.

– Определённо. Но не подсказать. Я определился.

– О-о, шустрый Кролик, – одобрила я. – Побольше бы таких Кроликов. Оформляем покупочку.

– Ты не товар, – спокойно уточнил Илья. – Ложись на спинку, золотце.

– Что делать будешь? – поинтересовалась я. – Сразу говорю, никаких «золотых дождей». Остальное обсуждаемо.

Илья всерьёз разобиделся.

– Да разве ж можно? Ты кто? Шалава из подворотни? Опущенная?

– Ну мало ли какие идеи в твоей больной голове роятся, – облизнулась я.

– Просто… секс. Обычный. Классический. Неспешный. Я сверху. Снимай штаны. Хотя нет… я сам это сделаю. Всегда хотел с тобой… так.

Я оторопела и севшим голом произнесла:

– Давай что-нибудь иное.

– Я слишком долго ждал, милая, – тихо признался Илья. – Нет. Откуда такая паника в твоих глазах? Чш-ш-ш… всё. Кусенька, любимая, не паникуй, я аккуратно. Доверься. Чш-ш-ш-ш… пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…

Я вздохнула и крепко зажмурилась. Особого выбора у меня не было. Я знала, что рано или поздно это произойдёт, и одними поглаживаниями, ощупываниями и сжиманиями маньяк не обойдется. Этого будет мало. Хотя видит Бог, лучше б Илья меня избил.

– Илюш, – тормошила разомлевшего журналиста я. – Илья…

– Чего тебе, моя хорошая, – сонно протянул он.

– Ты обещал папку показать… Дай пароль.

– Для тебя, любимая, что угодно. Но не советую смотреть первые папки. Тяжело. Хотя… у меня от тебя уже секретов нет. Пароль «мама».

* * * * *

Вялая, несчастная и болезненно-разбитая, сидела я на кухне, морщась и кривясь. И отнюдь от последствий «любви» Ильи. Он и вправду был очень нежен и ласков, что было, в общем-то, неожиданно, зная его любовь к жестокости и насилию.

После беглого просмотра всех видео я поняла, что готова. Всё. Это финальная точка.

Дальнейший рассказ не имеет смысла.

Я довела Илью до ручки. Быстро. Профессионально. За доли секунд. Сделала это специально. И журналист сорвался. На мне сорвался. Жестко, цинично, исступлённо и по болезненному истерично. Злополучный топорик тоже пошёл в дело. А ключом к мгновенной вспышке ярости послужила простая фраза: