Любовь с первой строчки

Как-то давно я спросила его пишет ли он стихи.

– Нууу..Каждый из нас в юности увлекается поэзией.

Этим уклончиво-небрежным ответом он наглухо закрыл тему.

В Фонтанный Дом мы вошли вместе, Чулаки поспешно скрылся в недрах этажей и коридоров, а я, оставив пальто в раздевалке, сопровождаемая собственным взволнованным отражением бесчисленных зеркал, - поспешно отправилась искать кабинет, в котором состоялось мероприятие.

Ярко освещенный зал был полон. Я тут же отыскала взглядом Нину, она помахала мне, и я уселась рядом.

– Как ты узнала?
– спросила она с недоумением и недоверием в голосе.

Пришлось пояснить: "Очень просто, в машине, в новостях по радио"

Первая часть вечера была посвящена отцу Михаила Михайловича, профессору и композитору Михаилу Ивановичу Чулаки. Пианистка в черном платье с открытой спиной и плечами, несколько скрипачей и виолончелист в смокингах - исполняли его музыкальные произведения, исполняли очень профессионально и вдохновенно. Я старалась погрузиться в музыку, но мой взгляд невольно, словно магнитом притягивался к моему кумиру. Наверное, я разглядывала его просто до неприличия откровенно, но ничего не могла с собой поделать, глаза как будто не повиновались мне. Казалось, что музыка, заполняющая сверкающий зал, сосредоточенная публика, изысканный интерьер - все это служило моему кумиру, скромно сидевшему в стороне, у стены, и было самой его сутью.

Мой необыкновенный, мой странный писатель! Строгая седина отливает легкой голубизной, толстые стекла очков делают лицо недосягаемым, холеная рука с длинными пальцами непринужденно играет ручкой..

– Ничего..
– услышала я голос рядом.

– Что? Прости, не расслышала.

Нина, сидя прямо и глядя перед собой, обращалась как будто в никуда.

– Ничего у вас не получится, ни-че-го! Ты думаешь одна такая поклонница у него?! Много их было, поклонниц-то, но ничего у них не получалось, и у тебя не получится.

Жизнь -- огромная оратория

Партитура, контрапункт, история.

Солистов высокие арии

Войн театральное зарево..

Музыкальная часть закончилась, Михаил Михайлович встал из-за стола и начал рассказ о своей семье, сначала робко и даже чуть спотыкаясь, но потом все смелее и раскованнее. Отец ушел от них, когда Мише было семь лет. Детей поделили: старший брат Сергей уехал с отцом в Москву, а Миша остался с матерью в Ленинграде. Уход отца очень подействовал на психику ребенка, он тяжело переживал разрыв родителей. Странно, но бабушка по отцу осталась с ними, то есть с невесткой и младшим внуком, в старой питерской коммуналке, в то время как ее сын, отец Миши, проживал в Москве в просторной отдельной квартире в высотном доме. Михаил Иванович Чулаки в то время занимал должность замминистра по культуре, а ранее был директором большого театра. Книгу "Я был директором Большого театра", написанную Чулаки по воспоминаниям отца - я получила в подарок чуть позже.

Рассказ о студенческих годах сопровождался чтением стихов, в основном это были стихи поэтов "серебряного века". Я впервые слышала, как Чулаки читает стихи, - спокойно, ровно, без эмоций, он не читал, а просто говорил. О своем творчестве Михаил Михайлович почти не рассказывал, остановился лишь на последнем романе "Большой футбол Господень":

Весь мир - театр, а люди в нем актеры, сказал Шекспир, а я говорю, что весь мир - это большой футбол: кто-то вырывается вперед, кто-то выходит из игры. Чем все закончится - неизвестно, кто-то победит, а кто-то проиграет..

Глава 9.

Больница на Учебном.

Апрель 2001.

