Малина для мага, или Сорванная любовь

Я обвила его шею руками и поцеловала в губы. Неторопливо ласкала его рот, будто знакомясь заново, гладила волосы, немного пахнущие тиной. Эйдан сол Гир меня любит, и мы женаты. Пожалуй, я до сих пор не осознала этого до конца. Мой муж. И эти широкие плечи, и руки, что легли мне на бедра, и густые как у девчонки ресницы, такие черные, что глаза кажутся подведенными угольком, — все мое. Я могу касаться его, когда захочу, могу целовать. А он с удовольствием мне ответит.

— А может и успеем, — хрипло пробормотал Эйдан.

— Куда спешить? — улыбнулась я, слегка отстранившись.

— Хочу восполнить пять лет разлуки, — ответил он. — Малин, у нас супружеский долг накопился…

Едва дождавшись, пока карета остановится, мы выбрались наружу, но стало ясно, что долг откладывается опять. Аделины сол Гир не было, зато на крыльце рядком сидели три бабульки: Хелия, Лилиан и Присцилла.

— Я что подумала, — начала Хелия, поднимаясь и опираясь на трость. — Вот ты сказала, что Джиневра тебе говорит, а ты не слышишь. И сову мою показывает.

Я кивнула, пытаясь незаметно поправить смявшуюся юбку.

— Это очевидно! — воскликнула Лилиан, вскочив со ступенек.

— Ежу понятно, — скупо кивнула Присцилла, увлеченно довязывая рядок петель.

— Джини намекала, чтобы я дала тебе свою трость, — закончила Хелия.

— Трость? — повторила я.

— На время, конечно, — хихикнула Лилиан. — Потому что без совы наша Хелия...

— Глуховата, — закончила Присцилла и фразу, и вязание.

Она тоже встала и сложила вязание в объемную сумку. А Хелия протянула мне трость, и я обхватила серебряную сову пальцами.

Звуки ворвались в мою голову, обрушиваясь волной: шум листьев, шепот реки, быстрое биение сердца пичужки, свившей в ветвях гнездо…

— С артефактом нашей дорогой Джини ты все услышишь, — сказала Хелия.

— Она тебе все расскажет, — подхватила Лилиан.

— И ты поймешь, — подытожила Присцилла.

Эйдан, помешкав, открыл перед гостьями двери башни, а я, схватив брошку-бабочку, забытую на халате, и приколов ее себе на рукав, поспешила в круглую комнату, испещренную именами. Опустилась на пол, скрестив ноги, положила руку на серебряную сову, успокоила и сердце, и дыхание.

Поначалу мне мешали голоса наверху, резкий смех Лилиан, быстрый стук спиц Присциллы, но после я сумела отгородиться от лишнего.

— Джиневра, — мысленно позвала я. — Подскажи. Кто твой убийца? Где его искать?

Мое сердце стучало оглушительно громко, будто чьи-то шаги. И мне показалось, что кто-то в самом деле приблизился, всколыхнул воздух совсем рядом, обдал меня запахом сладковатых духов.

— Где прячется зло? — спросила я шепотом, сжав серебряную сову. — Где то, что убивает нашу башню, Джиневра?

Голос прозвучал ясно и отчетливо, будто тот, кто говорил, склонился к самому моему уху.

— Оно уже здесь, — произнесла Джиневра сол Гир, а потом я услышала крик.

Глава 18. Ниточка

Оно уже здесь? Скверна пришла в мою башню?!

Эйдан открыл дверь перед подругами бабушки, а они принесли с собой зло?

Я хотела вскочить, но не смогла даже пошевелиться. Тонкие ветки оплели меня с головы до пят, удерживая на месте, а голоса все не умолкали. Духи башни выплескивали на меня все горести и печали, неисполненные желания, неутоленную месть.

— Хватит! — взмолилась я.

Голова гудела, словно растревоженное осиное гнездо. Ветки впивались в тело все сильнее. Я давно отпустила набалдашник магической трости, но все равно не могла отгородиться от звуков.

Хозяйка башни поможет. Хозяйка башни спасет. Корни гибнут. Гибнут-гибнут. Дом умирает… Скверна идет-идет-идет…

— Да отпустите меня наконец! — выкрикнула я.

Род исчезнет. Наследник один. Аделина нам не годится. Не годится. Мы так перед ней виноваты…

Я притихла, уловив имя матери Эйдана и сообразив, что, раз уж дом удерживает меня в плену, значит, пытается сказать что-то действительно важное.

— Как мне тебе помочь? — спросила я вслух, пытаясь игнорировать грохот, доносящийся сверху.

Скрипела мебель, что-то рухнуло с высоты, как будто Эйдан кинул в бабок диваном-залетайкой.

— Похорони меня как положено, — прозвучал голос Джиневры сол Гир, и я вдруг увидела ее лицо, появившееся в рисунке коры на стене. — Сорви ритуал.

По стене побежала рябь, и знакомое лицо бывшей хозяйки Сол-Гирата, выглянувшее откуда-то из глубины, почти исчезло. Похороны, обиды Аделины — все потом. Я торопливо спросила:

— Где проводят ритуал?

— Там, куда башня не может проникнуть, — прошептала она, и все стихло так резко, точно звуки отрезали острым ножом.

Ветки расплелись, отпуская меня, а сверху снова что-то рухнуло и разбилось. Вскочив, я взлетела по лестнице, не чуя под собой ног, и с изумлением увидела Хелию с Лилиан, двигающих мебель.

— Направо! — громко сказала Лилиан и добавила себе под нос: — Вот глухая тетеря… Право, я говорю! Туда!

Они вдвоем пихали к окну маленькую софу, а дверь уже была забаррикадирована нагромождением стульев, подушками и парочкой канделябров. Пол усеивали осколки ваз, дом возмущенно скрипел, но пока что терпел самоуправство.

Эйдана не было, и, метнувшись к окну, я увидела перед крыльцом его силуэт, искрящийся магией. Она закручивалась воронкой, перетекала по сильным рукам, развернутым ладонями к земле, и в них сплетались боевые посохи корневого мага. А вокруг была скверна: она протягивала щупальца гнили, текла прямо к дому, точно кто-то услужливо распахнул перед ней дверь.

— Присцилла! — оглянулась я. — Где она?

— Удрала, — вздохнула Хелия, забрав у меня трость, и устало уселась на софу.

— Трусиха, — насмешливо бросила Лилиан.

— Она всегда соображала получше, чем некоторые, — заметила Хелия.

— Сильно сомневаюсь, — протянула Лилиан, прилипнув к окну и едва не уткнувшись в него любопытным носом. — Если и есть безопасное место, то оно рядом с корневым магом. Ох, Эйдан сейчас так напоминает моего третьего мужа...

— Чем это? — ехидно поинтересовалась Хелия, обернувшись. — Облаком дыма, повисшим над головой? Побойся богов, Лилиан, твой Филипп и в лучшие годы не мог похвастаться такой статью.