Лучшие Друзья 3
Шрифт:
Я снова нахмурилась и сказала:
– Когда ты так делаешь, мне хочется кинуть в тебя чем-нибудь.
– Что я делаю? – он с коварной улыбкой посмотрел на меня, отдавая карту вин сомелье.
– Ты умничаешь.
– Вот и нет, - покачал головой Доминик.
– А вот и да. И вообще. С каких это пор ты решил, что мы друзья? С тех пор, как вчера исследовал своим языком мои гланды?
Доминик отрывисто засмеялся, откидывая голову назад. Его шикарная шевелюра откинулась вместе с ним, и я невольно улыбнулась, заметив, как он хорош. Сейчас он действительно смеялся, не только лишь его рот, а
– Господи, ты такая открытая. Это так мило.
– Ты не ответил, - я сложила руки на груди и откинулась на спинку дивана.
– Что не ответил? – он прищурился. – Хочешь знать, зачем я поцеловал… ах, нет, прости, исследовал языком твои гланды, так?
– Хотелось бы узнать, да, - мило кивнула я, склонив голову набок.
– Во-первых, мне хотелось это сделать еще очень давно.
Я поперхнулась принесенным нам супом.
– Ты меня вчера впервые увидел.
Он сощурился:
– Нет. Я работаю с Гаяной давно, и знал, что у нее есть дочь.
– Попахивает педофилией, - заметила я, снова погружая ложку в белый кремовый суп.
Доминик задержал ложку у рта и растянул губы в улыбке:
– Ну, не настолько. Я увидел тебя три месяца назад. Она показывала твое фото отцу и говорила, что ты станешь ее преемницей очень скоро.
– А как тогда меня увидел ты? – поинтересовалась я, кладя сухарики в суп.
– Я был рядом в тот момент. Рисовал твое платье, - он послал мне кривоватую улыбку.
Я подавилась.
– Что? – закашлявшись, я вытаращила глаза. – Но… я могла не согласиться… быть здесь и все такое…
– Тогда она бы просто прислала его тебе, как подарок, - пожал плечами Доминик. – И вообще. Мы снова отклонились от темы, почему я так захотел засунуть язык в твою глотку.
– Надо же, - хмыкнула я, подняв брови.
– сам вернулся к разговору!
– А тебе не понравилось? – невинно спросил он, доев салат и отодвинув тарелку дальше.
Я снова поперхнулась, яростно взглянув на него:
– Дело не в этом! Мы … черт. Ты сам говорил, что …
– Я сказал, что я подонок. Скотина. А скотины так и поступают – крадут поцелуи у прекрасных дам под конец вечера против их воли.
– Я не была против, - выдала я. Заткнись, просто заткнись.
Доминик округлил глаза:
– Даже так? А что ты тогда клянешь меня чем свет стоит? Так ведь у вас говорят, да?
– Ага. Но… я не понимаю, для чего ты это сделал?
Доминик позволил официанту забрать все лишние блюда. Он молчал, пока нам принесли пана коту, молчал даже тогда, когда подали вино. Затем, взяв бокал в руки, он с прищуром посмотрел на светлую жидкость и сказал:
– Я привык получать, что хочу. И, скажем так, сейчас – это ты. Но я не позволю никому, даже себе, испортить этот наивный взгляд и эту милую душу. Как-то так. А насчет вчерашнего поцелуя – уж не удержался, бывает.
Я потрясенно уставилась на него. Ложка с пана котой замерла в сантиметре от моего рта.
Он спокойно выпил вина и разделался с пана котой.
– Ммм… - промычал он, погружая последнюю ложку в рот. – Он восхитителен.
Я все еще молчала, смотря на него. Черт, что со мной происходит? Я… я ничем не примечательная девушка, абсолютно среднестатистической внешности, со своими тараканами,
и нравлюсь кому? Ему! Доминику Дамонд? Вчера вечером я погуглила его. Да-да. Понимаю как звучит. Но я погуглила, и обнаружила, что он – неисправимый бабник и ловелас, обаятельная мордашка и седьмой в списке главных европейских женихов. Это, конечно, все замечательно, но я – Кристина Вайстенгаузен, шестнадцатилетняя девчонка из Захолустья, сижу сейчас рядом с ним и ем пана коту, выслушивая его признания в симпатии.– Ты… ты хочешь сказать, что я тебе понравилась? – мой рот кое-как выдавил эти слова.
– Понравилась? Назовем это так, - пожал плечами Доминик. – Я даже рисовал тебя. Пару портретов завалялись где-то дома. У меня навязчивая идея. Ты – моя навязчивая идея. Хотя бы на этот месяц. Тебя не должны испортить.
– Хм… - я выпила вина и мои губы сами растянулись в улыбке. – Вкусное.
– Естественно, - он снова пожал плечами и послал мне дерзкий взгляд. – Скажем так, тебя не должны испортить другие.
– А тебе можно? – я сощурилась и уголок моего рта дернулся вверх.
– Ну, это нужно спрашивать не у меня, - он придвинулся ближе ко мне и, задержав дыхание, я наблюдала, как он облизывает губу и прислоняет свой бокал к моему рту.
– За тебя, be’be’.
Ого, а это всего лишь завтрак.
14.
В отель мы вернулись без происшествий. Папарацци нас больше не преследовали, и поэтому мы спокойно поднялись наверх, а у дверей моего номера распрощались. Нет, не думайте, все было очень прилично – дежурный поцелуй в щеку и обмен парижскими номерами – все цивильно и состоятельно.
Но меня беспокоил вопрос: где же Гаяна? В номере ее я снова не обнаружила, и это начинало нервировать меня. Более того, в висках появилась ноющая боль, отдающая в затылок при каждом шаге.
Переодевшись, я кинула взгляд на кровать и заметила газету. Первая полоса. Черт, как я могла забыть?!
Я резво кинулась на кровать и перевернула газету. Это было местное издательство, еженедельник под названием Паризьен. И на первой странице – много лишних слов на французском. А главное – под ними фото. Мое и Доминика.
Он держит меня за талию, а его губы впиваются в мои. Я расслабленно вешу на его руках, платье алым пламенем облегает мою фигуру, и все вокруг потрясенно смотрят на нас, а кто-то даже хлопает. Черт, мне срочно нужен русско-французский словарь.
Но он не понадобился – входная дверь пикнула, и через пару секунд на пороге моей комнаты показалась Гаяна. Она была одета по-другому, и я облегченно вздохнула – она все-таки была дома.
– Доброе утро, mon cher (моя дорогая), - ласково поприветствовала меня она.
– Привет, - улыбнулась ей я через неприятную боль. – Как прогулка?
– Чудесно, - она улыбнулась в ответ, и тут ее взгляд упал на Паризьен. – Ох. Я видеть это. Весьма впечатлять. Хорошо, что Паризьен выпускать только в Париж. Еще есть Интернет, но я надеяться, что не смотреть. Иначе твой папа вылететь первым рейсом.
Я засмеялась и добавила:
– Да, и не один, а с подкреплением. Эй, а что тут написано? Я все еще полный ноль во французском.
Она склонила голову набок:
– Ты хотеть знать?