Лучник

Ниари споткнулся. И невольно зажмурился — от звуков собственного прежнего имени, слетевшего с губ друга, от неожиданно острой тоски по прошедшему, от боли, что сочилась из голоса Гайра…

— Я знаю, — так же тихо откликнулся он.

Какое-то время они шли в тишине. Гайр ненавязчиво вёл его в обход Башни, явно рассчитывая найти за время долгой прогулки душевных сил для непростого разговора.

— Остановись здесь, — внезапно попросил он, когда они проходили мимо узкого окна. Ниари, опустив уже поднятую ногу, удивлённо взглянул на него.

— Что?

— Давай поговорим. О… о том, чем закончилась та ночь.

Ниари тяжело вздохнул. И отчётливо понял, что разговора, всё-таки, избежать не удастся.

Он без особой радости кивнул.

— Ладно, если тебе это так важно… О чём именно ты хотел поговорить?

Не то, чтобы ему самому нечего было сказать. Просто долгое знакомство с Гайром и внутренний голос в унисон твердили: ни его утешений, ни заверений в том, что давно простил, Гайр не услышит. Или, если услышит, не поверит.

Гайр не торопился отвечать. Прошёлся по коридору, выглянул в окно, поморщился. Побарабанил пальцами по стене. Вздохнул — тяжело, глубоко. И, наконец, неохотно бросил:

— Я рад, что ты жив, Таилир.

— Я знаю, — невольно улыбнулся юноша.

— Нет, не знаешь, — с неожиданной злостью оборвал его Гайр. Ниари непонимающе взглянул на него. А тот, с силой стукнув кулаком по стене, сквозь зубы продолжил, — ничего ты не знаешь! Я был готов тебя убить — это правда. Я собирался это сделать. Не из ненависти, клянусь! Я бы скорее умер, чем позволил навредить тебе, но…

Он зажмурился, закусив губу.

— Но детей ты любишь больше, — тихо закончил за него Ниари, и Гайр дёрнулся, словно от удара. А Ниари, улыбнувшись, шагнул вперёд и осторожно взял родственника за плечи.

— Эй? Гайр, я же сказал — я не обижаюсь. Тилле и Иллар важнее, всё правильно. Если бы надо было выбирать между их жизнями и твоей, я бы тоже выбрал их.

Он помолчал — и добавил серьёзно:

— И отец, я уверен, тоже. Даже если бы на кону стояла моя жизнь.

Гайр, дёрнув плечами, вывернулся из некрепких объятий. На лице его была написана такая боль, что, казалось, его режут заживо.

— Ты дурак, Таилир. Благородный дурак. Твой отец так и не знает, кстати, что случилось тогда в лесу.

— Ну и правильно.

Гайр дёрнул уголком губы.

И отвернулся. Повисла долгая, тяжёлая тишина. Ниари хмурился, пытаясь понять, что происходит с его старшим родственником и что может сделать он, чтобы убрать ту чёрную тень, которая, как сейчас становилось совершенно ясно, мучила мастера Защиты Третьей Башни весь этот год.

Заговорить не пытался. Дать душевный покой мучившемуся угрызениями совести другу он, возможно, не мог. Но предоставить время для раздумий и овладения собой было в его силах.

Спустя несколько щепок Гайр, наконец, шевельнулся и, бросив тяжёлый взгляд за плечо, поманил Ниари к себе.

— Смотри, — взяв его за плечи, он подтолкнул его вперёд, уступая собственное место возле узкой бойницы. — Что ты видишь?

Ниари недоумённо окинул взглядом крепостной двор. На первый взгляд показалось, что он пуст. В самом деле, что можно делать на ристалище в середине ночи? Потом глаза привыкли к сумраку, и он, наконец, разглядел в тусклом лунном свете короткие вспышки. Пригляделся…

И вдруг рассмеялся, наваливаясь грудью на низ бойницы, чтобы лучше видеть. Внизу, на залитом лунном свете дворе, изо всех сил размахивали мечами несколько воинов, а между ними, то и дело отвешивая кому-нибудь несильные подзатыльники, прохаживался кто-то из наставников. Похоже, нарушители дисциплины за год, что его не было дома, не перевелись. Как и способы вдалбливания в молодые головы чувства ответственности и уважения перед Кодексом.

Ниари ностальгически прикрыл глаза, вспомнив, сколько времени сам провёл в этом дворе, упражняясь с мечом, валяясь носом в пыли, выслушивая не самые лестные высказывания о своих кривых руках и безмозглой голове…

— Дом, — подумав, со вздохом ответил он. — Я вижу свой дом. А что ты хочешь, чтобы я увидел?

— Это снаружи дом, — хмуро возразил Гайр из-за его спины. — А если заглянуть под верхний слой? Что ещё ты видишь?

Скрежетнула сталь: вытащив кинжал, он принялся выцарапывать из щелей в стене тут и там проросший мох. Потравить эту растительность, сколько себя помнил Ниари, не удавалось никогда: слишком сыро было в северном коридоре, глядящем наружными окнами в сторону реки с её вечными влажными ветрами.

Ниари невольно улыбнулся. Раньше Гайр никогда не обращал внимания на мох — в отличие от него.

Потом он покрутил в голове слова друга и задумался.

— Людей, — после короткого сомнения медленно проговорил он. — Стражей, которые будут защищать эту крепость, даже когда ни меня, ни отца, ни даже тебя не будет.

— Только людей? — желчно откликнулся Гайр. Он перестал, наконец, издеваться над стеной и отошёл назад, став за его спиной. — А если подумать?

— А кого ещё?

— Не разочаровывай меня, малыш! Смотри, вон на ветке сова. Редкий гость в городе — под стеной гнездятся мыши, так что ей здесь раздолье. А внизу, на плацу, присмотрись — вороны. Ручаюсь, кому-то влетит завтра за неубранный мусор. Вон там кошка идёт вдоль арсенала. И ещё куча всяких тварей, которых так просто не разглядишь: ежи, мотыльки, червяки, муравьи… — подумал и добавил странным тоном, — Крысы со змеями…

И резко приказал, когда Ниари удивлённо повернул голову:

— Нет, не оглядывайся! Смотри и слушай меня. Считай это моим последним уроком.

Ниари нехотя кивнул. И всё-таки, не возразить не мог:

— Я не на тот свет отправляюсь, Гайр. Мастер ведь сказал — мы, может, на половину луны задержимся. Да и потом… Несколько лет — и я вернусь.

Тот горько хмыкнул.

— Не вернёшься, парень… Или — вернёшься, но уже не ты. Даже в этот раз вернулся уже не тот мальчишка, которого я учил держать меч и помогал скрывать от родителей очередную ссадину от запрещённых забав. И это хорошо, это правильно.

Ниари вдруг стало жутко. Словно прошло что-то мимо, коснулось затылка ледяным дыханием, взъерошило волосы невидимой рукой. Он невольно передёрнул плечами. А Гайр, помолчав, произнёс очень тихо:

— Таилир, я хочу попросить тебя кое о чём.

— О ч… чём? — вдруг похолодевшими губами прошептал Ниари. Ощущение чего-то непоправимого надвинулось тяжёлой стеной, сдавило сердце.

— Запомнить то, что я сейчас скажу. И поверить. Что бы ни случилось. Что бы ни говорили люди. Что бы ни говорил я сам. Запомни, Таилир: я всегда любил тебя, как младшего брата. И даже ради своих детей я не отниму твою жизнь. Слышишь? Даже. Ради. Детей.