Локомотивы истории: Революции и становление современного мира
Шрифт:
Папству и существующей на тот момент теологической и институциональной структуре «христианского мира» бросили перчатку. Провозглашение папы Антихристом перестало быть чистой метафорой. Подобно Гусу и другим радикальным реформаторам, а ранее францисканцам-спиритуалистам и Иоахиму Флорскому, Лютер был убеждён: церковь Христова столь развращена, что не за горами последние дни человечества.
Из-за мятежных воззваний папа пригрозил Лютеру отлучением от церкви в булле «Exsurge Domine» («Восстань, Господи!»). В октябре 1520 г. Лютер демонстративно сжёг экземпляр «Свода канонического права», а для неграмотной публики бросил в огонь и копию буллы, после чего его тут же предали анафеме. При таком обороте событий высший защитник церкви — светский «меч» имперской власти — не мог не вмешаться в происходящее. Лютера вызвали на рейхстаг в Вормсе, где он должен был предстать перед лицом 21-летнего государя и собрания сословий империи. Памятуя о судьбе Гуса на Констанцском соборе, курфюрст Саксонский потребовал от Карла охранную грамоту для человека, прославившего его герцогство.
Поездка Лютера в Вормс превратилась в триумфальное шествие. Однако вести публичные дебаты, которых он ждал, ему не позволили. Вместо этого на знаменитой встрече с императором Лютеру приказали во всеуслышание отречься от своих убеждений, на что он ответил отказом. Вследствие этого рейхстаг издал Вормсский эдикт, согласно которому Лютер и его сторонники, в дополнение к анафеме, объявлялись вне закона на территории империи. На обратном пути в Виттенберг курфюрст Саксонский «похитил» Лютера, теперь вдвойне изгнанника, и увёз в надёжное убежище замка Вартбург, где тот и будет находиться весь следующий год, занимаясь переводом Нового Завета на немецкий язык.
До этого момента Реформация носила характер интеллектуального движения и религиозно-юридической борьбы вокруг Лютера как отдельного человека. Слово «лютеране», впервые прозвучавшее в 1519 г., обозначало просто его сторонников. До рейхстага в Вормсе Лютер ничего не реформировал, да и после инициатива активного изменения церковных обрядов в соответствии с тем, что почиталось его доктринами, принадлежала больше интеллектуалам-лютеранам, чем самому их вдохновителю. В последующие четыре года это движение вызвало бурные волнения на территории центральной и южной Германии, которые привели к глубокому кризису 1525 г. [71]
71
Blickle P. Communal Reformation: The Quest for Salvation in Sixteenth-century Germany / trans. T. Dunlap. Atlantic Highlands, N. J.: Humanities Press, 1992.
Долгое время исследователи Реформации придерживались расхожего мнения, будто своим успехом она обязана поддержке местных князей. В действительности до 1525 г. Лютера поддерживал только курфюрст Фридрих Саксонский, хотя его протекция, несомненно, имела важнейшее значение для развёртывания движения. Тем не менее Фридрих, известный своим пристрастием к коллекционированию реликвий и весьма консервативный христианин, вряд ли понимал лютеровские идеи; он покровительствовал реформатору, скорее, как теологической звезде своего университета. Первым из местных правителей на защиту именно дела Лютера встал ландграф Филипп Гессенский, который в 1526 г. провёл реформу в своих землях. Вплоть до 1530 г. среди сторонников Лютера не будет замечено других князей [72] . В ключевой период своего формирования, который пришёлся на 1521–1525 гг., Реформация как движение представляла собой практически исключительно городское явление [73] . В этом отношении небольшой окраинный городок Виттенберг, при всём своём нравственном авторитете, не мог служить образцом для подражания. Центром притяжения для городской Реформации стали юго-западная Германия и швейцарские кантоны [74] .
72
Dickens A.G. The German Nation and Martin Luther. London: Edward Arnold, 1974.
73
Moeller В. Imperial Cities and the Reformation: Three Essays. Philadelphia: Fortress Press, 1972.
74
Brady T. A., Jr. Turning Swiss: Cities and Empire, 1450–1550. New York: Cambridge University Press, 1985.
