Любовь моя

— Получала, но продолжала бороться, вызывая нездоровое негодование врагов. И побеждала. С потерями, конечно. Иначе не могла. Понимала, если раз уступлю, всю жизнь сдаваться буду. По молодости не раз обнулялась в борьбе с подонками, но поднималась и снова воевала. Считаешь, что некому было мне по башке постучать, чтобы одумалась? Сообрази сама, к чему мягкотелость по отношению к проходимцам может привести в масштабах страны? У меня была железная неуступчивость, поэтому часто обо мне возникало мнение весьма далекое от того, что я представляла на самом деле. О моей личности ходили самые невероятные слухи. Какими только «титулами» меня ни награждали!

— Но ты не страдала от этого, хотя за тобой тянулся шлейф скандалов? — выдавила ледяной смешок Жанна.

— Неуверенных людей волнует чужое мнение, — отрезала Инна. — Тебе проще, ты-то за надежную спину мужа всю жизнь пряталась. Я мыслила позитивно, с радостью шла к людям, но никому ни лжи, ни хамства не прощала. Жестко ставила таких типчиков на место. И в этом «жанре» я всегда была первая.

«Про мужа Инна зря сказала. Это уже открытое зубоскальство, этакое ревнивое злорадство. Она так и не переняла у Лены манеру разговора, где главенствовала бы самоирония», — подумала Аня. И тут же в ее голове пронеслась неожиданная мысль: «На Ленино умное и доброе лицо хочется смотреть бесконечно. В нем скрытая мощная, глубинная харизма. А у Инны оно нервное».

— Мне приходилось так вести, чтобы и свои, и чужие побаивались и не трогали. Бернард Шоу говорил, что человек как кирпич, обжигаясь, твердеет. Вот и я закалялась в боях, — без тени смущения с преувеличенно озабоченным видом объяснила Инна. — Были среди моих врагов и злые, и подлые, их «доктрины» и «нестандартные» способы не укладывалась в мои и в общечеловеческие понятия нормального общения. Но я в сравнении с ними выглядела больше эпатажной, заводной, неуемной. В основном слабых пыталась защищать.

— Неожиданный ракурс, — с недоверчивой ухмылкой заметила Жанна.

— Да уж точно, не вписывалась я в «академический» стандарт женской терпимости. Но сама я без причины первая никогда не нападала. И нечего меня виноватить!

— Какой-то спортсмен пошутил: «Над боксером может посмеяться каждый, но не каждый сможет увернуться». Такая манера часто граничит с произволом, — заметила Жанна.

— Чем она тебе не угодила? Я так помогала людям и сама защищалась, постигнув «друзей» коварную любовь. И огребала я от них по полной программе. Но враги и обидчики тоже кое-чему учили. Мы не выбираем своих врагов, но выбираем друзей и позицию.

— Тратить жизнь на разборки? Это не для меня.

Лена как бы вскользь тихо произнесла:

— Инна более чем кто-либо другой заслуживает одобрения и снисхождения. Чиновникам и бездельникам крепко от нее доставалось.

— У льва тоже есть враги, но что они против него могут? Тебя, наверное, остерегались, потому что ты сильный человек, — оправдалась Жанна.

— Смотря, в чьих глазах… — грустно усмехнулась Лена.

29

— Мы оглянуться не успеем, как печатная книга вернет себе статус роскоши, — вздохнула Инна.

Лена грустно заговорила:

— Мне одно списание книг в начале перестройки вспомнилось. Захожу в библиотеку. Весь холл чуть ли не до потолка завален прекрасными журналами и почти новыми книгами. Девушки переносят их в огромный грузовик. Я мечусь вокруг этих книг, хватаю в руки то одну, то другую. Я пытаюсь остановить беспрецедентное варварство. Кричу заведующей: «Это же бесценное богатство! Раздайте по школам!» И слышу в ответ: «А чем я выполню план по макулатуре?» «Так газетами же. Школьники принесут! — отвечаю я. — Сказали бы мне заранее, я бы организовала».

— И наши внуки даже названий этих книг и журналов не узнают, — сказала Инна.

— Артхаус — высокая литература — для толстых журналов, а блокбастеры — для любых издательств и типографий, — попыталась затеять другой разговор Аня.

— Лена, нашла о чем печалиться. В девяностые годы с подачи Горбачева многомиллионной стоимости стратегические корабли методично и целенаправленно шли в распил на металлолом. Военные базы и огромные заводы стирались с лица земли. «Утрата творческого наследия поколений в любой области жизни общества становится утратой души человека и человечества», — приподняв от подушки голову и тяжело опершись на локти, зло напомнила Инна.

Аня раздраженно закрыла уши ладонями. Это была лишком непосильная ее сердцу тема.

Инне хотелось чем-то отвлечься от собственной физической боли во всем теле, и она прислушалась к горячему возмущенному шепоту Жанны.

— …Я ей говорю: «Ваши труды числом страниц представили. Но ведь они бывают разного формата. Одним только фактом незнания прописных истин в оформлении книг они низвели качество данного издания до уровня самиздата или краеведческого отчета сельской библиотеки».

— Даже я знаю, что в типографиях существует единая мера, выражаемая в условных единицах, принятая в России испокон веку для любых печатных продуктов, — удивленно заметила Аня.

— Я ей опять: «Эта книга — лицо не только вашей организации, но и всего нашего края. Такие проколы не допустимы». А она мне: «Это форма. Суть-то книг не изменилась. Это у них там, в Москве всё по стандарту…»

Дальше Инна не расслышала и не стала вникать. А до Лениного сознания кое-что из дальнейшего разговора подруг все же доходило:

— …Только молодым дано кричать правду безучастному миру. С возрастом, в основном все умолкают.

— Зачем так пессимистично? Хотя, конечно, опираться надо на молодежь.

— …Не думаю, чтобы первые компьютерные игры как-то развили моих детей или поспособствовали интересу к английскому языку. Скорее, «Битлы» провоцировали на его изучение. А вот современные сетевые игры, безусловно, заставляют мозги работать. Я это на внуках заметила. Часами «оттягиваются» на компьютерах. Какие книги могут оторвать от них школьников: жизнерадостные, увлекательные, юмористические? О чем они должны быть, чтобы прозвучать для современного подростка, затмив все остальные увлечения? Может, как-то иначе, по-новому подойти к понятию главного героя, совершить его историческую и социальную реконструкцию? Придумать особую, свежую подачу материала?

— Теперь для детей в жизни мало загадочного. В поисках интересного многие писатели «ударились» в абсурд. А ведь самое трудное и самое главное в жизни человека — остаться самим собой. Отложилось?

— …По крышам подростки скачут, экстрим ищут, острые ощущения. Не знаю, восхищаться ли смелостью или ужасаться их выбору?..

— …Немногим лучше дело обстоит и с глубиной понимания материала. Будто не доросли умом. К сожалению, современная молодежь больше прислушивается к мнению звезд шоу бизнеса, а не ищет ответы у мудрых писателей. А вот с энергией и дерзостью у них все в порядке. Как ее перенаправить?