Любовь Венценосного

— Осторожно! — Вскрикнула обиба Элья, — ты можешь повредить что-нибудь ребёнку!

Настя отдёрнула руку, озадаченно спросила: — и что с ними делать? Может, скорлупу надо разбить? А кто там, внутри? Птица?

Знахарка покачала головой: — нет, разбивать нельзя, ты убьёшь ребёнка. А внутри, я думаю, обычный младенец, только ему надо время, чтобы подрасти.

Она захлопотала, приказывая помощнице и Ани срочно найти большую корзину и бутылки с горячей водой. Между делом пояснила молодой мамаше, что у яиц высокая температура и её надо постоянно поддерживать, чтобы малыши не погибли и хорошо развивались.

Глава 20.

Материнские заботы.

У служанки и её хозяйки начались горячие деньки. Постоянно нужно было следить, чтобы вода в бутылках была горячей. У мархуров не было термометров, а температуру они определяли на глаз и довольно верно. Настя научилась проверять готовность воды своим локтем. Если локтю горячо, но кожа терпит, значит, вода нужной температуры.

Через два дня после родов она сходила во дворец. Как ни мучительно и стыдно ей было объясняться с Джамайеном, Кумбо и Патриком, пришлось сделать это. Гораздо легче прошёл разговор с Повелительницей Айдрис. Она поняла состояние Насти и успокоила, как могла. Насте пришлось, также, рассказать о своей жизни в Йоханнесе. Раз память вернулась к ней, было бы неправильно держать в неведении мархуров.

Этот месяц она безвылазно сидела дома. К детям приходилось вставать и ночью, проверяя, не остыли ли бутылки с водой. Яичная скорлупа затвердела, но Настя всё равно никогда не брала детей на руки, боясь уронить. Их, также, приходилось один-два раза в сутки переворачивать, как велела обиба Элья. Для этого девушки осторожно разворачивали яйца, укутанные в тёплые пушистые одеяльца, чуть поворачивали их на другой бочок и снова закрывали, раскладывая вокруг них бутылки с горячей водой.

Крелл

Пошёл последний месяц тропических ливней и, временами, среди плотного слоя облаков стали появляться просветы голубого неба. В них заглядывало солнце.

Однажды, когда такой просвет чуть дольше задержался над Настиным домом, из него на дорожку перед крыльцом почти упал совершенно мокрый орёл — воин. Он тут же превратился в такого же мокрого Крелла, который шагнул на крыльцо и осторожно постучал в дверь.

Открыв дверь, Ани от неожиданности пискнула и попыталась её захлопнуть, но венценосный не позволил. Всё же он постарался не напугать девушку и вежливо сказал: — прошу меня простить, но не могла бы ты позвать свою хозяйку?

Видя, что венценосный не собирается растерзать её тут же, на месте, она предложила ему присесть на диван в холле: — прошу тебя, баас, посиди чуть-чуть. Миз Настя с детьми, но сейчас я её позову.

У Крелла натуральным образом подкосились ноги, и он осел на диван, впившись взглядом в лестницу на второй этаж. Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем появилась Настя. Она замерла на верхней ступеньке, а он бросился к ней с криком: — Настъя!! — И тут же замер, увидев, как она отшатнулась от него, сухо спросила: — что тебе нужно, Крелл?

Он вспомнил про гипноз, про то, что он не должен приближаться к ней, что она забыла его, и бессильно уронил руки. Собравшись с духом, поднял на неё глаза: — Настъя, покажи моих детей, прошу тебя…

Она не удивилась, кивнула головой, приглашая, и повела его в комнату. Он встал на пороге, оглядываясь в недоумении. Узкий, обитый жёлтым бархатом диван, несколько кресел, невысокий столик, на котором стоит большая, закрытая крышкой, корзина, шкаф во всю стену, у окна ещё один столик для рукоделия. Больше ничего.

Он увидел, что Настя с иронией наблюдает за ним. И тогда он задохнулся от догадки, подскочил к корзине и осторожно её открыл. Откинув одеяльце, увидел блеск скорлупы большого яйца и… упал на колени, обхватив корзину руками замер в благоговении.