Несмотря на то что этот процесс в каждом городе имел свои особенности, всё же у него есть приблизительная общая модель [75] . Его можно назвать умеренной коммунальной революцией позднесредневекового типа с добавлением весомого элемента религиозной, а не только политической трансформации. Большинство городских центров, втянутых в него, являлись вольными имперскими городами, то есть корпоративными коммунами, не имевшими другого сюзерена, кроме императора. Эти города добились независимости в XII–XIII вв. в ходе бунтов против владычества епископов или феодалов. На большое историческое значение данного феномена впервые указал Гизо [76] . Затем, как мы видели на примере фламандских городов [77] , в XIV–XV вв. произошла вторая волна бунтов, в ходе которых ремесленные цеха отобрали часть власти у господствовавшего в то время купечества, что привело не к подлинной демократизации, а лишь к расширению правящей олигархии [78] . Во всех этих городах ещё до начала Реформации магистраты в значительной степени контролировали церковные назначения и собственность. Протестантскому проповеднику достаточно было получить кафедру, чтобы организовать общественное давление с целью всеобщего реформирования городских приходов. Двух-трёх лет подобного давления обычно хватало, чтобы заставить членов городского совета назначать только протестантов, убрать иконы и в конечном итоге отменить мессы. В этом смысле германская Реформация раннего периода была подлинно народным движением. На большей части территории южной Германии процесс завершился к 1525 г. или чуть позже. В Нюрнберге переход к лютеранству безболезненно совершила сама олигархия без особого нажима снизу. В Страсбурге он затянулся, сопровождаясь конфликтами, которые привлекли в город множество независимых радикалов. В Аугсбурге, где жили Фуггеры, банкиры Габсбургов, и поэтому городскому совету приходилось действовать осторожно, долгое время официально признавались оба вероисповедания. В Базеле Реформация, возглавляемая Эколампадием — бывшим соратником Эразма, получилась столько же «эразмианской», сколько лютеранской. В Меммингене возникла другая комбинация, знаковая для всей революции, невольно развязанной Лютером. Здесь Кристоф Шаппелер, один из радикальных сподвижников Цвингли, в 1522–1523 гг. побудил «простой люд» добиться от городского совета проведения реформации. В следующем году его соратник, городской писарь Себастьян Лотцер, свёл воедино требования местных крестьян, составив из них «Двенадцать статей» Крестьянской войны [79] . В итоговом документе отразились, таким образом, все течения, питавшие революцию, — и религиозное, и гражданское, и плебейское.
75
Blickle P. Communal Reformation; Ozment S. E. The Reformation in the Cities: The Appeal of Protestantism to Sixteenth-Century Germany and Switzerland. New Haven: Yale University Press, 1975.
76
См. приложение I.
77
См. выше, гл. 1.
78
Brady T., Jr. Ruling Class, Regime and Reformation at Strasbourg, 1520–1555. Leiden: E. J. Brill, 1978.
79
Blickle P. Memmingen — A Center of the Reformation // Blickle P. From the Communal Reformation to the Revolution of the Common Man / trans. B. KUmin. Leiden: Brill, 1998.
Одна из самых ранних городских реформаций началась в 1519 г. в Цюрихе под руководством Ульриха Цвингли [80] . Будучи священником в главной городской церкви, Цвингли испытывал меньше духовных терзаний, нежели Лютер. Собственно, он начал свои духовные поиски с христианского гуманизма Эразма Роттердамского и лишь позже стал приверженцем теологии Божьей милости, проповедуемой Св. Павлом и Св. Августином. Им двигал также швейцарский национализм, выражавшийся в протестах против найма иностранными державами — Папством и Францией — швейцарских солдат. В зрелой его доктрине сочетались твёрдое упование на неопосредованную милость Бога с радикальным неприятием мессы и буквального толкования библейских заповедей. К такой теологии примешивались сильное чувство общинной солидарности и практическая забота о гражданской этике в Эразмовой манере. По его собственным словам, «христианин есть вместе с тем верный и хороший гражданин, а христианский город есть не что иное, как христианская церковь» [81] .
