Ложь

– Ах, это произошло из-за Вероники?..

– Я поступила очень плохо, я не должна была даже называть ее… Дядя просто озверел, и то, что

я сказала было глупостью, но я поступила очень плохо… Ах, Боже мой, и когда я научусь?..

– Тебе не нужно ничему учиться, и больше не плачь из-за этого!.. Это было бы замечательно!..

Сейчас я поговорю с Теодоро о том, что творится в доме.

– Нет, тетя Сара, пожалуйста!.. Не спорь с ним, он почувствует ко мне еще б'oльшую неприязнь, чем сейчас. А я никого не хочу сердить, не хочу, чтобы кто-нибудь раздражался…

– Ради тебя я приму на себя все неприятности, какие понадобятся!..

– Нет, тетя Сара, я прошу тебя!.. А где Джонни?..

– Он поехал за врачом.

– Он… сам лично? Он так встревожился из-за меня? Он был так добр?..

– Ты этого заслуживаешь и достойна всего. Джонни это понимает. Мне показалось, он очень не-

доволен своим отцом… Но закрой глаза и не двигайся, я не хочу, чтобы у тебя снова закружилась го-

лова…

– У меня такая слабость… словно я вот-вот умру,.. сердце почти не бьется… Я не смогла бы пе-

ренести еще один спор, другую ссору… Одно грубое слово безвозвратно и непоправимо убило бы

меня…

– Никто не скажет тебе ничего, что тебе неприятно. Сейчас, когда ты с Хенаро и Эстебаном, я

чувствую себя спокойно; пусть, когда приедет Джонни…

– Он уже здесь!..

И действительно, входит Джонни, мрачный и угрюмый, но в его благородном лице отражается

сочувствие и жалость.

– Как Вирхиния?

– Лучше, сынок, гораздо лучше. А доктор Андрес?..

– В эти часы я не нашел его ни в консультации, ни дома. Он, должно быть, пошел в какое-то

60

другое место, на какой-то праздник… Я вернулся сообщить тебе это и спросить, сможем ли мы по-

звать другого врача, пока доктор Андрес идет к нам, поскольку в этих двух местах я оставил ему по-

слание, и его пытаются отыскать по телефону…

– Джонни!..

– Вирхиния, тебе лучше, детка?.. Все прошло?..

– Мне лучше… Но я чувствую себя такой вялой и слабой… Ай!

– Ты до сих пор все еще плакала…

– Твой отец – одержимый, что он ей сказал?

– Мама!..

– Он считал своим долгом скверно упрекнуть ее, я отлично его знаю.

– Я уже сказала тете Саре, что вина была исключительно моя… Я – дура. Дядя Теодоро очень

хороший… Пусть она не ссорится с ним, пусть ничего не говорит… Ты тоже попроси ее ничего не

рассказывать, Джонни… Умоляю тебя, ведь если ты тоже попросишь ее…

– Я ничего не скажу об этом, если ты не хочешь, но зачем быть такой терпеливой и доброй, ко-

гда некоторые обращаются с тобой не так, как должны были бы. Что происходит, Джонни?..

– Ерунда, глупости… ничего серьезного, правда, Джонни?..

– Действительно… папа рассердился и… и Вирхиния испугалась его вида.

– Где сейчас дядя?.. Куда он пошел?

– Заперся в своем кабинете.

– Один, или с Вероникой?..

– Совсем один.

– Значит, он там, там спускает свою злость!.. Больше не волнуйся… Сейчас он начнет читать

греческих философов и выйдет оттуда, отрастив щетину. Джонни, ты не хочешь позвать слуг, чтобы

они отвели Вирхинию в ее комнату?..

– Если она хочет, я могу проводить ее. Но, ты так ничего и не решила относительно врача. Мы

можем позвать другого.

– Доктор Андрес – единственный сведущий. Я поговорю по телефону с его медсестрой, чтобы

он непременно зашел в любое время. И сразу же вернусь.

Она оставила их одних. Хрупкая и ослабевшая, Вирхиния протягивает к нему руку.

– Джонни!..

– Тебе на самом деле лучше?.. Недомогание проходит?..

– Немножко лучше, но у меня сильная боль здесь, в груди, она будто душит меня… Это –

сердце, ты знаешь?.. Тетя Сара об этом не знает, и я не хочу, чтобы она узнала.

– У тебя больное сердце?..

– Не волнуйся, доктор Андрес это знает и лечит меня, никому не говоря об этом…

– Но!..

– Я узнала об этом случайно, и мы заключили договор, чтобы тетя Сара не узнала. Ничего не го

вори об этом…

– Хорошо…

– Не хочу, чтобы ты затаил злобу на дядю Теодоро и Веронику, когда я…

– Когда ты – что?..

– Ведь я не могу выдержать эту ужасную встречу…

– Не нужно устраивать ее, Вирхиния. Папа был прав. когда сказал, что это – не суд, и не слуша-

ние дела. Мы оставим все, как есть…

– Но дядя Теодоро не захочет…

– Я сейчас же, немедленно, поговорю с ним. В конце концов, если Вероника меня не любит и

прямо сказала мне об этом, я не должен продолжать ворошить ее прошлую жизнь, требовать отчеты о

некоторых событиях, ко мне не относящихся…

– Джонни… какой ты благородный и славный!..

– Я буду молчать и папа тоже.Уже не исправить. Если однажды этот человек вернется…

– Не вернется!..

61

– Почему?..

– У меня предчувствие, что он умер.

– Предчувствие?..

– Почти уверенность… даже больше, абсолютная уверенность.

– Что?..

– Есть газета, в которой появляются имена тех, кто умер в других странах.

– Вероника знает, что этот человек мертв?..

– Она сама сообщила мне об этом и показала мне газету, но ты никогда не говори об этом, она

разгневается на меня.

– Не волнуйся. Возможно, долгое время я не буду разговаривать с ней ни об этом, и ни о чем.

– Это как раз то, что я просила тебя сделать!.. Джонни, Джонни, ты – самый лучший человек на

земле, и я так тебя люблю… так…

Она схватила руку, которую он протянул к ней и покрыла пылкими поцелуями, в то время, как

Джонни, сжав губы, молча глотает свою боль и свою ярость.

– Для меня Вероника мертва!.. Это так… как будто она умерла!..

***

– Папа!..

– А-а, это ты?..

– Я пришел попросить тебя, чтобы ты меня простил. На несколько часов я совершенно потерял