Мантык, охотник на львов

— Это гд-то здсь, — прошепталъ Мантыкъ. Кол показалось, что голосъ Мантыка дрожалъ.

— Съ нами крестная сила! — громко сказалъ Мантыкъ и широко перекрестился. — Не навожденіе же это?

— Духъ дяди Пети, — едва слышно сказалъ Коля.

— Э! пустое, — сердито крикнулъ Мантыкъ и быстро сдлалъ шаговъ десять внизъ.

Между камней, кустовъ и травъ были прогалины. Небольшое, сравнительно ровное — такимъ, по крайней мр, казалось оно, — мсто образовало какъ бы террасу. Какой-то длинный блый предметъ чуть намчался на ней.

Коля упалъ на колни. Ему почудилось, что это тло дяди Пети въ саван, вынутое изъ гроба. Мантыкъ быстро подошелъ къ блому предмету, нагнулся, зажегъ спичку и освтилъ имъ его.

— Коля! — крикнулъ онъ. — Это твой англичанинъ. Да иди же!.. не бойся… Онъ раненъ. Рубашка въ крови. Но руки теплыя.

Коля, дрожа, подошелъ къ Мантыку.

Мантыкъ еще зажегъ спичку и освтилъ ею лицо лежавшаго на земл человка. Коля бросился къ нему и припалъ къ блдному лицу.

— Мистеръ Стайнлей?! — крикнулъ Коля.

Тнь пробжала по лицу американца. Чуть двинулись пальцы. Раздался слабый стонъ. Мистеръ Стайнлей тяжело вздохнулъ и замолкъ.

— Что же намъ длать! что длать! — сказалъ въ отчаяніи Коля, умоляюще глядя на Мантыка.

— Нда! — сказалъ Мантыкъ…., вотъ такъ исторія съ географіей! Разгадай-ка такую загадку. Это что же… Тотъ самый… Негодяй-то? Или другой… хорошій?

— Это хорошій…. милый…. это мой американецъ… Мистеръ Стайнлей…

— Н-да, — повторилъ Мантыкъ — Положеніе не важное. Мужчина большой и тяжелый. Рана, видимо, нелегкая, если даже не смертельная, значитъ, — волочить не приходится. Ты ослаблъ и мы вдвоемъ его не донесемъ. Нужны носилки, врачи… Надо отнести прежде всего въ деревню.

— Сейчасъ? — спросилъ Коля.

— Да. Чмъ скоре, тмъ лучше.

— Такъ пойдемъ же за людьми.

— Идти вдвоемъ, Коля, намъ не годится. Американецъ твой раненъ очень серьезно. Тутъ могутъ быть всякіе зври. Я не говорю уже про шакаловъ, но гіена можетъ набжать, а то и та самая львица, которую я видалъ. Какъ же его оставить? Ночь… зврь кругомъ рыщетъ. Его разорвутъ за ночь. Самъ Богъ привелъ насъ сюда, чтобы спасти его.

— Что же съ нимъ случилось? Кто его могъ ранить?..

— Это Коля — потомъ… потомъ… Когда устроимъ его. Теперь надо спасать его. Иди въ Минабеллу къ деревенскому «шуму», зови носилыциковъ, неси сюда альгу и тряпки. Какъ жалко, что мои Либэхъ и Али отправлены мною со львиными шкурами въ Аддисъ-Абебу. Они бы это мигомъ сдлали. Но ихъ нтъ… Надо кому-нибудь идти.

— Мантыкъ, — со слезами въ голос сказалъ Коля, — я не могу идти…. Я боюсь…

— Чего же бояться? Я теб дамъ свое ружье. Съ нимъ ничего съ тобою не случится.

— Мантыкъ! Я не найду дорогу въ Минабеллу. Темень какая!

— Да, это, брать, не Парижъ! — сквозь зубы пробурчалъ Мантыкъ. — Но выхода нтъ. Одинъ идетъ, другой остается караулить американца.

— Я не найду деревню, — прошепталъ Коля.

— Ладно. Бери ружье и стереги американца. Я живо обернусь назадъ.

Мантыкъ взялъ отъ Коли ножъ и далъ ему свое драгоцнное ружье. Не безъ душевной внутренней борьбы онъ далъ его. Мало ли что могло случиться съ Колей въ его отсутствіе? Никому не доврялъ своего ружья Мантыкъ. Спалъ всегда съ нимъ. Но помнилъ завтъ солдатскій Селиверста Селиверстовича: «самъ погибай, а товарища выручай!» — и ршился на жертву. Да вдь такъ же наврно, поступилъ бы и тотъ, — знаменитый Мантыкъ, уральскій казакъ изъ Раимскаго укрпленія, истребитель тигровъ!!..