Хотя Цвингли приступил к реформаторской деятельности в Цюрихском соборе ещё в 1519 г., он продвигался вперёд не спеша, с помощью аргументации и дебатов, желая привлечь на свою сторону магистратов. Поэтому цюрихская и вообще швейцарская Реформация развивалась путём многочисленных постановочных «диспутов» между сторонниками старой и новой веры. Когда почва была таким образом подготовлена, городской совет официально ввёл реформу в 1523 г. Пример Цюриха фактически можно рассматривать как архетип городской Реформации.80
Oberman H. Zwingli's Reformation between Success and Failure // Oberman H. The Reformation: Roots and Ramifications / trans. A. C. Gow. Edinburgh: T&T Clark, 1993.
81
Lindberg C. The European Reformations. Cambridge, Mass.: Blackwell, 1996. P. 169.
Такая Реформация, кроме того, изменяла отнюдь не только вероучение и литургию — она производила значительные институциональные преобразования. В досовременной Европе смена теологии влекла за собой смену экклезиологии, а это глубоко затрагивало общество в целом. И в городах, и в княжествах Реформация уничтожила параллельную систему церковного управления. Первыми исчезли монашеские ордена — международная сеть, служившая оплотом папской власти. Их солидное имущество и наделы частью отошли светским властям, частью — таким организациям, как больницы и благотворительные «общие кассы», которые заводили теперь в городах. Эти перемены коснулись 10–30% собственности в охваченных процессом областях. В то же время была упразднена тщательно разработанная система церковных судов, в юрисдикции которых находились не только проблемы ереси и морали, но и вопросы брака, наследования, социальной помощи, соответствующей эпохе, — все эти функции отныне возлагались на светские власти. Правонарушения, совершённые представителями духовенства, теперь также рассматривались не в специальном церковном суде, а в гражданских судах. В реформированных городах священники больше не составляли отдельную касту, а перешли в разряд обычных горожан. Записи актов гражданского состояния населения, l^tat civil, стали вести муниципалитеты. Каноническое право, насколько оно ещё сохранялось, было подчинено гражданскому. Не случайно Лютер драматически продемонстрировал свой окончательный разрыв с Римом, предав огню «Свод канонического права». Наконец, лютеранское духовенство не заседало в территориальных собраниях сословий, хотя клирики, разумеется, остались в рейхстаге и собраниях католических регионов.
Вообще эти перемены вели к значительному обмирщению общества. Но можно ли их назвать секуляризацией? Потенциально — да, в действительности — нет. В долгосрочной перспективе Реформация, расколов «христианский мир», сделала каждую из его частей более уязвимой, однако очевидным это станет не ранее конца XVII в. На ближайшее же будущее она сильно укрепила светскую власть над церковью, как видно на хрестоматийном примере Цюриха, где руководство церковью, по сути, перешло в руки городских магистратов. И всё же подобная секуляризация была скорее мнимой, чем реальной, поскольку Цвингли, а затем его преемник Буллингер так умело управляли городским советом, что реформированный Цюрих по праву именовали теократией; к аналогичному режиму явно стремился и Буцер в Страсбурге. В краткосрочной перспективе общество Реформации оставалось преимущественно «благочестивым». Тем не менее институциональная зависимость реформированной церкви от светских магистратов ставила продолжительность этого «благочестия» под сомнение. Проблему окончательно разрешил Кальвин, наделив реформированную церковь структурами, которые обеспечили ей институциональную независимость. Только на такой основе новая церковь могла добиться прочного преобладания в обществе, что, в конце концов, являлось общей теократической мечтой реформаторов.
