Любовь с первой строчки
Шрифт:
За все время, пока я находилась в квартире, я не слышала ни одного телефонного звонка. Михаил Михайлович - молчун и затворник, не особенно переживал по этому поводу, вернее вовсе не переживал, но мне бы хотелось, чтоб телефон не умолкал ни на минуту, и желающих поздравить моего кумира было как можно больше. Нет, я ошибаюсь. Во время застолья раздался звонок в дверь. Нина вышла в коридор и вскоре вернулась. Михаил Михайлович даже не поинтересовался, кто это был. А мне вспомнился другой февральский день.
Ровно 10 лет тому назад, я, замирая от волнения, поднималась по лестнице с витыми, чугунными перилами на последний этаж старинного дома на улице Рубинштейна. Дверь распахнул сам Михаил Михайлович. Я пролепетав какие-то пожелания, протянула пакет с подарком, теплым, связанным собственноручно, пушистым шарфом, и встретив
Вместо пяти минут я просидела больше часа, и даже не заметила, как пролетело время. С Ниной мы простились как добрые подруги, я искренне благодарила ее за радушный прием, за снисходительность к моей восторженности и за понимание. Еще при первой встрече, в январе, когда мы втроем ездили в Ильинку, она спросила меня, как мы познакомились с Михаилом Михайловичем? Я честно рассказала, что много лет назад влюбилась в него с первой строчки, еще не видя и не зная его. Нина задумчиво произнесла: "Хм.. С первой строчки..", - поверить в такое было невозможно. Однако мой бесцветный образ ввел Нину в заблуждение, и спустя некоторое время Михаил Михайлович с недоумением рассказывал, как Нина на удивление по-доброму ко мне относится, такого с ней раньше никогда не было, всегда она была ревнива и насторожена.
– Это не предвещает ничего хорошего, - заключила я мрачно, - лучше бы она меня возненавидела с самого начала, по крайней мере, так все было бы честно, понятно и определенно.
Как выяснилось позже, мои худшие предчувствия оправдались и вскоре "приятное отношение" повернулось обратной стороной, и нам с писателем пришлось конспирироваться при встречах.
Недели через две, Чулаки позвонил и попросил отвезти его в город по делам, а встречу назначил на аллее, недалеко от трассы. Так начались наши конспиративные, хотя и совершенно невинные свидания.
Помню, зима в том году была теплой, - то легкий снежок, то вялый дождик, не зима, а затянувшаяся осень, морозы ударили только в конце февраля, и продолжались весь март, казалось, что весна вовсе не наступит. Я измучилась со своей машиной, которая не хотела заводиться в лютый холод, приходилось снимать аккумулятор, тащить его домой и подключать к зарядному устройству. Держать авто наготове, чтоб в любой момент, по первому требованию сорваться с места, - было не просто, один Бог знает, чего мне это стоило.
Писатель почему-то перестал мне звонить. Я загрустила, но у меня было много спасительной работы, и, с головой погрузившись в нее, - я терпеливо ждала. Наконец, не выдержав столь долгой паузы, набрала его номер. Трубку взял он сам и на вопрос "что случилось, почему он не звонит", Чулаки ответил: "Ездить было некуда". "Такого не бывает. Всегда нужно куда-нибудь ехать" - ответила я, и писатель великодушно попросил меня быть в ближайший вторник у Союза Писателей.
На углу Адмиралтейского и Невского, возле банка, за парковку брали 10 рублей в час, и это была самая близкая и удобная стоянка. Я припарковала свой Гольф среди насупленных, лакированных авто, и спустя несколько минут, мой кумир сидел рядом со мной в машине. Оказывается, за это время он успел побывать в Греции на острове Родос на писательском симпозиуме. Действительно, его лицо и руки покрывал розовый загар, и в моей душе кольнуло незнакомое чувство, похожее на ревность. По дороге мы завели разговор о разных странах, и Чулаки перечислил все места, где ему удалось побывать: Швеция, Финляндия, Норвегия, Турция, ну и еще некоторые соцстраны. Спросила, видел ли он океан? Ответил: "Да, видел, много лет назад, когда был во Владивостоке. Ездил туда по путевке с группой молодых, начинающих писателей".
В это время мы мчались по проспекту Обуховской Обороны. Миновав Куракину дачу, я сбросила скорость и мечтательно загляделась на корабли, похожие на величавых белых птиц, прибившихся к причалам Речного Вокзала.
– Давайте возьмем путевку и отправимся на таком вот белом пароходе на Валаам, в Кижи или по Волге?
