Малина для мага, или Сорванная любовь

— Про твоего Джорджа я вообще молчу, — фыркнула Лилиан и вопреки своим же словам принялась перечислять недостатки давно покойного мужа подруги, а я отодвинула первый стул, загораживающий дверь, стараясь не поворачиваться к бабулям спиной.

Я не знаю о них ничего, кроме того, что они сами мне рассказали.

Где-то есть таинственная картина — портал в скверну, а Хелия как раз любит рисовать, она обещала набросать новые эскизы моста. Одна из горгулий, взорванных Эйданом, напоминала покойного мужа Лилиан — вот так совпадение. Про поклонника Аделины сболтнула Присцилла, а сама теперь вовсе исчезла!

Но дом вырастил лужайку травы для лошадки, а сейчас вздыхает, скрипит, но не пытается выставить бабушек прочь.

Что-то показалось мне странным во время первого визита к Хелии: Лилиан говорила про больные пальцы Присциллы, но на них не было и следа артрита. Если бы она страдала болями, то смогла бы вязать без волшебного артефакта? А получается, спицы она носила с собой!

— Дамы! — позвала я, перебив их беседу, и старушки синхронно повернули ко мне седые головы. — Джиневра не создавала артефакты сама, ведь так?

— Дом помогал ей, — подтвердила Хелия. — Он наполнял силой уже имеющиеся предметы, как мы и говорили.

— Значит, трость была у вас еще до того, как дом превратил ее в артефакт? — уточнила я, убрав еще один стул, загораживающий дверь.

— Да, я купила ее по случаю, — призналась Хелия. — Не то, чтобы она была мне так необходима, но иногда женщине не помешает опора.

— Особенно после лишней рюмочки коньяка, — ехидно пробормотала Лилиан.

— Я прекрасно тебя слышу, дорогая, — напомнила Хелия. — И кто мне эту рюмочку подливает, скажи?

Они захихикали, как старые подруги, и стало понятно, что все их перепалки — разновидность душевной беседы, доставляющей удовольствие им обеим.

— И стельки, разумеется, тоже были при вас, — уточнила я, обратившись к Лилиан.

Лилиан присела на краешек софы и вытянула костлявые ноги в девчачьих розовых туфлях, украшенных бантиками.

— Туфли стираются и теряют вид, а стелькам сносу нет, — похвасталась она. — Но к чему ты клонишь, Малин?

— Но если у Присциллы были больные пальцы, то смогла бы она вязать? — спросила я.

Дамы ненадолго умолкли, раздумывая, а я тем временем убрала канделябры и подушки и сдвинула последний стул от двери.

— У нее болели суставы, — пробормотала Лилиан. — Она жаловалась…

— Точно болели? — спросила я.

Я помнила руки Присциллы с ровными сильными пальцами, на них не было ни следа артрита.

— Что-то такое было, — подтвердила Хелия. — Присцилла даже пропустила партию в вист.

— Вы видели ее больные руки собственными глазами? — не отставала я.

— Я не помню, — честно призналась Хелия. — Но Присцилла любила вязать и не бросала свое увлечение никогда. Ты считаешь, она соврала? Но зачем?

Затем, что это алиби. Дом ее любит, дом дал ей подарок. Если бы он одарил только двух подруг, а не трех, это выглядело бы подозрительным. Она придумала несуществующую болезнь, а после — несуществующее лекарство. Она соврала, что дом подарил ей артефакт, а на самом деле осталась без подарка. Потому что башне она по какой-то причине не нравилась. И сейчас, пока ее подруги строят в доме баррикады, а мой Эйдан готовится к битве, она просто сбежала!

— Думаешь, Присцилла как-то замешана? — поняла Хелия.

— Я думаю, что в своей сумке с вязанием она принесла что-то еще, — сказала я. — Что-то такое, что открыло путь скверне.

— А ведь она просила остановиться неподалеку от башни! — вспомнила Лилиан, вскочив с пуфика. — Сказала, что ее растрясло по дороге и захотела прогуляться пешком!

— А мы поехали в экипаже, — подтвердила Хелия. — Потому что ты боялась запылить новенькие туфли.

— Еще скажи, что я виновата, — надулась Лилиан.

— Нет, вы ни при чем, — успокоила я бабулек.

Но я наконец-то поймала кончик ниточки, который должен привести нас к разгадке.

Разобрав завал перед дверью, я вышла из дома, игнорируя возмущенные вопли пожилых дам. Сладковато-гнилостный запах обжег горло, и я невольно задержала дыхание, прикрыв лицо рукавом. Скверна шла на Сол-Гират густой смрадной волной, и казалось странным, что солнце еще не померкло от ужаса.

В свете ясного дня порождения скверны, приближающиеся к башне, выглядели еще уродливее. Я узнала угрюмцев, шептуний, а вот этот зеленый склизкий комок, что катится прямо к крыльцу, похож на чурепку. Ну, или какое-то из порождений скверны высморкалось…

— О, Лилиан, погляди, это не Филипп? — поразительно спокойным тоном спросила Хелия из-за моей спины.

— Ты не только глухая, но и слепая, — ворчливо ответила Лилиан. — Хотя вон тот, зелененький, и правда похож, те же ушки.

Угрюмцы шли прямо к башне, волоча костлявые ноги, протягивая руки с тонкими длинными пальцами, вечно голодные рты приоткрылись, издавая тонкий звенящий гул, как полчище комаров.

В ладонях Эйдана сплелись посохи, грозно засияв живой магией, и он повел ими сразу с двух рук, выжигая мерзость, прущую на Сол-Гират. Из тумана выросли черные щупальца, шустро поползли прямо к крыльцу. Я судорожно пыталась вспомнить хоть что-то из боевой магии, но дамы меня опередили: Хелия с неожиданной прытью соскочила со ступенек и придавила щупальце тростью, а Лилиан наступила на следующее каблуком.

— Это были новые туфли, — пожаловалась она, разглядывая серую гниль на розовом бантике.

— Марш в дом! — рявкнул сол Гир, обернувшись, и его глаза пылали холодной яростной зеленью.

Если бы я не любила его, то влюбилась бы прямо сейчас. И страх растаял, как не бывало. Разве может корневой маг проиграть, когда дело касается его дома. Разве Эйдан отступит, когда зло идет на его Сол-Гират? За его широкой спиной стоят поколения предков!

А еще жена и две бабки. Ведь дамы, переглянувшись, решили пропустить мимо ушей приказ корневого мага. Вдобавок диван-залетайка переступил порог, высоко поднимая ножки. Перепрыгнув через все ступеньки, он воинственно потоптался по мелкому гнусу и встал перед крыльцом, загородив вход спинкой в нежный цветочек.

Если уж даже ему не страшно…

Убрав руку от лица, я вдохнула воздух, пахнущий смертью, и спустилась к Эйдану.

— Малин, иди в дом, — попросил он, вновь направляя волну магии в скверну.

Багровая волна пробежала по верху тумана, взрывая его искрами и заставляя порождения скверны выгибаться от боли.

— Мне надо тебе рассказать, — торопливо начала я. — Джиневра говорила со мной. Она просила сорвать ритуал.

— Где? — коротко бросил Эйдан, рассекая какую-то мерзкую тварь, названия которой я даже не знала.