Маркиз де Боливар
Шрифт:
– Еще бы я его не знал!
– ответил солдат.
– Другого такого не найти во всей армии. Шляпа у него - как гнездо аиста, голова - как тыква, пасть как суповой черпак! Иди-ка сюда, парень, дай на тебя поглядеть!
Он схватил лучину и при ее свете оглядел испанца с головы до ног.
– Нет, господин капитан, это ведь не он...
– удивленно пробормотал Кеммель, качая головой.
– Ох, чтоб тебя черт оседлал, утром у тебя было четыре пальца на твоей воровской лапе, а сейчас - все пять...
– Так это - не он?!
– с досадой и разочарованием пробормотал Эглофштейн.
–
Драгун обшарил карманы погонщика и с удивленным видом вытащил большой кожаный кошелек.
– Вот же он! Это мой кошелек! Ах ты, ворон, и ты еще станешь отпираться?
Он тщательно вытряс кошелек, но там не нашлось ничего, кроме маленькой головки чеснока.
– Деньги пропали!
– злобно крикнул солдат.
– Или я - гусь, которого ощипывают? Или ты за один день все спустил в свою глотку?!
Испанец молчал, беспомощно уставясь в пол.
– Так где же мои деньги? Отвечай! Ты закопал их или отдал кому-то? Есть у тебя язык - так говори!
– Бог карает меня жестокой лозой!
– тихо проговорил испанец.
– Такова Его воля. Чему должно быть, то и сбудется...
– Господин капитан!
– вмешался сержант.
– Должно быть, этот же самый вор утащил и пять дней тому назад один из чемоданов господина полковника, тот самый, где были платья и шелковые рубашки покойной госпожи...
– Довольно! Хватит!
– крикнул Эглофштейн, очевидно встревожась, как бы обвиняемый не заговорил о том, что он услышал из наших разговоров. Хватит! Он уличен в краже. Сержант, возьмите шесть человек с заряженными карабинами, ведите этого во двор и кончайте с ним!
– Да быстрее, быстрее!
– заторопил Гюнтер.
– Я не люблю попов, которые долго служат обедню!
– Ну, мне на это дело не надо столько времени, как на мессу! усмехнулся сержант. Он обернулся к драгунам, спустившимся на шум с чердака вслед за Кеммелем, и скомандовал:
– Стройся! Взять его в кольцо! Марш!
– Сеньор!
– воскликнул испанец, вырываясь из рук солдат.
– Вы же христианин! И вы хотите расстрелять меня без исповеди?!
Эглофштейн наморщил лоб. Он не хотел никакой отсрочки. Дать испанцу беспрепятственно поговорить с кем-либо, особенно - со священником, казалось ему неразумным и опасным.
– Я хочу покаяться в грехах перед смертью!
– крикнул испанец.
– Вы веруете в Бога и Пресвятую Троицу, как и я! Чтобы моя душа могла спастись, вы обязаны позвать ко мне сеньора священника или монаха из обители Санта Энгрессия!
– Ну, что тебе нужно от попов? Сказки вот ему!
– Брокендорф указал на лейтенанта Донона.
– У него такая же лысая голова, и латынь льется из его рта, как вода из фонтана!
– Кончайте! Кончайте! Сержант, выводите его!
– стонал в нетерпении Гюнтер.
– Нет!
– испанец уцепился за стол обеими руками.
– Дайте мне поговорить со священником! Всего несколько минут, не больше, чем прочесть молитву по четкам!
Но именно этого мы не могли допустить.
– Молчи, вор!
– загремел Гюнтер.
– Думаешь, я не знаю, какую проклятую ложь ты станешь выкладывать
Испанец оглядел нас, глубоко вдохнул и начал снова:
– Так послушайте меня, сеньоры! Я должен был сделать в городе одно дело. Если я буду мертв, никто уже не возьмет это на себя! Дайте мне переговорить с сеньором священником! Я не могу умереть, пока мое дело - не в его руках!
Он глядел на нас с мольбой, и пот лился по его лбу. Отчаяние вконец овладело им, он закричал плачущим голосом:
– Есть ли здесь испанский христианин, слышит ли он меня?!
– Ладно, что ты должен сделать - сделаем мы за тебя!
– отозвался Эглофштейн, нетерпеливо хлопая себя хлыстом по сапогу.
– Ну, говори, что это за работа, и ступай своей дорогой с ними!
– Как, вы хотите сделать это за меня? Вы? Вы сами?
– поразился испанец.
– Солдат должен все уметь!
– ответил Эглофштейн.
– Скорее говори, что делать? Посадить весной репу? Перекрыть крышу?
И снова испанец внимательно оглядел нас - перебрал взглядом каждого, и, казалось, ему вдруг пришла в голову какая-то новая мысль.
– Вы ведь христиане, сеньоры!
– сказал он вдруг спокойно. Поклянитесь при мне перед Матерью и Сыном, что вы исполните то, что обещаете мне!
– Да к дьяволу твои церемонии!
– крикнул Гюнтер.
– Мы - офицеры. Что мы обещали, то исполним, и этого хватит!
– Так что же ты должен сделать, что мы сделаем вместо тебя?
– повторил Эглофштейн.
– Надо продать осла? Получить долг и передать жене? Что за работа?
И в этот миг в ближнем монастыре зазвонили колокола к полуночной службе, возвещая час причастия. Ветер доносил до нас звонкие удары. Погонщик мулов сделал то, что привычно делают все испанцы, заслышав колокол, - он встал на колени, осенил себя крестом и благоговейно прошептал:
– Dios vienne. Бог явился...
– Ну! Так что за поручение? Посадить овощи? Заколоть свинью? Или забить бычка?
– Бог вам Сам скажет!
– прошептал испанец, все еще погруженный в молитву.
– Просеять муку? Хлебов напечь? Или зерно свезти на мельницу? Ответь же!
– Бог вам Сам укажет!
– с силой произнес испанец.
– Не будь идиотом! Скажи! Оставь Бога, который о тебе ничего не знает!
– Бог явился!
– торжественно сказал испанец, подымаясь с колен.
– Вы поклялись, и Бог вас услышал!
Его осанка внезапно изменилась совершенно. Он гордо стоял перед нами не жалкий и перепуганный крестьянин, а грозный фанатик, может быть пророк, равнодушный к смерти и полностью удовлетворенный обещанием, которое он только что вымаливал у нас... Ни следа страха, ничего - от убогого мужичка, уличенного в краже, - гордо и решительно шагнул он к солдату.
– Теперь, сеньор сержант, я твой. Делай свое дело!
Я теперь не могу понять, как случилось, что я в ту минуту не узнал, кто очутился в наших руках... Не сообразил, что это было за таинственное дело, которое возлагал на нас обреченный на смерть. Все мы были слепы и думали только об одном: что мы сейчас навсегда заставим молчать знающего нашу тайну...