Михаил Михайлович ничего не ответил, но я заметила, с каким удовольствием он разглядывал красивые суда. А когда настало время прощаться, он
сказал:– Быть может, в ближайшее время мы съездим в Сиверскую к моим друзьям, если ты конечно не против.
– Мы с вами? К вашим друзьям ?
Скромная поездка в пригород с моим писателем казалась мне не менее, а может быть и более увлекательной, чем дальнее путешествие в экзотические страны, но без него, потому я чуть не задохнулась от радости.
Договорились, что созвонимся, и я, не откладывая "на потом", стала готовить машину к поездке. На СТО мне проверили сцепление, тормоза, я купила еще одну "запаску". Осталось ждать звонка.
Сиверская - это дачное место, и путь туда лежит через Киевское шоссе, - вот и все, что я знала. Моя фантазия начала зашкаливать, рисуя в воображении деревенские, идиллические картины. Я представляла, как мы, наслаждаясь щебетом птиц, и веселой игрой солнечных лучей на молодой листве, - будем сидеть за столом в саду среди цветущих яблонь, есть горячие пироги, пить парное молоко, беседовать с нашим кумиром, а потом пойдем к реке. Не может быть, чтоб там не было реки! А сколько там пробудем? Может нас оставят ночевать? Хорошо, если там есть сеновал, - вот было бы здорово!
Наконец, звонок:
– Едем завтра, подъезжай к часу, дорога займет около двух часов, обратно выедем предположительно в шесть.
Я сникла. Мне-то представлялось, что мы выедем чуть свет, будем не спеша тащиться, весело болтая, разглядывая достопримечательности и останавливаясь в интересных, живописных местах. Сказала об этом Чулаки, и он после небольшой паузы, коротко ответил: "Хорошо, выедем в 12".
Я купила большой торт, и еще набрала одноразовой посуды, тарелки, вилки и пластиковые стаканы, - должен же там быть сад, и стол под яблоней, и самовар, а вот горячей воды наверняка нет. Следующим разочарованием была испортившаяся погода. Накануне поездки зарядил нудный дождик, а на следующее утро он уже поливал вовсю без малейшей надежды на прояснение. Не причесанная, в пижаме, я стояла у окна и наблюдала, как потоки воды, словно хляби небесные, топят мои радужные мечты. "Сейчас он позвонит, отменит поездку и я останусь в полном отчаянии, один на один с проливным дождем" Задернула занавеску и решила ждать звонка. Телефон молчал.. Вместо него за окном неистово вопила чья-то машина. "Когда же это прекратится, сколько можно?!" Приоткрыв штору, я не поверила глазам: мой Гольф сверкая фарами, истошно заливался на все лады. Сигнализация! Сигнализация, которая не работала уже месяца три, неожиданно, беспричинно включилась сама по себе, и через пару минут благополучно сама же выключилась, не дождавшись, пока я закончу панически носиться по квартире в поисках ключей и секретки.
В Металлострой я приехала с небольшим опозданием. Чулаки встретил с укором:
– Ну, где ты так долго, нас уже ждут.
Он надел мне на голову свою кожаную кепку, и, взглянув на меня, улыбнулся. Они с Ниной стали выносить из квартиры какие-то упакованные вещи и грузить их в багажник, при этом Нина вздыхая, сетовала на то, что она не выспалась, так как легла спать только в 4 утра, - все собиралась. Попутно объяснила, что в Сиверскую они ездили почти каждое лето, но только на электричке, и всегда нагруженные рюкзаками и сумками, а вот сегодня впервые едут туда на автомобиле. Дождь не переставая, барабанил по капоту, видимость была плохой, и когда мы тронулись, я включила дальний свет и, вздохнув, прошептала: "С Богом!"
Миновали Колпино, Пушкин, петляя по дорогам без указателей, упираясь в тупики, наконец выехали на Киевское шоссе. Когда проехали указатель "Выра", я предложила ненадолго остановиться и посетить Музей Станционного Смотрителя. Михаил Михайлович без энтузиазма заметил, что уже когда-то был здесь и потому задерживаться не стоит. Я упрямо возразила: "Но здесь не была я, и теперь неизвестно когда приеду".
Узкая дорога извилисто вьется то вверх, то вниз. Проезжаем мимо деревянной избы в виде вычурного терема, с броской вывеской "Трактир". "Ну, куда ты едешь, это же здесь!" - не скрывая раздражения, восклицает Чулаки. "Нет, дорогой писатель, это всего лишь ресторан, а музей чуть дальше" - я невозмутимо держу курс прямо и вперед, и вскоре паркуюсь возле ворот Музея Станционного Смотрителя. С удивлением Михаил Михайлович заявляет, что здесь он никогда не был, а был, оказывается, только в трактире.