Любовь Венценосного

Она ежедневно приходила в библиотеку, добросовестно отрабатывая своё жалованье, но её постоянно отвлекали. В течение дня её кто-нибудь, да навещал. То забежит Мэгги, то Патрик, а иногда кто-нибудь из придворных болтушек заглянет в библиотеку, принесёт фрукты и сладости. Частенько наведывались Джамайен и Айдрис. Кумбо не приходил. Вместо этого Насте строго-настрого было приказано каждый день, после обеда, отправляться в лабораторию колдуна и выпивать стакан свежеприготовленного отвара. Он объяснил ей, что часть её воспоминаний удалена под гипнозом, а отвар позволяет поддерживать деятельность мозга, и помогает ему сопротивляться внушению.

Настя этому не поверила, ей казалось, что она всё помнит, но отвар пила, потому что прекратились головные боли даже тогда, когда она вспоминала Крелла, хотя, конечно, они были едва знакомы и ей нужно держаться от него подальше.

Даже мысли-валуны стали не такими неповоротливыми и тяжёлыми. А в один прекрасный день она, вдруг, вспомнила летящие с неба на землю, кувыркающиеся человеческие фигурки и свой ужас, что сейчас они разобьются. Она рассказала об этом колдуну, и старик весь день ходил, улыбаясь и, кажется, даже бурчал что-то весёлое себе под нос. На удивлённый взгляд Джамайена пояснил, что к Насте потихоньку возвращается память.

А вот перенести мать в Азанию она не смогла. Они с Кумбо долго бились, пытаясь настроить Настю на нужные воспоминания, но она никак не могла представить материнское лицо. Оно уплывало, или вспоминалось, искажённое горем и залитое слезами, каким Настя запомнила его, когда ушёл отец. Хотя девочка была очень мала, но вот это отчаяние матери и предательство отца она, почему-то, помнила.

После многодневных усилий опять вернулись головные боли, а хрустальный шар так и остался тусклым и пустым. Несмотря на её разочарование, Кумбо категорически отказался повторять попытки, да ещё и сообщил, что следующий раз будет только через пять месяцев. Скоро наступит сезон дождей, а для воздействия на шар нужен прямой солнечный луч. Настя поплакала, но пришлось набраться терпения и ждать.

Её жизнь вполне наладилась. Полученное жалованье позволило расплатиться с Ани и прикупить кое-что в дом. В первую очередь Настя приобрела два больших красивых ковра с длинным густым ворсом. Причём один был белым, с какими-то веточками, сиреневыми и розовыми цветочками и прочим растительным орнаментом. Она постелила его в своей спальне и с удовольствием сидела на нём с прихваченной с работы книжкой.

Ещё она приобрела у мастера Свази две пары резиновых сапожек, одни — на копыта, для Ани.

Что её несколько угнетало, так постоянное желание есть много мяса. Она стеснялась этого, потому что мархуры не любили убивать животных. Они ели много фруктов, овощей и зелени, различных каш и молочных продуктов. Также покупали рыбу и всё, что вылавливалось в море. Ели, также, птицу: кур, уток, страусов. Ани купила крокодилий хвост и нажарила из него котлет. Настя с опаской попробовала. Оказалось, мясо как мясо, ничего особенного. Вечером к ней пришли воспоминания об огромном крокодиле, которого она видела в каком-то озере. Она даже вспомнила, что кто-то назвал его Большим Джимом.

Утром она рассказала об этом Кумбо и Джамайену, чем обеспечила им замечательное настроение на целый день.

Диагноз обибы Эльи

При общем благополучии Настя чувствовала себя, порой, не очень комфортно. Вдруг она обнаружила, что по утрам мучается изжогой, а однажды её просто вырвало. Испуганная Ани принесла ей стакан воды и уговорила полежать. Настя легла и нечаянно задремала, а когда открыла глаза, то увидела перед собой сидящую на стуле очень полную, очень улыбчивую и довольную жизнью мархурку, Пожилую и глядящую на девушку с неприкрытым любопытством. Рядом стояла Ани. Она выглядела виноватой, но решительно сказала:

— миз Настя, не ругайся, но я позвала обибу Элью. Может быть, ты чем-то отравилась сегодня? Обиба Элья всегда лечит мархуров, когда кто-то заболеет.

Настя нахмурилась, но обиба Элья выглядела так по-домашнему, так добродушно, что она не стала протестовать. Она и на самом деле чувствовала себя неважно.

