Лучшие Друзья 3

– Bien ^{(все в порядке)}.

***

Целый час я лежу на своей кровати и не могу поверить, что я дома. Напрасно я надеялась, что здесь все будет так, как мне нужно. Такое ощущение, что я в совершенно в незнакомом месте, и это меня пугает. Хэй, это же моя любимая комната? Почему мне так странно находиться здесь?

Папа и Валентина оставили меня в покое, как только я вошла в дом. Они понимали, что мне нужно привыкнуть. Хм… привыкнуть. Лишь на неделю, ведь потом я вернусь обратно, и все лето, до начала одиннадцатого класса, проведу в Париже, все так же работая.

Но как бы я ни старалась балансировать между этим, все мои мысли были о сообщениях.

Я протянула руку в соту и достала телефон. От Марины был миллиард непринятых и четыре простеньких сообщения. Но пятое, последнее, заставило меня пересечь чертову кучу километров и вернуться:

«Кристин, родная. Я поняла, что ты не хочешь слышать о нас больше, и я понимаю, почему. Но все же я эгоистка, и прошу тебя простить меня за все проступки, недомолвки и обиды! Сейчас мне как никогда нужна твоя помощь. Я не справляюсь без тебя, пожалуйста. Я не прошу тебя уезжать из сказочного Парижа и возвращаться сюда, я умоляю лишь об одном звонке. Я не справлюсь, Кристина. Мне нужна моя лучшая подруга».

Еще одно, не менее душераздирающее, от Дани:

«Крох, как ты там?

Я чувствую себя отвратительно, из-за того, что наговорил тебе тогда. Если можешь, пожалуйста, прости меня. Это сделает мою жизнь намного проще.

У меня в Лондоне все как обычно: серо и скучно. Чего не скажешь о тебе. Несколько дней в Париже – первая полоса Паризьен и фото с парнем на обложке (да-да, я слежу за тобой). Я всегда говорил тебе, что ты достойна всего самого лучшего. Я скучаю по тебе, Крис, так сильно, что, сам того не понимая, ищу тебя в других девушках своего окружения. Но никто не отвечает на звонки: «а», никто не открывает рот, когда задумывается, и никто не просит меня «просто побыть рядом», когда напивается в стельку.

Позвони мне, как поймешь, что тоже скучаешь, ладно? Мое сердце все еще с тобой».

Что бы то ни было, звонок – хуже, чем возвращение. Я не была готова видеть никого из них, но рано или поздно мне нужно будет прекратить прятаться. И умом я понимала: чем быстрее я покончу со всем, тем лучше мне будет.

Резкий вздох – и я уже на ногах. Собственно, чего тянуть?

Открыв нетронутый чемодан, я вытащила белые рваные джинсы и бирюзовую легкую рубашку на левое плечо, открывающую три ласточки на лопатке – татуировку, сделанную мною три месяца назад на мое семнадцатилетие вместе с Домиником. Доминик.

Мои руки замерли, застегивая молнию на джинсах. Не думать о нем сейчас. Подумаешь тогда, когда вернешься. Водрузив на ноги простые балетки, я собрала волосы в высокую шишку, оставляя шею открытой.

Я вздохнула, смотря в глаза собственному отражению: сейчас или никогда.

Непослушными пальцами я набрала номер Толи – водителя – и, прочистив горло, попросила приехать к дому. Через пару минут я спустилась и, подняв голову, вышла из дома.

Он открыл мне дверь в машину, я села.

– Рад видеть, - в зеркало он улыбнулся мне, а я послала немного нервную улыбку ему.

– Взаимно.

Сказав адрес Марины, я повернула голову и уставилась в окно. Даже наизусть выученные мною пейзажи больше не казались такими знакомыми. Все изменилось…

Мы ежеминутно что-то выбираем, принимаем решения, не зная – а верны ли они. Перед нами стоит множество задач, от которых зависит порою и чья-то жизнь. Наши поступки могут навредить, а могут спасти.

Кто-то принимает спонтанные решения. Была - не была, а, прорвемся. А кто-то, все тщательно взвесив, решает: да, стоит.

Среди десятков и сотен выборов, нужно найти тот, который определит тебя на всю жизнь. Нужно найти себя, занять свое место, уготованное тебе кем-то Свыше и плыть по течению, наслаждаясь жизнью. Независимо от того, какой путь выбирает тот, или иной человек, сам поиск определяет его как Человека, именно с большой буквы. Это - наша жизнь. Наш выбор.

И неважно, сколько граблей ты обойдешь, а на сколько еще и наступишь, прежде чем ты действительно осознаешь – вот оно, мое. Беру!

И как бы сложно не было, понимай: каждый проходит через это.

Путь становления кем-то – самый сложный.

***

Дверь была открыта. Я с недоумением посмотрела на полоску света, выбивающуюся из-под щели и, набравшись мужества, вошла.

Я оказалась в хорошо знакомом мне коридоре. Грудь сдавило так, что я не могла вздохнуть. Сейчас или никогда.

Громкий хлопок захлопнувшейся двери грохнул в тишине, и я вздрогнула, испуганная им.

– Так быстро? Новый рекорд! – уставший, но по-прежнему высокий и гулкий голос Марины разнесся по квартире. Я судорожно втянула носом воздух и шагнула вперед. Ее не было видно в коридоре, и я, повернув направо, остановилась в арке, ведущей в гостиную.

Сердце ускорилось. Нижняя губа затряслась. И не у меня одной.

Тишина. Давящая и гнетущая тишина повисла между нами. Я не верила своим глазам.

– Я не верю своим глазам, - озвучивая мои мысли, прошептала Марина, прижав руки ко рту. Ее глаза стали стеклянными из-за набежавших слез, и я ничуть не отличалась от нее сейчас. Наверное, мне показалось.

Я видела окружающие меня предметы мутно, и Маринин силуэт по-прежнему стоял у дивана.

Моргнув, я ощутила, как горячие слезы упали мне на щеки, обжигая их и приводя меня в чувство. Нет. Это нереально. Этого не может быть.

Я снова моргнула, но видение не исчезло. Марина проследила за моим взглядом и, подняв на меня глаза, выдавила улыбку, которая ну никак не сочеталась с льющимися из ее прекрасных глаз слезами. Она смахнула изящными пальцами капли слез с лица, и медленно повела руками вниз, обхватывая выпирающий из-под домашней майки, которую ей подарила я, живот.

Она была беременна. Мать вашу, она беременна!

3.

Я думала, мне снится. Все это – лишь дурной сон.

Но нет. Я действительно была в России, стояла посреди гостиной моей лучшей подруги и пялилась на ее огромный живот.

– Прости, - выдавила она и двинулась ко мне. Я не могла пошевелиться, и лишь отупело смотрела на большой шар, обтянутый лиловым кружевом. – Я … я должна была сказать тебе, как только узнала! Но… ты… твои проблемы с Егором, мы поругались, а потом ты исчезла. Я все испортила, Кристина!

Она залилась слезами по новой, стоя ближе ко мне. Теперь я смогла разглядеть огромные круги под ее глазами, впавшие щеки. Она выглядела похудевшей, а живот, наоборот, - потолстевшим.

Живот. О Боже, я что, только что посчитала ее живот отдельно от ее тела?