По мере внедрения в городах «магистерской» Реформации Лютера и Цвингли формировалось её радикальное «левое» крыло. Оба течения развивались параллельно, приведя к бурным событиям 1525 г. и Мюнстерской коммуне 1534 г. Зародилось и то, и другое в ближайшем окружении Лютера в Виттенберге, когда сам он находился в замке Вартбург. Очевидно, что смещение центрального элемента теологии от церковных таинств к sola fide и sola scriptura требовало и новой экклезиологии. Однако до Вормса Лютер для её разработки ничего не делал. Тем не менее к 1521 г. в результате его успешного противостояния императору и папе существующая церковная структура стала рушиться по всей южной Германии. Одним из показателей этого послужило прибытие в том же году в Виттенберг трёх плебейских «пророков» из шахтёрского городка Цвиккау, куда из-за Рудных гор просочилось гуситское влияние. «Пророки» требовали отменить крещение детей, призывали к упразднению духовенства и предрекали скорое наступление конца света, заявляя, что им открыл это Святой Дух. Одновременно коллега Лютера, богослов Андреас Карлштадт, с одобрения городского совета начал проводить богослужения на немецком языке, запретил использовать иконы и женился, демонстративно отвергнув обет безбрачия духовенства. Общественный энтузиазм в связи с такими переменами вылился во всплеск иконоборчества — первое проявление насилия в ходе Реформации. По возвращении в Виттенберг в марте 1522 г. Лютер, неприятно удивлённый событиями, немедленно отменил последние нововведения и принялся проповедовать постепенность перемен. Карлштадта перевели в один из сельских приходов, где он ударился в популизм. Называя себя «брат Анди», он сменил церковное одеяние на обычное платье, частично перевёл богослужения на немецкий язык, а в проповедях делал особый упор на социальное недовольство народа. Его идеология также приобрела более радикальный характер: он отказывался крестить детей и открыто спорил с Лютером, который отстаивал идею «истинного присутствия» в таинстве причащения [83] . Подобно всем реформаторам с довольно ограниченной программой, Лютер, бросив вызов, породивший смуту, был оттеснён на второй план «левыми» энтузиастами, чьи программы отличались куда большим радикализмом.
82
Энтузиазм, фанатизм (нем.). — Примеч. пер.
83
Ozment S.E. Mysticism and Dissent: Religious Ideology and Social Protest in the Sixteenth Century. New Haven: Yale University Press, 1973; Rupp G. Patterns of Reformation. London: Epworth Press, 1969.
Ещё более значительную угрозу лютеровской Реформации представлял Томас Мюнцер. До 1523 г. он позиционировал себя как последователя Лютера. Однако вмешательство Лютера в Виттенберге с целью затормозить реформы настроило Мюнцера против него. Тут же объединившись с Карлштадтом, Мюнцер вскоре обвинил Лютера в предательстве дела обновления «христианского мира», которое тот сам же начал. В конце концов, Мюнцер обрушился в печати на «сладко живущую плоть виттенбергскую» и «Доктора Лжеца». Для Лютера, в свою очередь, он превратился в «слугу Сатаны», ничем не лучше папы-Антихриста. В его глазах пророки-радикалы были Schwarmer («фанатиками» или «энтузиастами»), в буквальном смысле слова «сосудами Божьего гнева», а их пророчества — заблуждением. Schwarmer действительно представляли собой enragёs («бешеных») эпохи Реформации. Так лютеранское движение с самого начала столкнулось с вызовом со стороны своего радикального «двойника». Всего за пару лет после выхода трёх основополагающих трактатов 1520 г. Реформация показала свой радикальный потенциал во всей красе.
Хотя недолгая карьера Мюнцера поистине впечатляет, на деле остаются вопросы, был ли он такой уж важной фигурой и в чём заключалась подлинная суть его протеста. После книги Энгельса 1850 г. Мюнцер стал символом Реформации как стадии зарождения социальной революции [84] . Однако, невзирая на высокое покровительство Энгельса, нам не стоит ожидать от Мюнцера чего-либо существенного в плане социальной критики. Он пришёл к революции исключительно теологическим путём, и даже его теологию сложно реконструировать ввиду фрагментарности источников.
84
Goertz H.-J. Thomas MUntzer: Apocalyptic, Mystic, and Revolutionary / trans. J. Jaquiery. Edinburgh: T&T Clark, 1993; Gritsch E. W. Thomas MUntzer: A Tragedy of Errors. Minneapolis: Fortress Press, 1989.