Любопытство - не порок, но оно наказуемо
Шрифт:
Но из размышлений меня вывела паника, которая царила в коридоре: все куда-то слонялись, бессмысленно тараторя о чем-то еле слышно. Охрана так и вовсе будто с ума сошла, бросив своих «подопечных», большинство из которых пусть и не были рабами, как я, но все же могли захотеть и смыться в ближайший запасной выход наружу.
– Бойд, - окликнул я своего друга, и тот тут же замер, прекратив меланхолично ходить из угла в угол, - что случилось?
– Ничего особенного, - произнес он, нахмурившись. Он какое-то время пытался выдержать
– Но… Как? – только и смог вымолвить я, понимая, что остатки осколков моего мира в одну секунду превратились в крошку.
– По сути, в этом нет ничего страшного… Но сам знаешь, с русскими ни у Вулфа, ни у Сильво нет прочных дипломатических связей… и их появление, мягко скажем, нелогично и необоснованно. Это, как войти в стан врага, ожидая, что вы мило побеседуете и разойдетесь обратно, чтобы и дальше палить из-за угла.
«А парень очень яркие образы создает», - не вовремя пронеслось у меня в голове.
– Значит, их не пустят на сам бой? – осторожно поинтересовался я.
Бойд усмехнулся, тяжело выдохнув:
– Очень сомневаюсь, друг.
– Вот черт, - тихо сказал я. – Мне срочно нужно что-то… что-то… вроде маски. Бойд, - я схватился за рукав его серой рубашки, - ты не знаешь, есть ли тут маска?
– Ты спятил со страха перед боем, Рио? – удивился парень. – Я тебя совсем не узнаю. Ты же прекрасно понимаешь, что маска закроет тебе половину обзора. Глупо вообще думать о чем-то таком.
– Все очень плохо, - воскликнул я, оттолкнув парня с его попыткой успокоить меня. Бойд внимательно проследил за мной до конца коридора, пока я вновь не оказался внутри раздевали.
Перерыв все свои вещи, я понял, что нет ничего, что хоть как-то могло мне помочь скрыть истинное лицо перед русскими. Ударив кулаком по стене, я только причинил себе лишнюю боль, но не успокоился.
И тут мне в голову пришла идеальная идея, главное – найти ножницы и плотную темную ткань. Порывшись в чужих вещах, так нелепо брошенных на полу, я таки нашел походный ножик, а уж на повязку на глаза пришлось потратить собственную темную рубашку. Ничего… нижний край может быть и рванным, навряд ли кто-то это приметит.
Только показавшись на поле боя, возле арены, в кругу толпы, я понял, что идея нацепить самодельную маску с дырками для глаз было не лучшим моим решением за последнее тысячелетие. Не иначе, как я до сих пор ребенок, который все еще надеется выйти сухим из воды…
Я легко приметил среди зрителей «ложе», выделенное для русской мафии. И сердце забилось бешеной пташкой в груди, когда я нашел взглядом того человека, которого желал бы видеть самым последним, даже если наступит конец света. Не прошло и пары минут, как меня вызвали первым же открывать сегодняшние бои без правил, так что я заметил бешеный взгляд Армандо и удивленный Вернера, поднимаясь на арену. Отводя натянутые границы ринга, я устало выдохнул, чувствуя, как
прилипает к спине рубашка, а ткань на лице мешает сосредоточиться.Звуки вокруг будто превратились в один безумный гул, и голова закружилась, так что внутри все перевернулось и захотелось просто сбежать куда подальше. Забиться в угол, с надеждой, что не придется больше возвращаться в это место, где душа медленно растворяется в звере…
Лишь когда перед моим взором предстал Энрико, я в полной мере осознал, что попал. Беглый взор в сторону сидящих в первом ряду глав итальянской и Нью-Йоркской мафии дал мне понять, что этот шаг не входил в их план, но останавливать бой равносильно собственному свержению с пьедестала держащего все в своих руках главы клана.
«Как же все не вовремя!» - воскликнул мой внутренний голос, откликаясь на истеричный смех зверя в отголосках бессознательного.
Парень взглянул на меня исподлобья и ухмыльнулся, словно прочитав мои мысленный «диалог». Он показательно помассировал шею ладонью и встал в позу, вытянув руки вперед и чуть расставив ноги. Я бы закатил глаза к потолку, но тут до меня с безумным опозданием дошел сигнал о начале боя, будто я слышал его через сладкую вату, и еле ушел от первого выпада Энрико. Парень ловко орудовал своим телом, так что ладони постоянно мелькали перед взором, а гул внутри нарастал, болезненно давя на остатки мозговой деятельности, за которую я отчаянно хватался.
Все, что пока мне удавалось делать – бессмысленно уходить от опасных ударов парня, пока мир внутри погружался в пучину отчаяния. От каждого движения Энрико исходила такая сила, что казалось лишь она может сдвинуть гору, энергия бурлила в нем каждую секунду, причем она была безумно холодной и из-за этого беспощадной. И в какой-то момент я должен был оказаться в безвыходном положении… Это было вопросом времени.
Наверняка со стороны это выглядело очень странно: юноша в черной нелепейшей маске против бывшего победителя, который отчаянно пытается достать мальчишку, нападая без зазрения совести, в то время, как его противник будто и вовсе не в этой вселенной, но все же выходит «сухим из воды», в самую последнюю секунду уходя от смертельных ударов.
Он лишь распаляется и по-своему еще не вошел в пик своей силы, разогревается. Это я понял сразу, как только увидел, что он не переживает из-за того, что его несчастные попытки хоть как-то ранить меня проходят бесследно, но при этом не расстраивают самого Энрико. А значит, если парень явно не сдерживается, он пока не представляет той опасности, которая исходит от него обычно…
Находясь в небытие достаточно сложно не только ориентироваться в пространстве, но и адекватно реагировать на вопросы, на чужие действия, а уж каким-то образом еще и пытаться блокировать удары достаточно безумного противника, готового на все, сложно… И это мягко сказано.
Энрико прижал меня к границе ринга, и до меня донеслись радостный визг толпы позади, ведь наверняка куча народу ставила на него против любого. Он замахнулся для толчка ладонью в грудь, но я вовремя уловил легкое движение его плеча, и успел нагнуться прежде, чем он болезненно коснулся своей рукой моего торса. Оставив парня позади я, тут же обернулся, и в этот раз чуть было не сдался, но все же поставил блок против удара Энрико. Он ухмыльнулся, показывая мне верхний ряд белых зубов, и заставил податься назад.