Любопытство - не порок, но оно наказуемо

Надо быстрей закинуть документы в кабинет и посидеть в саду. Хочу почитать на свежем воздухе – устроить себе небольшую эмоциональную передышку. Нетерпение осуществить задуманное так зашкаливало, что я не стал тратить время на переодевание, чтобы избавиться от своего вычурного внешнего вида.

Схватив початый томик Агаты Кристи «Большая четверка», спешно спустился в сад. В курчавой тени стояло плетеное кресло из ротанга с мягкими сидением и спинкой. Идеально. Выкинул все из головы. Ничего не хочу – на время я белый лист, и Армандо не существует. С довольным видом облизал палец и, открыв книгу на нужной странице, погрузился в мир интриг: чуждых, далеких и не имеющих со мной ничего общего…

Пелена воображения зарябила, краски смазались, а персонажи заговорили голосом Гримма:

– Дон Армандо, дон Армандо, - развеялось книжное наваждение, а передо мной нарисовалось улыбающееся лицо Гримма. Когда он увидел, что мое внимание переключилось на него, малыш вытащил у меня из рук книгу, положил ее на рядом стоящий садовый стол и залез ко мне на коленки, обняв за шею. – Мой любимый босс, я так по Вас соскучился, - его курносый носик терся о мою щеку. – Наконец-то, мы как прежде остались одни. Вы похудели, лицо осунулось, - приподнявшись, Гримм обхватил мое лицо своими ладонями и принялся покрывать поцелуями щеки, виски, веки глаз. Мой маленький ласковый котенок. Вот только недавно я думал о том, что слишком укоротилась дистанция между мной и моим воспитанником. Она стала настолько короткой, что этот ребенок выдумал себе Бог весть что. – Я никому Вас не отдам. Вы мой, дон Армандо, - Гримм тесно прижался ко мне всем телом, крепко обнимая и кладя свою голову мне на плечо. От него веяло свежестью, видимо только недавно принимал душ. Поцеловал его в светлую макушку и обнял одной рукой.

– Значит ты уже в курсе про Рио?

– Да, - улыбка Гримма светила, не уступая голливудскому прожектору. – И Вернер Грей Вулф уехал.

– Не совсем, - спина воспитанника напряглась под моими руками. – Он поехал к своему деловому партнеру и скоро вернется.

– Как же так? – на лице паренька сначала проступила растерянность, а потом глаза налились злостью. Не успел я опомниться, как мои губы накрыли его требовательные губы, но я не отвечал на поцелуй. Гримм недовольно замычал. Извиваясь в моих руках от нетерпения, попытался раскрыть створки рта своим проворным язычком, но я не хотел поддаваться. Сегодня я начну жизнь с чистого листа. Я вычеркну все лишнее. Но Гримм – он слишком неожиданно набросился на меня. Может быть, позже я и буду повержен его напористостью, но сейчас я не готов. Я не вижу его своим любовником, и не хочу усложнять наши близкие отношения разовым перепихоном. Не тот случай.

– Не смей брать чужое, - прорычал знакомый клокотавший яростью голос. К виску Гримма был приставлен пистолет. – Пошел вон.

Я в шоке. Вот это да! Что происходит?!

Гримм весь ощетинился и застыл. Я чувствовал, как напряглись все его мышцы, а нервы превратились в сплошную натянутую струну готовую лопнуть. Зрачки расширились и в выжидании уставились мне в глаза. Гримм был готов атаковать, причем в живых оставлять намерения я не заметил. Пришлось прижать парня к себе, успокаивающе погладить по голове и тихо прошептать на ухо о том, что мы непременно закончим наш разговор, но позже, а сейчас ему лучше уйти. Гримм негромко рыкнул и, сверкая убийственным взглядом, умчался за дом.

Дальнейшее не поддавалось ни одному разумному объяснению. Волк оседлал меня и, почти задушив в своих сильных руках, поцеловал. Поцелуй был жарким, жадным и я бы даже сказал пожирающим. Волк решил меня съесть? В груди разгорался огонь, сжигающий ранее с таким трудом раздобытый белый лист. Прежние эмоции захлестнули меня с новой силой и… И я включился в этот неудержимый поединок страсти. Наши языки переплелись в диком соперничестве, в ход пошли зубы. Я обнял его за талию, ближе притянув к себе, а Вернер постанывая мне в губы, зарылся пальцами своих рук в мою взлохмаченную шевелюру. Крышесносно. Я схожу с ума. Волк, чего ты добиваешься? Что ты испытываешь ко мне?

– Кажется, я люблю тебя.

– Вернер? – «Он читает мысли?». Я отстранился и, схватив Грея за ирокез, посмотрел ему в глаза. Если ты так изощренно издеваешься надо мной, Волк, я сверну тебе сейчас шею. Но в его взгляде не было насмешки. Это правда? Лава, огненная лава сожгла все внутри меня. Я счастлив и поражен одновременно. Но сначала мне нужно справиться со своими эмоциями. Потому что в данную минуту я хочу смять это тело в своих руках, разорвать его в кровь, впиться зубами в шею, в то самое место, где пульсирует жизнь. Я хочу убить тебя, Волк, потому что я не понимаю тебя.

