Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Лиса в курятнике
Шрифт:

– Хотя вам бы не помешало, - заметила веснушчатая соседка, принимая махонькую вилку для легких закусок.
– У вас явно лишний вес.

– Он не лишний, - мрачно отрезала Авдотья.
– Он запасной...

Подавали закуски.

И те были столь изысканны и красивы, что есть их казалось кощнуством, но Лизавета осознала, сколь голодна, а еще, что действительно, в царском дворце ее на кухню вряд ли пустят.

Она жевала.

Пила воду.

И наблюдала... вот веснушчатая - явно ее тятенька не слишком высокого полету птица, если достались ей места столь дальние - ковыряется в тарелке,

время от времени отправляя кусочки в рот. Глотала она не жуя, при том закатывала глаза, будто собираясь лишиться чувств.

Авдотья ела.

Просто ела...

Снежка сидела, прикусив кончик десертной ложки. Взгляд ее был устремлен поверх голов куда-то вдаль, и сама она больше не казалась такой уж хрупкой. Напротив, Лизавета отметила, что бледная эта красавица будет на полголовы выше соседок.

Одовецкая и Таровицкая, не иначе специально усаженные друг напротив друга, старательно следовали «Правилам хороших манер», которые явно писались с них или для них... в общем, у Лизаветы самой, несмотря на все старания - а училась она хорошо - не получалось с должным изяществом есть яйца. И кокотницы тут не помогали, а эти...

Смотреть на них было тошно.

И интересно.

– Князя Навойского изгнали, - шепотом произнес кто-то, и новость полетела по рядам. Девицы забывали про манеры, охали, ахали, выражали негодование, только не понятно, чем: то ли царским несправедливым решением, то ли этакой неудачей.

Поди-ка, вылови этакого жениха на просторах империи.

– А за что, не знаете?
– Лизавета все ж обратилась к соседке, которая меланхолично ковырялась в листьях салата, политых чем-то белесым и изысканным до невозможности: с виду блюдо было красивым, но несъедобным.

– Ах, это все знают...
– отмахнулась она, но все ж не удержалась: - Он к княгине Булевской приставать вздумал. А она царю пожаловалась...

– Чушь какая, - фыркнула Авдотья, берясь за куриную ножку. И вцепилась в нее зубами с немалым аппетитом.
– Булевской сорок скоро... и любовников у нее трое... небось, нашлось бы и для князя местечко.

– Да что вы такое говорите!

– Правду, - пальцы Авдотья предпочитала облизывать. И видя удивленный взгляд соседки, лишь пожала плечами, пояснив.
– У меня гувернантку татары украли... а после еще из пансиона выгнали.

– Оно и видно, - веснушчатая потеряла всякий интерес.

Авдотья же задумалась, правда, жевать не прекратив. И вот интересно, ее кузина сидела куда ближе к высокому столу, тогда как саму Авдотью устроили едва не у дверей... с чего бы?

– Нет, быть того не может, - сказала Авдотья, все ж подбирая салфетку с монограммой.
– Уж точно не из-за княгини... царь не дурак, чтобы из-за какой-то потаскухи верного человека лишаться... тут другое... да и князь... он кого помоложе выбрал бы...

– Можно подумать, ты знаешь...
– не утерпела соседка.

– Знаю. Он к папеньке частенько заглядывал...

– Да?
– Авдотье определенно не верили. Соседка ткнула вилкой в листок и поинтересовалась: - Чего ж тогда он не сговорился? Или... папенькиных денег не хватило, чтобы тебя кто замуж взял?

Авдотья покраснела.

А потом тихо ответила:

– Я не хочу, чтоб меня за приплату брали... а князь...

мы с ним не уживемся. Характер у меня поганый, прямой... я этого, чтоб с переподвыпердом, не больно люблю... а он иначе не умеет.

...Гостомысл Вышнята за прошедшие годы прибавил весу изрядно и обзавелся окладистою густою бородой, которую расчесывал надвое, каждую половинку скрепляя кольцом. Смуглокожий, с лысиной обширной, украшенной пятеркой старых шрамов, он гляделся диковато и даже, по мнению многих придворных дам, откровенно жутко. Он, некогда славившийся своей неприхотливостью, ныне вырядился в шелка и бархат. Особенно смущала придворных крупная бледно-розовая жемчужина, вдетая в хрящеватое ухо.

И пряжки с топазами.

– Здравствуйте, матушка...
– Вышнята глядел на императрицу, подслеповато щурясь. И было видно, что неуютно ему в этой полутемной комнатушке, более годной для слуг, нежели для особ высокого звания. Что с того, что стены малахитом выложены, а бюро и вовсе драгоценными камнями инкрустировано.

Тесно же.

Душно.

– Бросьте, князь... какая я вам матушка, - золотая змеиная коса соскользнула на пол. И императрица подала руку тому, кто некогда клялся свернуть ей шею.

Пожалуй, скажи это кто другой, не сносить бы ему головы. Однако корона была многим обязана Гостомыслу, и потому отделался он строгим выговором, а дальше...

– Что было, того не исправишь, - князь крякнул и рученьку принял, осторожно, двумя пальчиками.
– Уж простите... дурак был... и не за себя болел. За сестру... у вас сестры есть?

Императрица кивнула.

Есть.

Велико царство Полозова, каждой из дочерей его работа сыщется. Кому малахитовые жилы вести-плести, выплетая каменные узоры Ульских гор. Кому сапфиры сторожить, охраняя слезы драгоценные, пролитые возлюбленною супругой Великого, от жадных человеческих рук.

Кому родник с водой Живою беречь.

Кому - Мертвую ведать...

– Тогда вы понимаете...

Не очень. Никогда не было особой любви промеж сестрами. Да, помогали, ибо положено так и правильно, ведь миром едином сильны и живы, но...

Мир и любовь - разное.

Теперь она это знала.

– Одна она у меня... была... и любила... я думал, что любит, вбил себе в голову, что только с ним счастливою станет... мне не корона нужна была. От короны, небось, одни заботы, - ручку князь отпустил и на стульчик присел.
– А она сбежала... с одним... оказывается, давненько ее обхаживал, да и она к нему... только ж у него что? Ничегошеньки, вот и боялась сказать. Да и правильно боялась. Я бы не понял. Тогда.

– А теперь?

– Любовь лечит. И калечит, - он дернул за бороду.
– Свяги средь людей долго не живут... и она ушла... держалась, сколько могла, а все равно позвала зима и на крыло стала. Обещала вернуться, да... верно, осыпалась где-то дождем, чужими слезами омылась и память утратила... если и вернулась, то не ко мне.

Лицо его скривилось, будто князь вот-вот разрыдается.

– Она предупреждала, а я, дурень, не верил... мнилось, моей-то любви на обоих хватит... и хватало... десять лет душа в душу... вот и решил, будто всегда так будет. Не запер окно по первому снегу...

Поделиться с друзьями: