Любовь моя
Шрифт:
— Теперь дутые имена не редкость, — поддержала Аню Жанна. А та продолжила грустить:
— Я как-то сидела в администрации, ждала начальника. От скуки завела разговор о поэтах. Все присутствующие в приемной принялись «вдохновенно» хвалить одного местного автора. Я спросила: «А что вы из него читали?» Пауза. «Вы правы, — сказала я, — у него за душой ни одной изданной книжки, только две небольшие хвалебные статьи в областном журнале и два стихотворения. Но уже член Союза писателей».
— Прикольно «ничего не знача, быть притчей на устах у всех». Надо же, пара заметок… и уже по колено в литературе! Чьими-то стараниями… Уметь надо, — саркастически заметила Инна. — И ведь кто-то и зачем-то этому поспособствовал. Рекламировал, навязывал. И добился своего. И того
— Может, те статьи таковы, что вошли в анналы?.. Я думаю, они предмет отдельного разговора, — сказала Жанна.
Аня осмыслила и по-своему интерпретировала Иннину мысль:
— Меня на треп не поймать и ничем не сбить с собственного мнения. Я сама все произведения читаю и делаю выводы об их качестве. Меня не волнуют ни чужие рекомендательные слова, ни всякие бесцеремонные, назойливые рекламы. Я их слушаю и сразу просчитываю, каким способом производители вешают лапшу на уши простакам. Я даже на скидки в магазинах не реагирую. Знаю, что это хитрая ложь. Ее придумали продавцы ювелирных магазинов. Сначала повысят цены, потом немного снизят, и трубят об этом на всю округу. А если на рынке мне усиленно начинают втюхивать товар, я сразу ухожу. Я так рассуждаю: «Врут. Хороший товар не надо рекламировать, он и без того прекрасно расходится». И денежные, лживые пирамиды «МММ», и «РДС» меня в своё время не убедили. Поддаются рекламе только ведомые, несамостоятельные люди. Терпеть не могу, когда мне врут. Своим отношением они показывают, что не уважают меня, считают глупой, не способной разобраться в ситуациях. Они оскорбляют меня, опускают ниже плинтуса. Раньше ложь считалась стыдным, позорным фактом любой биографии, но теперь она «расцветает пышным цветом» в масштабах страны, а все делают вид, что не замечают ее.
Звонят мне как-то из парфюмерной фирмы и предлагают различные наборы для омоложения. А я с удовольствием ответила им, что за всю жизнь ничего кроме губной помады не применяла для лица, но выгляжу намного моложе своих коллег, «не слезавших» с косметики. Так что спасибо за предложение, но мне в мои преклонные годы еще рано украшаться.
Люди часто страдают из-за вещей, которые на мой взгляд того не стоят: из-за внешности, денег, почестей. Как же! Успех! А он — цепи, бремя. Человек слаб. Его мучает тщеславие, зависть. Такой подход к жизни я не одобряю. И Рита понимает, что завистливый человек никогда не поймет радости и успеха другого и поэтому по-настоящему никогда не будет счастлив. Ей, например, много раз предлагали защищаться, но она отказывалась.
— Правильно делала. Какой в том смысл? Не стала бы она вести занятия по литературе или педагогике, хлеб у специалистов отнимать. К чему в ее возрасте полностью менять профессиональную ориентацию? А становиться профессором ради имиджа — глупо, — рассудила Жанна.
— Ради имиджа некоторые люди на многое идут, не считаясь ни со временем, ни с чужими амбициями, — возразила Инна.
— Рита — не «некоторые». Хватит теребить неперспективную тему. Заканчивайте шутливый обмен «галантными любезностями», — с укоризной сказала Лена.
Но Инна, сделала вид, что не заметила нервозности подруги, и, преодолевая ее вежливое сопротивление, снова, хотя и без успеха, попыталась втянуть ее в разговор.
— Ты — моя головная боль, — отмахнулась Лена. И тем остановила Инну. Но не Аню.
— Я еще одно интересное явление обнаружила. Читаю одного автора. Очень нравится. Беру его вторую книгу, а там все то же самое, но два новых рассказа добавлено. Беру третью — та же история. И, между нами девочками, как-то неловко, стыдно мне стало за этого умного интересного писателя. А ведь улики налицо. Не спрячешь их и тень на плетень не наведешь.
— О, это уже не фимиам! Если я тебя правильно понимаю, ты не только по отношению к себе критична и откровенна? Смелая. — Странная полуулыбка скользнула по губам Инны.
— «Бесстрашие живым бессмертье заменяет», — неожиданно сильной фразой отреагировала Аня.
—
Прекрасный ответ! У тебя нездоровое любопытство к знаменитостям? — как бы шутя, спросила Жанна.— Тебя это волнует? — обиделась Аня. — А ты читаешь лишь желтую прессу? В звоне ее литавр истины не различить.
— Мне предпочтительнее мнение специалистов. Я предполагаю, что тот, о ком ты… Я думаю, ты со мной согласишься, что этот писатель теперь достиг таких высот, что душа его уже не требует признания и наград. Он стал нечувствительным к критике, — отразила нападение Жанна.
— Недосягаемым, — согласилась Аня.
Лена демонстративно накрыла лицо простыней, показывая тем, что тема исчерпана.
«Мы языками треплем, а она слушает нашу болтовню со скукой и недовольством», — мысленно посочувствовала Лене Жанна.
— Ты слишком быстро сознаешься в своих ошибках. Сдаешься практически без боя, — улучила подходящий момент Инна, чтобы подразнить Аню.
— Так это ты у нас авантюрного толка. Не стану же я отпираться, принимать меры предосторожности, отвлекать ваше внимание чем-то посторонним, — с бесхитростным располагающим лицом удивилась Аня. — Вы же меня знаете как облупленную.
«Молодец, Аннушка, уважаю. Так, глядишь, и в наступление пойдет. И в этом есть свой резон, — подумала Жанна, с любопытством разглядывая подругу. — Продолжай в том же духе, держи фронт!» — говорил ее заинтересованный взгляд.
Инне нечего было возразить на самокритику. И поверженная спорщица удовлетворенно улыбнулась, как если бы ее всё устраивало, хотя Лена заметила, что она несколько побледнела от воображаемого унижения.
И как бы в отвлечение от неловкости, и абсолютно без всякой логики в памяти Инны всплыл детский, немного хулиганский стишок Лены об их взрослом разбитном соседском парне.
«Ходит-бродит Коля с Галей —
Нос задрал он выше крыш.
С ней он думает о Вале
И как ей покажет шиш.
Но увидел он вдруг «Змея»
И подумал: что за черт?
Надавать ему по шее?
Чтобы знал он наперед,
Что нельзя меня с ней видеть,
Можно Раю ведь обидеть…
И так далее. Надо же, столько лет прошло с пятого класса, а не забылся… Не ахти какое «творение», а запомнилось, потому что связано с беззаботными веселыми моментами детства. Незатейливые, но очень симпатичные стишки-экспромты «строгала» Ленка в школе на переменах. И ведь не считала эту способность чем-то серьезным. Могла запросто зарифмовать любой учебник и любое событие в школе. Назовешь ей тему, и вмиг как из пулемета получишь длинную или короткую — какую закажешь — «очередь» «под любого поэта», кроме Маяковского. И как опасно пошутила наша любимая математичка: Ленка сумеет написать стих даже на текст правительственного постановления…
А то вдруг уходила от будней, как бы возвышалась душой, улетала в космос или в параллельный мир, наполняясь то радостью, то грустью, то очарованием фантазий. И строчки у нее в этом случае были совсем другие. И знала о них только я».
От милых воспоминаний детства Инна непроизвольно улыбнулась во весь рот. А Жанна с Аней, глядя на нее, неопределенно пожали плечами: «Разве поймешь эту Инку?»
«Один и тот же факт люди истолковывают по-разному. Наши домыслы и фантазии возмещают нам недостаток информации. Они ведут к полуправде, а та иной раз хуже лжи… Справедливость основывается на знании и понимании всех обстоятельств, но этого часто невозможно достичь…» — размышляет Лена, одновременно слушая Инну с Аней.
— …Если человек постоянно чувствует себя несчастным и ждет отпущения грехов — а уныние тоже грех, — то он не борется. А жизнь такова, что надо воевать, стараться быть сильным, пытаться все успеть, тем более теперь, когда мы живем на пятой скорости. Но при этом мы многое не замечаем, проскакиваем, промахиваем…
— А если не всегда выходит? — озабоченно захлопала белесыми ресницами Аня.
— Тогда на многое не претендуй, не завидуй, не зарься на чужое счастье. Штаны по размеру покупай, — с насмешливым вызовом ответила Инна.