Малина для мага, или Сорванная любовь

— А ты разминулся со своей мамой, — добавила Синтия, подхватывая на руки белую лохматую собачонку, выкатившуюся на крыльцо.

— С моей мамой? — повторил Эйдан с нажимом специально для Малин — и пусть выкинет из головы бред про подкидыша.

— Да, она буквально пару минут как ушла. Может, хотите чаю? — предложила Синтия, гладя собачку, которая яростно дрыгала лапками. — Я бы с удовольствием поболтала с тобой, дорогой. Ты так изменился за время службы. Тяжело пришлось?

— Терпимо, — коротко ответил Эйдан. — А куда направилась мать?

— Я не знаю, — огорченно ответила Синтия. — Вообще-то она говорила, что сама планирует тебя навестить. Малин, чудесно выглядишь. Замужество тебе к лицу. Каково это — быть хозяйкой башни?

— Еще не распробовала, — ответила Малинка, взяв Эйдана за руку. — Но в целом мне нравится.

Собачонка извернулась, тяпнула Синтию за палец, и та, ахнув, разжала руки. Лохматый комок шерсти спрыгнул на крыльцо и удрал в дом, звонко лая.

— Позвольте, — Эйдан взял руку женщины, провел подушечкой пальца по следам укуса, и ранки затянулись.

— Не знаю, что на нее нашло, — проворчала Синтия, убирая ладонь. — Лючия сегодня сама не своя. С утра то рычит, то воет. Может, съела что-то не то… Так что, зайдете?

— Нет, благодарю, мы пойдем, — отказался Эйдан. — Хорошего дня.

— И вам. Лючия, ко мне! — позвала Синтия. — Иди сюда, нехорошая девочка!

А как только дверь за ней закрылась, Малин шагнула к клетке и отперла дверцу, выпуская канареек наружу. Они взметнулись желтым облачком, рассыпались яркими искрами как фейерверк.

— Знаешь, многие пытались привозить в скверну домашних питомцев, — задумчиво сказал Эйдан. — Пять лет — долгий срок. На постах во втором круге есть все условия для того, чтобы содержать животных, верный пес или любимая кошка могли бы скрасить службу. Один парень привез с собой попугая — большую роскошную птицу, с алой грудью, зелеными крыльями, синим хвостом. Она была такая яркая, что, кажется, ее оперенье могло бы разогнать скверну.

— Попугай улетел? — предположила Малинка. — Животные плохо переносят скверну.

— Крылья были обрезаны, так что нет, не улетел. Но кричал и бился о прутья клетки. Прямо как эти канарейки. Его потом увезли домой. Надеюсь, с Коннором все хорошо.

Малинка поежилась и глянула в чистое небо. Вроде легкие облачка и день такой ясный, а в воздухе словно повисла гроза.

— Он еще и ругался как сапожник, — добавил Эйдан, беря ее за руку и сводя по ступенькам. — Наш капитан даже почерпнул пару новых выражений.

— От попугая? — усмехнулась Малин, садясь в карету.

— Никогда не знаешь, кто твой истинный учитель. Философия магического пути. Кстати, ты хорошо училась?

— Закончила академию одной из лучших.

— Я бы хотел кое-чему тебя научить.

— По философии?

— Нет, по другой дисциплине. Сейчас намекну: родники, пчелы…

— Эйдан!..

Карета отъехала, и человек, который наблюдал за ними из окна, отошел в глубину комнаты.

Сол Гир вернулся из скверны. Живучий, точно сорняк. Но сегодня его вырвут с корнем.

Человек остановился перед мольбертом и взял в руки кисть. Картина почти завершена, осталась пара штрихов.

***

Голубое платье Малинки Эйдану очень понравилось. Во-первых, пуговки там, где и положено — спереди, на груди, прямо под рукой, расстегивать легко и удобно. Во-вторых, широкая юбка, которую очень просто задрать. В-третьих…

— Оно подчеркивает твой изумительный цвет глаз, — вдохновенно произнес Эйдан, когда понял, что первые две причины озвучивать не стоило.

— То есть, тебе нравятся платья, которые удобно снимать? — уточнила Малин, румяная и лохматая, с зацелованными губами, такими яркими, точно по ним размазали ягодный сок.

Она глянула на него исподлобья, застегивая пуговки, и Эйдан, расплывшись в улыбке, кивнул.

— Я бы предпочел видеть тебя вовсе без одежды, — откровенно заявил он, закинув руки за голову. — Но, так и быть, потерплю до дома.

— Спасибо, — чинно поблагодарила Малинка. — Особенно веско это звучит после того, как мы сделали это прямо в карете.

Иногда ее неискушенность очень бросалась в глаза. К примеру, когда она рассказала про свой легендарный сон, или сейчас. «Сделали это». В карете. Эка невидаль!

Справившись с пуговками, Малин обтянула юбку и пригладила волосы. И руки на коленях сложила, скромница. Как будто это не она пять минут назад стонала в его объятиях.

— Тебе не понравилось? — спросил Эйдан, отлично зная ответ.

— Понравилось, — честно призналась жена. — Но… это было неприлично.

— Ох, Малинка, сколько же чудных открытий готовит тебе жизнь, — протянул он, выходя из кареты и подавая руку.

А вот его жизнь била наотмашь.

Эйдан сол Гир, бастард.

Первой реакцией на новость Малин было искреннее изумление и смех. Но мысль засела в груди занозой, и воспоминания всплывали одно за одним, как ил от камня, брошенного в воду. Холодность матери, обрывки подслушанных разговоров, ее желание выставить сына из дома как можно скорее.

Аделина поссорила его с Малинкой. Отправила в дозор, даже не попытавшись попросить об отсрочке. А ведь он легко мог ее получить, как минимум до появления на свет следующего наследника рода сол Гир.

Надо выяснить, правда ли это. Спросить у матери напрямую. Только сперва сделать кое-что еще.

Малин вышла наружу, и Эйдан, притянув ее к себе, поцеловал, жадно покусывая сладкие губы, проникая языком в нежный рот, путаясь пальцами в шелковых прядях. А когда прервался, хрипло сказал:

— Предвосхищая твои возможные упреки — тут никого нет.

Берег и правда был пуст. Дорога упиралась в реку и обрывалась.

— Эйдан, все равно! — упрямо возмутилась Малинка, переведя дух. — Для этого есть дом и спальня! За закрытыми дверями. А мы — то в карете, то на диване-залетайке, то вообще, на улице…