Лучшие Друзья 3

О нет. Тут же я увидела его боль. Она была так очевидна, как и гнев, сверкнувший полминуты назад.

– Егор. Прости, что я уехала, ничего не сказав, но я не видела другого выхода! Все здесь… все пошло наперекосяк! Дани бросил меня, а ты обещал быть рядом, но тут появляется Ангелина… У Марины с Миком свои отношения, я чувствовала себя одиноко! Я видела выход только в этом!

– Да, одиноко? Поэтому ты так быстро нашла себе друга? Как вы хорошо провели эти полгода вместе, - его ответ сочился сарказмом, и я нахмурилась.

– Мы работали вместе и…

– …ублажали друг друга вечерами, - он перебил меня, сложив руки на груди. Я охнула и округлила глаза:

– Ты… ты адекватный? Ты предъявляешь мне претензии, а сам миловался с Ангелиной?

Егор сощурился:

– Это разные вещи. Ты хочешь, чтобы я простил тебя? Ладно, прощаю. Прощаю, что ты свалила, не предупредив, что не звонила ни разу. Что ничего не сказала о расставании с братцем. Прощаю, что развлекалась там с парнями. Спала с ними.

Я была раздавлена. Не так я представляла себе все.

– Я… я не спала ни с кем, - выдавила я, глядя в его глаза и понимая, что наша дружба разрушена. – Как ты можешь утверждать, ничего не зная?

– Да все я знаю! – взорвался он. – Это ты ничего не знаешь! Не знаешь, как я с утра караулил твоего отца целый месяц, чтобы услышать хоть что-нибудь помимо: «она улетела работать, ее не будет некоторое время». Мне приятно?! Приятно, что ты кинула меня, когда я нуждался в тебе больше всего?!! Приятно узнавать из Интернета новости о тебе?! Я целый месяц не знал, что с тобой. И как только я хотел позвонить, я одергивал себя тем, что ты наплевала на меня. Наплевала на то, что я говорил тебе. Наплевала на то, что я люблю тебя! И что, что мне оставалось делать?! Ждать, когда ты наиграешься в модную жизнь в Париже и тебе надоест твой смазливый парнишка?! Я был готов ждать. Я был готов. И я ждал. Ждал до последнего, но когда я увидел тебя… Все это стало бессмысленно. Ты другая, - почти шепотом закончил он.

– Я та же! – закричала я, размазывая по лицу слезы и заламывая руки. – Я та же, Егор! Я вернулась, потому что больше не могла хоронить в себе свои чувства! Я больше не могла терпеть это! Знать, что тебе все равно – больнее всего!

– Мне не все равно, вот в чем гребанное дело! – заорал Егор, его глаза чуть ли не вылезли из орбит. – Я ждал тебя эти полгода как чуда с неба! И ты здесь! И я не чувствую ничего похожего на то, что было раньше! Я смотрю на тебя, и мне не хочется играть с тобой футбол или проводить время! Мне хочется стукнуть тебя головой об стену, и все, о чем я могу думать – о его противных руках на твоем теле и о ваших поцелуях!

Я всхлипнула и приложила руки ко рту. Каждое его слово резало больнее ножа, и я не знала, что еще сказать. Мне нужно, чтобы он понял, что все то – неважно. Мне нужно, чтобы он осознал, что я здесь, потому что люблю его.

– А ты? Ты чем лучше? – выдавила я сквозь всхлипы. – Думаешь, мне все равно, что ты зажимаешься с Ангелиной? С этой милашкой, которую я так хочу пристукнуть лопатой?

– Не получится, - сквозь зубы выдавил Егор. – Ее больше нет.

Я оторопела.

– Она умерла три месяца назад.

Слезы брызнули из глаз с новой силой.

– О… Господи, прости… я не знала… - черт возьми, Вайстенгаузен! – Что… что случилось?

