Лягушка-путешественница

– Вы, что полагаете, будто господин Картен прячет от всех свою дочь?
– выигрывая время решила сыграть "дурочку" путешественница.

– Нет!
– процедил сквозь зубы молодой человек.
– Думаю, она сбежала из дома!

– Зачем бы ей это делать?
– натужно рассмеялась девушка. Она презирала Вестакию за то, что та предпочла такому замечательному парню какого-то варвара, и одновременно радовалась этому.

– Уверен, причина вам известна!
– лицо Румса стало злым, но он тут же попытался взять себя в руки.
– Только вы не хотите мне говорить. Боитесь Картена? Обещаю, он ничего не узнает. Расскажите, что на самом деле произошло у них в доме? Мне это необходимо.

– Я могу говорить только о том, что видела собственными глазами, - пошла на попятную Ника.

– Я согласен!
– обрадовался молодой человек.
– Говорите!

– Но обещайте, что об этом не узнает никто, даже ваша мать!
– предупредила девушка, всё ещё колеблясь между опасением и желанием помочь.

– Клянусь!
– с неожиданной пылкостью вскричал десятник конной стражи.
– Клянусь священной чашей Нутпена!

Неторопливо, тщательно подбирая слова, Ника поведала, как Тервия будила рабыню-няньку, как та призналась, кто угостил её остатками вина, как на стене и на грядке отыскались странные следы, а в переулке место стоянки осла.

О визите Ноор Учага, о поведении Вестакии и странной реакции Картена на имя варвара она, подумав, решила умолчать.

– Значит, та подлая рабыня ни в чём не признавалась?
– усмехнулся Румс.
– И никто хозяев и других невольников не опоил?

– Я ничего не слышала об этом, - покачала головой Ника, невольно испытывая жалость к этому сильному, красивому мужчине.

– Мать оказалась права!
– с горечью вскричал он.
– Вестакия сбежала сама!

– Я не знаю, - попробовала утешить его путешественница, но тот, ни на кого не глядя, быстро шёл вперёд, прерывисто цедя сквозь стиснутые зубы:

– Как она могла так поступить!? Изменница, меретта! Подлая девчонка! Видеть не хочу этих Картенов! Обманщики!

"Вот батман!" - выругалась про себя девушка. Прибавив шаг, она схватила кавалериста за локоть и остановила, резко дёрнув на себя.

– Чего вам?
– резко бросил он.

– Так вы выполняете у свои обещания?!
– рассерженной кошкой зашипела Ника.
– У вас в Канакерне все так быстро клятвы забывают?

– Не беспокойтесь, госпожа Юлиса!
– презрительно скривил губы собеседник.
– Я вас не выдам.

– Если вы перестанете видеться с Картенами, они обо всём догадаются!
– нахмурилась девушка, удивляясь, как до такого вроде бы умного человека не доходят столь очевидные вещи.

– Понимаю вас, госпожа Юлиса, - окончательно успокаиваясь, кивнул Румс.
– До вашего отъезда из города я буду вести себя как обычно. Но потом я откажусь от свадьбы!

Последние слова сладкой музыкой переливались в ушах путешественницы, заставляя невольно замирать сердце, а губы растягиваться в глупой, счастливой улыбке. Но дурной язык тут же выдал, словно действуя помимо воли хозяйки:

– И бросите Вестакию?

– Это она меня бросила!
– огрызнулся собеседник.

"Ну вот и всё, Румс свободен!
– непонятно чему ликовала душа.
– Вестакия получила по заслугам. Теперь он..."

"Что он?
– грубо прервал веселье разум.
– Тебя все равно замуж не возьмёт. А дочку Картена искать перестанет. И кто тогда поможет найти Паули? Ему это уже точно не надо. Но, что если попробовать уговорить? За одно посмотрим, так ли уж серьёзны его намерения?"

– Она ошиблась, господин Фарк!
– ломая себя, сказала Ника.
– Страшно ошиблась. Я уверена, она очень скоро раскается в своём необдуманном поступке.

– Меня это не интересует!
– отрезал молодой человек.

Опять-таки не зная, радоваться ли ей или огорчаться, собеседница пустила в ход ещё один убойный аргумент:

– Я даже не могла подумать, насколько вы жестоки.

Румс посмотрел на неё с удивлением и интересом.

– Странно вы говорите, госпожа Юлиса, - молодой человек криво усмехнулся.
– Меня бросили, а я же ещё и жестокий?

Но девушка уже знала, что ответить на это замечание:

– Вы взрослый, сильный мужчина, господин Фарк, - она взяла его за локоть и мягко увлекла вперёд, а то на них уже стали коситься редкие прохожие.
– Вы не раз встречались с ложью и подлостью. А Вестакия -- молодая, неопытная девушка, которую обманул какой-то негодяй!

– Она сама позволила себя обмануть!
– возразил Румс, но в его голосе уже не звучала прежняя убеждённость.

"Не такой уж ты и крутой, - с удовлетворением и грустью подумала путешественница.
– Ещё немного, и сам начнёшь искать, за что бы её простить. Мне это не нравится, но продолжим..."

– Да, - печально подтвердила Ника, и поймав удивлённый взгляд своего спутника, продолжила.
– Но сполна заплатила за это страхом, унижением и разлукой с родителями.

Молодой человек отвернулся.

– А теперь вы хотите окончательно добить бедную Вестакию своим равнодушием.

– Она этого достойна!
– проговорил сын консула, не глядя на собеседницу.

– Неправда!
– с возмущением, которого и сама от себя не ожидала, вскричала та. Возможно, здесь сыграла свою роль извечная женская солидарность или жалось к глупой девчонке.
– Вестакия - добрая, хорошая девушка! Просто она оступилась.

– Что?
– вскинул брови Румс.

– Вы же десятник конной стражи, - с упрёком покачала головой путешественница.
– Кто же откажется от хорошей лошади, если она один раз случайно споткнётся?

– Это не одно и то же!
– буркнул молодой человек.

– Почему?
– настал черёд удивляться спутнице.
– Бывает, что и человек оступается на ухабистом жизненном пути. И очень жестоко пройти мимо, не пытаясь помочь.

– Вестакия предала меня!
– сказал сын консула, но в его голосе слышалось уже больше горечи, чем злости.

– Разве она давала вам клятву перед лицом хотя бы одного из богов?
– спросила Ника, начиная испытывать какое-то странно-болезненное удовольствие от этой беседы.

Не дожидаясь ответа от мрачно шагавшего рядом собеседника, она продолжала:

– То, что вы называете предательством, всего лишь ошибка наивной молоденькой девушки, которая выросла среди любовных пьес, героических поэм и театральных постановок.

– Вы полагаете, госпожа Юлиса?
– проговорил Румс, сосредоточенно глядя себе под ноги.

– Конечно!
– с жаром подтвердила путешественница, отметив про себя, что даже из слезоточивых мыльных опер, до которых была большой охотницей её мать, при желании можно извлечь хоть какую-то пользу.