Макабр. Книга 1

Гюрза взгляд проигнорировал, он выглядел как человек, который просто отправился на прогулку.

– Сейчас увидим. Кому являть чудо, как не мне? Когда чудеса творят добродетельные люди, это даже пошло. А в чуде, сотворенном злом, есть хотя бы пикантность новизны.

Луйе демонстративно поднял вверх руки и отошел, всем своим видом показывая, что он не собирается участвовать в убийстве адмирала. Но Гюрза в его помощи и не нуждался, когда он начал действовать, его движения смотрелись на удивление четкими и уверенными. Будто он, психопат, осужденный на смертную казнь, и правда обладал навыками нейрохирурга!

Для операции на открытом мозге не требовался общий наркоз, он тут был даже противопоказан. Так что Елена Согард сохранила сознание – и получила возможность наблюдать за происходящим через медицинское зеркало, которое придвинула к ней Мира.

Гюрза аккуратно сбрил часть волос, ввел местный анестетик, надрезал скальп и отвел в сторону, обнажая череп. На этом моменте Лилли Хетланд не удержалась, вскрикнула:

– Да остановите же его! Адмирал в отчаянии, она не понимает, на что соглашается!

– Всем оставаться на местах, – приказала Елена, и в этот момент она никак не походила на человека в отчаянии. – Пусть работает.

Гюрза в разрешении не нуждался, на время этого короткого спора он даже не замедлился. Кость он разрезал лазером, сдвинул в сторону манипулятором медицинского робота и… открыл пораженным зрителям абсолютно здоровый мозг без единой опухоли, которые исправно показывал сканер.

– Па-бам! – с демонстративной торжественностью объявил серийный убийца. – Я же говорил – чудо. Мои поздравления, адмирал, ваша астрофобия полностью исцелена. А в качестве приятного бонуса я сейчас еще и крыс погоняю.

* * *

Сабир Марсад никогда не интересовался тем, как люди сходят с ума. И уж тем более он не ожидал, что ему доведется получить такой опыт – но жизнь порой не считается с нашими планами. Он отворачивался от собственного сумасшествия, сколько мог, однако в какой-то момент проблема стала настолько острой, что не признать ее было нельзя.

Он хотел бы сослаться на что-то вроде одержимости. Да, это ненаучно – но ради спокойствия собственной совести не так уж сложно поверить в мистику. Сказать, что он ничего не помнил, не осознавал своих действий, поэтому и винить его нельзя…

Однако Сабир, привыкший жить по-другому, не мог соврать даже самому себе, не говоря уже о других. Подлинное безумие заключалось в том, что все он осознавал и хотел – искренне, по-настоящему! Когда он увидел возле двери младшего брата, он готов был убить его. Он бежал к Лейсу, чтобы наброситься на него, сбить с ног, порвать на части, увидеть кровь, много крови… Его мысли и желания были такими совершенно искренне.

А потом что-то изменилось. Сабир стоял на том же месте, видел теми же глазами, слышал теми же ушами, его не освобождали из некого зловещего кокона помешательства. Просто изменились его мысли: потенциальное убийство брата пробуждало в душе тот ужас, который, по идее, не должен был засыпать.

Подлинное сумасшествие – потеря контроля над собой. Не какой-то страшный монстр, который поселяется в твоей голове и забирает себе не только тело, но и ответственность. Безумие подкрадывается вместе с объективной реальностью. Сабир одновременно был собой и не узнавал себя.

Не понимал он и то, почему вдруг началось прояснение. Он бился в запертую Лейсом дверь отчаянно, сильно, до крови, не замечая эту самую кровь, уже размазанную по металлу. Но вот он будто очнулся, ни с того ни с сего. Убивать больше не хотелось. Оказалось, что любовь к брату по-прежнему жива. Проблема не в Лейсе – Лейс оставался собой. Проблема была в Сабире: ему казалось, что, если он начнет скатываться в такое же состояние, как Форино, он заметит это и сумеет себя остановить.

Только ничего он на самом деле не успел. Переключение и туда, и обратно происходило против его воли – это воля подстраивалась под желания. В первый раз он не заметил изменения в себе, сейчас осознал, но… Сколько продлится это прояснение? И будет ли оно последним?

Это оказалось так страшно… Терять себя не по чужой воле, а потому, что привычные мысли ускользают в бездну, холодную, темную… Ты есть – но тебя нет. Ты не зверь, не монстр, не зомби. Ты будешь убивать любимых людей под своим именем и со своей улыбкой на губах.

Или нет.

В этот миг Сабир понял: и правда есть вещи пострашнее смерти. Например, убийство тех, кто верит тебе, кто любит тебя… Он не мог этого допустить, ему только и оставалось, что благодарить судьбу за последний шанс.

Часть его продолжала рваться прочь – на свободу, за запертую дверь, туда, где люди… и кровь. Но пока у Сабира хватило сил развернуться и направиться обратно в лабораторию. Он слышал, как другие зараженные бьются о металл, такой грохот сложно упустить! Только ничего у них не получится, система защиты на «Слепом Прометее» действительно хорошая.

Он ожидал, что сейчас все зараженные будут заняты поиском путей побега, да не сложилось. У главных дверей, ведущих в лабораторию, Сабир издалека заметил массивную тушу. Лаззаро Форино не был мертв, да и сознание он не потерял. Он просто остался здесь, потому что двигаться то ли не получалось, то ли желания не было. Тот, кого Сабир совсем недавно наблюдал хищным, полным ярости созданием, замер на полу, раскинув ноги так, чтобы не завалиться на округлый бок. Руки Лаззаро безвольно висели вдоль туловища, лицо казалось обмякшим, расслабленным, так обычно бывает у спящих, однако глаза зараженного остались открытыми, они просто ни на что не смотрели.

Лаззаро не шевелился намеренно – однако движение все равно было. Одежда грабителя частично порвалась, когда увеличивалось его тело, но он замотался в какие-то тряпки. Возможно, со своих жертв снял, Сабиру это было не важно. Куда больше его интересовало то, почему ткань движется на разных участках тела неритмично, так, что дыханием, даже тяжелым, это объяснить нельзя.

Он подошел вплотную к зараженному, но тот никак не отреагировал.

– Ты в порядке? – спросил Сабир.

Состояние преступника его не особо интересовало, ему важно было понять, насколько Лаззаро склонен к переговорам. Зараженный окинул его мутным взглядом, пробубнил что-то на итальянском и снова уставился в пустоту. Агрессии он уже не проявлял, поэтому Сабир решил опуститься на одно колено и осторожно сдвинуть тряпки с раздувшегося живота Форино.

Ему хватило секунды, чтобы все разглядеть, он тут же отпрянул, отполз подальше, хотя никакой угрозы для него не было… Пока не было. Ужас уже разлетался холодом в крови, мысли рвались не к тому, что Сабир увидел прямо сейчас, а к тому, что то же самое наверняка произойдет с ним. И со всеми, рано или поздно. С Лаззаро Форино – рано, с Сабиром – поздно, но финал неизменен.

Потому что то, что скрывалось под окровавленными тряпками, не было больше человеком – как не было и болезнью, не по-настоящему. Кожа натянулась на животе предельно туго, стала прозрачной, сквозь нее несложно было разглядеть то, что таится под ней. И это была не человеческая плоть, в теле Лаззаро копошилось нечто странное, похожее одновременно на гусениц и белесых личинок. Они сжимались и разжимались, не продвигаясь при этом вперед, и то, что творилось внутри, напоминало какой-то чудовищный танец насекомых. Они наверняка смогли бы порвать последний слой кожи, если бы захотели, им это было просто не нужно… Пока.