Мама в подарок

Я видел ее интерес и даже немного увлекся ею. Она казалась самой блестящей и самой умной из всех девиц.

И первой призналась мне в любви. Однако мое сердце оставалось холодно к ней. Я действительно пытался полюбить, но не мог. Я вообще не имел способности любить, в том понимании, как пишут в романах. Никогда не испытывал этого чувства. Вот такой уродился.

Потому, когда король решил поженить нас, ибо об этом мечтала Лаура, я не стал противиться этому союзу. Она была знатнейшего рода, красива, умна, наконец, любила меня. Вполне достаточно для роли супруги и рождения наследников.

К Лауре я всегда относился с уважением и некоторой отстраненностью. Как, впрочем, и ко всем представительницам прекрасного пола. Но это нисколько не мешало проводить с ней жаркие ночи.

Все у нас было хорошо, если не считать того, что у моей новоиспеченной жены оказался злой, даже жестокий нрав. Она постоянно бранила слуг, была всем недовольна, будь то каша на завтрак или не до блеска надраенный паркет в гостиной.

Я старался не обращать на это внимания. Ведь со мной она была нежна и приветлива, никогда на отказывала в ласках и совете. Я также был добр и вежлив с ней. Хотя так и не полюбил ее, но моя семейная жизнь меня вполне устраивала.

Потому сейчас, когда девушка спросила про мою покойную жену, я не сразу нашелся, что ответить.

– Она была красивая, модница. Любила наряжаться.

– Ах, понятно, – закивала Дарёна. Имя у девушки было необычное, какое-то иностранное. – А характер? Как она говорила и вела себя с вашим сыном?

Я даже задумался.

«Ну что за допрос?» – возмутился я. Не хотел говорить, что сына Лаура игнорировала и относилась к нему как к досадному обстоятельству в своей жизни. Она вообще не очень хотела рожать, боялась испортить фигуру. Но о покойниках не говорят плохо, потому ответил нейтрально:

– Сыном она мало занималась. В основном с Мишелем была няня.

– Странно. Но вы говорили, что мальчик хочет видеть маму, значит, он любил ее?

– Да. Отчего-то он помнит ее, у него есть ее миниатюрный портрет.

– Поняла. Хорошо, попробую действовать экспромтом, – ответила она и улыбнулась.

Ее тонкое лицо как-то преобразилось, появились на щеках ямочки, что сделало ее совершенно милой и забавной.

Я нахмурился. Не нравилась мне эта тощая девица, ох, как не нравилась.

Было в ней что-то слишком теплое, душевное и детское. Эти качества я не любил в женщинах. Еще и постоянно спорила со мной. А этого я больше всего не переносил. Все и всегда должно быть так, как я сказал. Она же еще и устроила этот смехотворный побег. Дерзкая девчонка! Это вообще было безобразно. Смирения и послушания в ней нет вовсе. И как она могла быть рабыней с таким непокорным характером?

Да ладно. Главное, что она очень походила на Лауру внешне, только ростом была ниже и моложе. Надеюсь, Мишель признает в ней маму, и она утешит его. Может, хоть немного ее присутствие продлит дни моего сына на этой земле.

Глава 8

Когда карета остановилась у высоких мраморных ступеней, я даже замерла на мгновение.

Никогда не бывала в подобных дворцах. Величественных и красивых. Еще издалека, когда мы въехали на территорию дворцового парка, я смотрела во все глаза по сторонам. Серый величественный замок с башнями, возвышался на фоне темного неба. В многочисленных окнах горел неяркий свет, а над крышей летала стая воронья.

Мне казалось, я попала в сказку. Жутковатую мрачную сказку, ибо кругом было темно и тихо, а падающий снег заметал все кругом.

Лакей открыл дверцу, и раздался очередной приказ моего нового хозяина:

– Выходи.

Я проворно спрыгнула с подножки и остановилась. Ожидая, когда выйдет герцог де Моранси.

Он тяжело оперся на трость и медленно спустился с подножки кареты. Сделал пару шагов и вдруг покачнулся. Отчего-то у него подвернулась нога и он застонал сквозь зубы. Я тут же инстинктивно ухватила его за талию, придержала, так как стояла в шаге от него. Мужчина едва не упал.

– Осторожнее, мессир! – воскликнула я.

Он наградил меня таким убийственным взглядом, словно хотел испепелить. Тут же сцепил зубы и выпрямился.

– Ты что, думаешь, я могу упасть? – спросил он недовольно.

– Но вы едва не упали, – пролепетала я.

Он тут же неучтиво скинул мою руку со своего камзола. Тяжело оперся на трость.

– Потому что ты путаешься под ногами, пигалица!

– Это я путаюсь?

Нет, он что, реально это говорил? Я же сама видела, как его ноги подкосились, и он едва не грохнулся. На миг мне показалось, что ему больно ступать.

Какой он вредный и вспыльчивый. Нет, чтобы поблагодарить, еще и обругал.

– Довольно! Ступай вперед! – прорычал герцог мне в лицо, указав взглядом на лестницу, и оглянулся на кучера. – Сегодня карета больше не нужна, Оливье.

– Слушаюсь, ваше сиятельство, – кивнул слуга и, захлопнув дверцу, полез на козлы.

Хозяин явно не хотел, чтобы Оливье заметил, как он едва не упал.

Я быстро начала подниматься по серой мраморной лестнице. Герцог последовал за мной, тяжело опираясь на трость.

Достигнув входных дверей, я оглянулась. Де Моранси с каменным лицом медленно поднимался по широким ступеням. Я заметила, что его губы поджаты, а движения явно давались ему с трудом. Будто он преодолевал сильную боль при каждом шаге, но ни в какую не хотел этого показать. Но я-то видела, что ему трудно идти.

Дворецкий услужливо открыл перед нами дверь, и герцог сухо велел:

– Входи.

Я исполнила его приказ и оказалась в огромной, едва освещенной парадной. Даже открыла рот. Такой красоты я в жизни никогда не видела. Широкая парадная лестница с темным ковром, огромная хрустальная люстра, свисающая с потолка, мраморные статуи – это то немногое, что я успела разглядеть в мрачноватом пространстве, освещенном только парой канделябров.

– Проводишь эту девку в гостевую спальню, думаю, голубая подойдет, – продолжал раздавать команды герцог, обращаясь к дворецкому. Говорил обо мне так, будто меня здесь не было. – Позже я поговорю с ней.

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

Герцог уже направился куда-то в сторону, тяжело опираясь на трость. Но вдруг обернулся и снова оглядел меня с ног до головы и добавил:

– Франсуа! И накорми ее чем-нибудь. А то смотреть на нее противно. Тощая, словно жердь.

В очередной раз оскорбив меня, хозяин дома, высокомерно задрав подбородок, направился дальше.