Настя смотрела на его склонённую голову, с которой в корзину капала вода, и в её душе шевельнулась непрошеная жалость. Вообще — то, она ждала его, знала, что рано или поздно известие о детях достигнет его ушей. Но она твёрдо решила, что и вида не покажет о том, что память вернулась к ней. Кроме того, воспоминания о перенесённом унижении, позоре, внезапном крахе всех надежд, да что там, его предательстве, терзали её сердце. Теперь она с горечью вспоминала, как искренне любила всю его семью и была совершенно уверена в их взаимной симпатии и любви. И Лукаса она также искренне считала добрым и хорошим другом. Тем горше, тем тяжелее был удар. Нет, она пока не готова принять его и простить. Да он и не просит о прощении. Ещё бы! С его-то заносчивостью и гордостью! Она ожесточилась:

— Крелл, с тебя вода капает в корзину!

Он отстранился, потом, нахмурившись, озабоченно пощупал яйца, переворачивая их на другой бочок. Затем поднял голову и посмотрел на нее. Она поразилась, сколько радости, нежности и тревоги было в этих, обычно диких и свирепых глазах: — Настъя, им жарко! Температура немного выше, чем требуется!

Она пожала плечами, сунула руку под одеяльце. В одном месте пелёнка сдвинулась, и бутылка прижалась к яйцу. Настя сдвинула пелёнку на место, укрыла яйца одеяльцем и прикрыла корзину крышкой. Крелл, молча, наблюдал, не в силах расстаться со своим сокровищем.

Она отметила, как сильно он похудел, осунулся, имел болезненный вид. Настя выпрямилась, неприязненно посмотрела на него: — Всё? Посмотрел?

Он отошёл от корзины. На полу с него натекла лужа. — Настъя, не позволишь ли остаться у тебя в доме, пока я не высохну? — Он сконфуженно улыбнулся: — мне не взлететь, я весь вымок.

Они оба посмотрели в окно. Голубые просветы на небе скрылись за тучами. Опять лило сплошной стеной. Она отвернулась: — пойдём на кухню, там Ани разожгла плиту, можно будет высушить твою одежду. — Не дожидаясь ответа, повернулась и вышла из комнаты, слыша, что он идёт следом.

Настя не хотела признаться даже себе, что внутри у неё всё затрепетало, когда она увидела его, в насквозь промокших брюках и рубашке, облепивших сильное гибкое тело. Её собственное живо вспомнило наслаждение от его жарких объятий, нетерпеливых, чуть грубоватых, рук и губ, бессвязных и бесстыдных слов, срывающихся с его языка. Опять нахлынула жалость, к нему, к себе. В глазах защипало. Она отвернулась, чтобы он не заметил, но он всё равно почувствовал, дёрнулся, хотел обнять, но… остановился.

Они пришли на кухню, где топилась плита, и Ани хлопотала над кастрюлькой с маисовой кашей.

— Ани, дай, пожалуйста, что-нибудь баасу Креллу, чтобы он мог переодеться, пока сушится его одежда.

Когда, полчаса спустя, Настя снова зашла на кухню, он скромно сидел на стуле, в уголке. Каша стояла на столе, а над плитой, на верёвке, болтались рубашка, брюки и носки Крелла. Сам он, наряженный в старый Настин хлопковый цветастый халат, выглядел нелепо и смешно. Настя отвернулась, спрятав улыбку. Кажется, он был не прочь посмеяться над своим забавным видом, но она не хотела, чтобы он догадался о возвращении памяти, поэтому с равнодушным лицом принялась накрывать на стол. Разложив по тарелкам кашу, Настя налила из кувшина молоко в подставленные Ани кружки и подвинула одну тарелку в сторону Крелла. Тот пересел за стол и с отвращением уставился на кашу. Девушки, не обращая на него внимания и с удовольствием работали ложками. Он ковырнул содержимое тарелки и, покосившись на Настю, нехотя стал есть.