– Она болела с самого детства раком. Позвонив мне, когда я был в реабилитационном центре, она сказала, что ей осталось недолго. Хотела напоследок развлечься, но чтобы никто не знал, что она скоро умрет. Попросила познакомиться с вами, - он тяжело сглотнул, и я видела, что ему больно. – Просила ничего не говорить о ее болезни. Мы… мы не встречались с ней. Мы даже не целовались, Кристина. Она предложила мне провоцировать тебя, потому что знала, что тебя это взбесит. А я не знал, что ты так отреагируешь. В тот день, когда мы поругались, она сказала мне, что пора прекратить. Я боялся. Тогда ты впервые открылась мне, и я не знал, что с этим делать. А потом ты уехала, - он сжал челюсти, и я увидела, как блестят его глаза. – И ее не стало.

Меня всю сотрясала дрожь, я не знала, что делать дальше. Все шло совершенно не по плану.

– Уходи. Так будет лучше. Тебе … надо уйти, - он отвернулся к окну, и я видела, как вздымается его спина от частого дыхания – он злился. Злился на меня, на себя. Ему было больно.

– Это не твоя вина, моя! Я не знала, что делать дальше, Егор! Все наши отношения перепутались, все пошло наперекосяк, и я считала, что уехать – лучший выход! Пожалуйста, Егор, прости… – снова протараторила я, давясь слезами и смолкла, ожидая его реакции. Он не двигался.

Я сделала шаг к нему, оказавшись достаточно близко к спине, от которой исходил жар. Я, медленно вздохнув, обняла его со спины, сомкнув свои ладони у него на груди.

Его руки висели по сторонам, а грудь то опускалась, то поднималась. Футболка мгновенно промокла из-за моих слез, но он даже не шевелился. Он не мог обнять меня в ответ.

И когда я уже собралась опустить руки, рыдая навзрыд, он повернулся, и его руки обняли меня в ответ так крепко, что это дало мне шанс на то, что у нас осталась надежда. Надежда на нас.

Он держал меня так, словно собирался остаться в таком положении на всю жизнь. Уткнувшись носом мне в плечо, он даже не дышал. Он вжимал меня в себя так сильно, будто хотел, чтобы бы мы стали единым целым.

И я не против, ведь если мы попытаемся стать единым целым, то всегда сможем делиться нашей болью друг с другом, вместо того, чтобы держать ее в себе.

7.

Я в замешательстве. Я знаю, что Егор хочет быть со мной, но он боится. Боится касаться меня, боится спрашивать. Все, что нам нужно – нормальный разговор, и тогда я смогу понять, чего хочет он, а Егор понял бы меня. Но также я понимаю, что нам нужно время.

Вытащив наушник из уха, я вышла из машины водителя и зашагала по асфальту к подъезду. Уже близилась полночь, и мое психическое здоровье было достаточно расшатанным, но, тем не менее, я забежала домой, и, предупредив родителей, поехала к Гаяне.

Она встретила меня сидящая на полу, без косметики и прически, спокойно пилящая ногти и смотрящая какую-то передачу по плазме.

Я кинула ключи на столик в холле и, разувшись, прошла в гостиную

– Salut, maman ^{(привет, мам)} , - поздоровалась я, слегка улыбнувшись. Усталость уже косила меня наповал, но я все же наклонилась к ней и, чмокнув в щеку, села рядом.

– Как твой дела? – поинтересовалась она, откладывая пилочку в сторону и поворачиваясь ко мне.

– Устала жутко, - призналась я, зевнув. – Вчера не спала полночи, болтали с Мариной. Представляешь, она беременна.

– Vous ne dites pas! ^{(не может быть!)} – Гаяна в шоке посмотрела мне в глаза, а я кивнула, наклоняя голову то вправо, то влево, разминая шею.

– В общем, ночь была долгой, а сегодня был неприятный разговор с Егором. Мы, кажется, уладили большую часть беды, но все равно, нам предстоит еще много работы.