– Кажется? – голос охрип до неузнаваемости. – Не играй со мной, Вернер. Я не знаю, что тебе там кажется, однако я не дурак. Даже сейчас ты смотришь на меня с нескрываемой ненавистью!

– Я ненавижу не тебя, Сильво. Я ненавижу свою любовь. Я презираю это чувство, что делает меня таким слабым. Я хочу перерезать тебе глотку, но не могу. Возможно, я люблю тебя.
– Доли секунды и моя щека горит. Грей оглушил меня пощечиной такой силы, что голова чуть не слетела с шарниров. В тот же момент я был схвачен за грудки. Волк продолжал восседать на мне, как на коне, но был уже в позе наездника в галопе. – А теперь отвечай, итальяшка, как тебе такой расклад.

Воротник трещал по швам, с жилетки отлетели практически все пуговицы, а оставшиеся болтались на честном слове, шейный платок был сорван и унесен ветром, который хорошо сочетался с яростью зверя, придавившего меня к креслу. А я любовался им, поймав себя на том, что улыбаюсь. Я счастлив. Чувствую, ко мне возвращается мое непоколебимое, то есть непокобелимое чувство юмора.

– Я люблю тебя, бешеный панк, - перехватив ему запястья, резко завел его руки за спину. Вернер потерял точку опоры и, не удержав равновесие, уткнулся в меня, охнув. А я стал перебирать между пальцами разноцветные пряди. Волк замер и лежал на мне подозрительно тихо, совсем не вырываясь. Я отпустил его запястья и залез своими руками под рубашку, поглаживая соблазнительный торс. – И это без «кажется» и «возможно». Хотя нет. Мне «кажется». Мне кажется, что теперь все мои люди знают какие у нас с тобой отношения. – Вернер болезненно застонал, осознавая всю палевность ситуации. – Но не волнуйся, никто не проболтается. На этой вилле только проверенные и приближенные люди – они будут молчать, как могила… Или они станут могилой, если не будут молчать… Пойдем, я не могу больше ждать.
– Я коротко поцеловал вновь обретенного любовника в губы и рывком поднялся с измученного ротанга, ставя нас на ноги. – Пойдем, Вернер, я покажу тебе силу своей любви.

Казалось, мы бежали в спальню наперегонки. Как только за нашими спинами закрылась массивная резная дверь, одежда в принудительном порядке научилась летать, находя себе приют в самых неожиданных местах. Мы все делали в спешке, будто за нами гнались, или конец Света должен был грянуть вот-вот.

– Я сейчас, - крикнул нетерпеливо и скрылся в ванной.

Вернер сменив меня, разделался с водными процедурами за тот же отрезок времени, что и я. А когда вышел из царства пара и воды, не сводил с меня пристального взгляда, грациозно сокращая расстояние между нами. Он запрыгнул на кровать именно в тот момент, когда я резко распахнул одеяло, откидывая его в сторону большим крылом. Волк от неожиданности даже вытаращил глаза. Во мне снова проснулся комик. В этом состоянии меня нельзя остановить. Только смерть излечит горбатого.

– О, мой возлюбленный Вер-р-рнер-р! Я весь Ваш! Дарю! – по лицу Волка я понял, что он не осознал всю значимость этого жеста. Ну что ж – поясню. – Можешь взять меня, только нежно. – К своему великому удовольствию я увидел на лице любовника самый широкий спектр эмоций. – Но прежде, я хочу увидеть в твоем исполнении минет! И только в этой последовательности, - последние слова я протянул капризным тоном.

– Армандо! – возмутился мой сладкий друг. – Ты рехнулся? Эта штука даже при всем желании не залезет мне в рот! – обида. В голосе звучала такая обида. Сначала я одариваю его невиданной щедростью, а потом ставлю невыполнимые условия для получения вожделенного приза. Я несправедливая скотина. Да? Недовольство росло и переходило в откровенный бунт. – И потом, я не хочу лезть в эти заросли, – Вернер брезгливо скривился, смотря в сторону паха. – Я или задохнусь, или подавлюсь, - поставил он окончательный вердикт, обводя рукой особо волосатые участки тела, коими оказались ноги, пах и дорожка к животу.

– Милая, моя капризная принцесса, ради тебя я готов там сделать модельную стрижку, и мыться специальным кондиционером, чтобы шерстка всегда была мягкой и пушистой. А пока… - я резко поднялся, подсек Волка по ногам и подмял его под себя. – А пока я возьму тебя в плен…

…

Мы сильно начадили в спальне, выдыхая с Вернером сигарный и сигаретный дым после сексуальных утех.

– Ты – кобель, Сильво, - такой спокойный, уравновешенный тон, проговоренный с полным достоинством.