Мантыкъ исчезъ во тьм, точно растворился во мрак ночи. Неслышно стало его шаговъ. Коля сидлъ съ ружьемъ въ рукахъ у головы мистера Стайнлея. Онъ былъ такъ растерянъ, что не зналъ, что длать. Мистеръ Стайнлей лежалъ тихо, какъ мертвый.

Въ темномъ неб сильно вызвздило и неопредленный странный свтъ отъ звздъ сдлалъ видными предметы. Уже различалъ Коля черную извилистую грань горъ на фон неба. Можжевельники казались косматыми зврями, неподвижно обступившими Колю.

Пустыня оживала. Начиналась въ ней обычная и, будто, тревожная ночная жизнь.

Мышь шуршала въ трав. Какая-то птичка прыгала тамъ, и ея мрные прыжки казались осторожными крадущимися шагами крупнаго звря. Коля настораживался, взводилъ курки и всматривался тревожно туда, гд по сухой трав кто-то мрно шлепалъ… Ждалъ… Льва? Гіену?..

Холодныя струйки страха бжали по его спин. Волосы шевелились подъ шлемомъ и быстро билось сердце.

Изъ-за горъ точно проткнулась луна. Бросила робкія, неясныя жидкія тни, потомъ тни окрпли, засинли, все стало видно шаговъ на сто кругомъ и все стало необычно въ серебряномъ свт луны. Блдное лицо Стайнлея стало страшнымъ. Рзкія тни легли на глаза и на ротъ.

Гд-то совсмъ близко завизжали и завыли шакалы. Коля вспомнилъ, что шакалъ не придетъ, если левъ подл, Коля вспомнилъ и то, что говорилъ Мантыкъ: — «всякій зврь живого человка боится». И Коля заставилъ себя выйти изъ оцпеннія и пошевельнулся.

«А если пть?» — подумалъ онъ.

Робко заплъ:

— Гори костеръ, дымись отрадный Башлыкъ и бурку осуши…

Чуть дрогнули рсницы на сомкнутыхъ вкахъ мистера Стайнлея. Разжался тонкій ротъ.

— Коля… вы? — прошепталъ американецъ.

Коля позабылъ страхъ. Онъ припалъ къ американцу, осторожно охватилъ обими руками его голову и приподнялъ ее.

— Мистеръ Стайнлей! Я, Коля, съ вами.

— Пить, — прошепталъ американецъ.

Абиссинская гомба съ тэджемъ, данная Маріамъ, висла на ремн черезъ плечо Коли. Въ ней еще оставалось немного влаги. Коля подставилъ горлышко къ губамъ мистера Стайнлея и сталъ его поить. Американецъ сдлалъ нсколько жадныхъ глотковъ и тяжело вздохнулъ.

— Коля, — прошепталъ онъ, силясь что-то вспомнить. Глубокая складка легла между его бровей. — Ножъ….

Замолчалъ.

— Какой ножъ…. Гд ножъ?.. — спросилъ Коля, оглядываясь.

— Отыщите… и спрячьте ножъ… Чтобы не видали…

И, взглянувъ, замолкъ, и лежалъ тихо, почти не дыша.

Опять страхъ нашелъ на Колю. Положивъ голову мистера Стайнлея къ себ на колни, Коля сидлъ неподвижно и сумбурно неслись въ голов мысли. То читалъ молитвы, путая слова, сбиваясь съ одной на другую, перебивалъ молитвы воспоминаніями, просилъ мамочку заступиться за него, вспомнить его, проклиналъ себя за свою поздку въ Абиссинію, потомъ вдругъ мысли, молитвы, все исчезло изъ головы. Ничего въ ней не было, и тогда было страшне всего.

Медленно, медленно шло время. Незамтно подымалась луна и короче становились синія тни. И страхъ то уходилъ, то съ двойною силою овладвалъ Колею.

XXI ПО ПРИКАЗУ НЕГУСА!

Гд-то далеко дружно залаяли собаки. Ихъ лай показался Кол спасительнымъ. Онъ осторожно переложилъ голову мистера Стайнлея на землю и прислушался.

Лай не смолкалъ. Коля всталъ, оперся на ружье и ждалъ. Собаки заливались наверху, въ деревн. Теперь Кол стало легче, онъ даже прошелся шага на три по площади.