Обиба Элья деловито откинула с Насти простыню и положила руку ей на живот. Рука была тёплой и мягкой, а пальцы чуткими. Она пощупала желудок, передвинулась на печень, а потом на поджелудочную железу. Девушка с интересом наблюдала за знахаркой. Та удовлетворительно покивала, а затем перенесла руку ниже. На живот, ещё ниже. И хмыкнула. Рука замерла, а потом пальцы ещё раз пробежались по Настиному телу, помяли грудь. Обиба Элья выпрямилась и торжественно объявила: — ты беременна, миз Настя! Около двух месяцев будет ребёночку!

Та насмешливо улыбнулась: вот так знахарка! С чего бы ей быть беременной! Ветром надуло, что ли.

Вслух вежливо сказала: — ты ошиблась, обиба Элья, я не беременна. Не с чего, у меня не было мужчины.

Та расхохоталась, громко, со вкусом: — я никогда не ошибаюсь, милая! Скоро я буду принимать у тебя роды.

Настя опять нахмурилась. Ани подхватила знахарку под локоток и повела из спальни, на ходу толкая ей в руку монету.

По дороге в библиотеку девушка размышляла над словами знахарки. Она, действительно, чувствовала себя как-то необычно. Да ещё это непрестанное желание получать на завтрак, обед и ужин мясо и, — Настя с ужасом поймала себя на этой мысли, — желательно сырое! Она попыталась вспомнить, когда у неё были месячные. По всему выходило, что давно, ещё до отъезда в Йоханнес. Так что же это получается, она на самом деле беременна?? Но как? А в голове вдруг всплыло: Крелл… И впервые при этом воспоминании не ударило болью в виски, а сладко заныло в груди. Она улыбнулась и сказала вслух: — Крелл….

Высоко в небе чёрной точкой кружил над Настей, а порой зависал на одном месте веценосный орёл.

Глава 19

Беременность. Благо или зло

Вечером Настя, закрывшись у себя в комнате, разделась догола и встала перед зеркалом. Придирчиво оглядывая себя, пришла к неутешительному выводу: беременная она или нет, но грудь явно увеличилась в размерах, а талия раздалась вширь. Её обычно плоский живот теперь несколько выступает вперёд. Она задумалась. Предположим, у неё что-то было с кем-то из венценосных…. Ну, если Кумбо уверяет, что её загипнотизировал Лукас, то, возможно, он сделал это, чтобы скрыть, что переспал с ней? Тогда она могла забеременеть, сама об этом не зная. Тогда что? Тогда, выходит, она истинная пара сангоме, что ли? — Тьфу, — Настя скривилась. Как бы то ни было, ей придётся смириться с тем, что у неё будет ребёнок. Венценосный. А почему так рано появился живот? Ведь два месяца срок вообще ерундовый? Может, спросить обибу, не делает ли она аборты? Ей совершенно не нужен ребёнок, когда она толком не знает, что же будет с ней дальше. Может, есть какие-то травы, отвары…. А что, если спросить Кумбо? Он-то, наверняка, знает. А вдруг потом больше не будет детей? Может быть, она выйдет замуж за Джамайена и им нужны будут дети…

Настя совершенно не знала, что предпринять. С тоской подумала, что если бы здесь была мама, она что-нибудь, да посоветовала.

Заканчивался ещё один месяц. Настя чувствовала себя просто ужасно. Живот был уже заметен, чему она не могла придумать никакого объяснения, ведь срок в три месяца ничтожно мал для ребёнка. Придворные в замке, а также Джамайен и Кумбо поглядывали на неё с удивлением, но никто ничего не спрашивал. Патрик при встрече хмурился и отводил глаза, а Настя краснела и не знала, что сказать. Она так и не решила, спрашивать у обибы про аборт, или нет. А потом, как-то зайдя вечером на кухню, она застала Ани за шитьём крошечных рубашечек из тонкого мягкого хлопкового полотна и впервые задумалась о том, что у неё в животе находится живое существо, её дитя, которое будет любить её и искать у неё защиты и радостно улыбаться ей. Настя содрогнулась от мысли, что хотела его убить и подумала: раз Создатель посылает ей ребёнка, значит, она нужна этому миру, он принял её и считает своей. Она решительно пододвинула к себе раскроенную рубашонку и, улыбнувшись Ани, взяла иголку и нитку.

Крелл

Ссора Повелителя с младшим братом, по мнению Рэмси, затянулась. Ни один из них не хотел идти на уступки. Во дворце стало скучно. Не слышно было раскатов здорового мужского смеха, сотрясающего стены кабинета Повелителя. Сам Рэмси предпочитал целыми днями пропадать в своей лаборатории, обложившись свитками и чертежами неизвестных приспособлений и механизмов, не замечая зазывных взглядов Мишель.

Крелл, практически, не показывался во дворце и никто не знал, где он пропадает. Он не встречался с семьёй в столовой, и его пустой стул служил безмолвным укором Рэндаму.