Я готовила машину для поездки в Белогорку. Заехала в СТО, попросила проверить тормозную и прочие системы, загрузила в багажник пару запасок. Встреча нашего фанклуба уже давно планировалась в связи с выходом журнального варианта "Большого футбола", но несколько раз откладывалась, и вот наконец активисты сообщили день и час творческого вечера. Я жила в предвкушении важного события. Заранее купила в редакции "Звезды" несколько журналов, и передала их участникам фанклуба, - пусть будут в курсе и задают вопросы по существу. Над Михаилом Михайловичем я подтрунивала:

– Вам будет нелегко, дорогой писатель, берегитесь, достанется вам от нас за "Большой футбол"!.

Чулаки оставался невозмутимым и весь преисполненный чувства собственной правоты.

Итак, машина была готова, я готова, участники фанклуба, прочитавшие роман - так же были готовы к встрече и полемике, осталось самое малое, ждать назначенный день. Шла последняя, страстная неделя предпасхального поста. Как и договорились, Михаил Михайлович позвонил накануне мероприятия, но услышала я вовсе не то, что ожидала:

– Анечка, боюсь, что вместо Белогорки придется ехать в поликлинику, что-то у меня не все благополучно со здоровьем.

Голос обычный, спокойный, ни нотки волнения. Вся моя суть, устремленная в сторону творческого вечера, эгоистично возопила (уж я-то умею кричать и вслух и про себя): какая поликлиника, зачем поликлиника, если нас ждет праздник!

Наутро я помчалась в Металлострой, а оттуда мы с Чулаки направились на Невский. По дороге мой кумир с удивлением в голосе, рассказал: неожиданно появилась алая кровь в моче, анализы уже сдавал, теперь нужно узнать результат.

– Что накануне пили, ели?

– Был приглашен в ресторан Европейской гостиницы на юбилей.

Поликлиника Творческих союзов -- это не рядовая, районная поликлиника, здесь нет столпотворения и обычных очередей. Редкие, убеленные сединами, посетители, бывшие творческие работники, шаркают по истертым ковровым дорожкам пустых коридоров. С недоумением оборачиваюсь вслед знакомому актеру, герою сериала "Улицы разбитых фонарей".

На верхнем этаже в кабинете администрации нас встречает начмед - приятная моложавая дама похожая на исполнительницу русских песен Жанну Бичевскую. Она повела Михаила Михайловича на УЗИ, потом еще по каким-то кабинетам, и вскоре был вынесен вердикт: срочная госпитализация. Я по инерции продолжала мысленно роптать, негодуя: как же наше долгожданное мероприятие, поездка за город, встреча с друзьями?!

Баринова стала буднично рассуждать, куда, в какую больницу лучше всего направить Михаила Михайловича, и предложила ехать в дежурную больницу 1 ЛМИ, единственную больницу, где были свободные места. Углубленная в свои эгоистичные переживания и пассивно наблюдавшая за происходящим, я очнулась и категорично возразила:

– Только не в 1 ЛМИ! Я знаю что это такое! У меня там когда-то лежал муж, и ему чуть не удалили здоровую почку, спасли, подписанные нами, отказные бумаги.

Нам предложили на выбор еще две больницы, и мы с Михаилом Михайловичем решили ехать в медицинский центр, на Учебный 3, в Озерки. Этот центр курируется самим мэром, хорошо оснащен диагностической аппаратурой, и мы оба слышали много положительных отзывов об этой лечебнице.

– Не знаю, не знаю, - качала головой Баринова-Бичевская, - как получится, как получится, не все зависит от нас.

– Если придется в 1 ЛМИ, то мы вообще никуда не поедем! - заявила я спокойно, но непреклонно.

Баринова стала звонить, вести переговоры, и вскоре сообщила:

– Сейчас приедет автотранспорт и вас отвезут на Учебный.

– Зачем, мы же на машине!

– Так полагается.

Так и поехали: Михаил Михайлович на скорой помощи, я - следом. Вскоре я отстала, заплутала в незнакомых мне Озерках, приехала в больницу с большим опозданием. На сердце у меня было тяжело, такое ощущение, будто шла я к цели долго буксуя по бездорожью, и уже шагнула на твердую почву, но почва ушла из-под ног, а цель оказалась изломана, исковеркана, и теперь впереди -- страх и неизвестность. Но еще теплилась надежда: вдруг произошла ошибка, вдруг после нового обследования, врачи не найдут ничего опасного и отпустят нас домой?!