Мастер спорта в догонялки

— Ну чё, пацаны, в расчёте? — Сплюнув, полюбопытствовал я. — Или, по-прежнему считаете, что не прав?

— Пиздец тебе, сука! — Прохрипел тот, которому я пробил «в солнышко». И, вопреки собственным словам, делая шаг назад, пообещал. — Ты, бля, пожалеешь!

— Может, с ноги добавить? — Участливо и даже с некоторой долей заботы и материнскими нотками в голосе, задал вопрос я. — А то я могу, ты только свистни!

Угрожавший мне «дед» явно сбледнул с лица. И — это было видно невооружённым глазом! — не желая получать лишнего, благоразумно заткнулся.

— Ладно, Васин… Считай, что на этот раз съехал. — Разрывая дистанцию, снял ремень и одним ловким движением намотав его на руку, уведомил меня ефрейтор. И, давая понять, что на сегодня разборки подошли, пусть и к неожиданному, но всё-таки финалу, дёрнул головой в направлении казармы. — Пизудуй пока… Хотя… — Тут он с наигранной жалостью оглядел мою обманчиво расслабленную фигуру, и протянул. — Зря ты это… В войсках так не принято…

— Так я пошёл?.. — Не стал вступать в абсолютно никому ненужную перепалку я.

И, опасаясь поворачиваться к вероятному противнику спиной, попятился.

— Свободен. — Кивнул, оставляя последнее слово за собой, ефрейтор.

И я, поначалу шагая задом, а потом, поняв, что преследовать, по крайней мере в этот раз, меня не будут, зевнул и поплёлся досыпать.

Рассуждая о «логике планирования», уступающей, под воздействием внешних факторов, «логике обстоятельств» и гадая, «хорошо это или плохо»…

С одной стороны, морду не подрихтовали. И это несомненный и огромнейший плюс! Так как, во-первых, быть битым не очень приятно… А, во-вторых, если вдруг, паче чаяний, придётся «делать ноги», то с подпорченным фейсом оставаться незаметным и слиться с толпой, гораздо тяжелее, чем без фингалов и ссадин.

С другой стороны, я немного досадовал на себя. За то, что пошёл на поводу у эмоций и, поддавшись сиюминутному порыву, не дал себя побить. И не отправился, согласно недавним намерениям, прятаться в медсанбате.

А ведь, ежели как следует подумать и немножечко разобраться, все теперешние беды и происходили оттого, что на давал себя нагнуть. И, действуя больше на инстинктах, чем прислушиваясь к голосу разума, постоянно отоваривал своих нежданных-негаданных противников, а после пожинал печальные последствия.

«Проклятый я, блядь, что ли»? — Устало думал я, заворачивая за угол. — «Другие вон, люди как люди… "Последний раз дрался в шестом классе», и всё такое. Я же, раз за разом ухитряюсь наступать на одни и те же грабли и, настучав по кумполу и другим, не менее уязвимым частям тела разным пидорасом (пардон, плохим, нехорошим людям) всё время огребаю нехилых таких неприятностей.

Тут мои размышления были прерваны, появившимся, словно чёртик из табакерки, незнакомым солдатиком.

С удивлением посмотрев на меня, он быстрым кабанчиком пробежал мимо и вскоре я услышал заполошное шипение.

— Атас, пацаны! Тревога!

При этом, никаких завывающих сирен и сполохов запускаемых в ночное небо ракетниц не наблюдалось. Но, при этом, возле казарм явно происходил какой-то нездоровый кипеш. Хотя, кипеши — они по определению не могут быть «здоровыми». А любая нештатная ситуация сопровождается перманентной суетой и некоторой нервозностью.

Не «пожар в борделе во время наводнения», совсем нет. Но небольшой ажиотаж и, скажем так, нестандартное оживление, присутствовали.

Кстати, начавшаяся движуха не затронула непосредственно нашу казарму. Хотя, ежели разобраться, какой с нас, прослуживших всего один день, спрос? Так что, я зашкерился в тени, ожидая пока выскакивающие из помещения и усаживающиеся в грузовики солдаты закончат своё дело и вяло гадал, «что это, вообще, сейчас было».

Надеясь пересидеть это веселье и потом, с лёгкой душой и чистой совестью, завалиться спать.

Только не тут-то было. И, как всегда, тщательно лелеемые планы по спокойному завершению сегодняшней ночи, накрылись медным тазом.

— Стой, Васин! — Негромко позвал меня, подкравшийся сзади ефрейтор. И, подойдя ко мне вплотную, сообщил не радостную новость. — Ты ему челюсть сломал. И, похоху, сотряс обеспечил…

— Бывает. — Равнодушно пожал плечами я. — Или, помочь в медчасть дотащить?

— Дебил ты, Васин… — Горько вздохнул ефрейтор. — Уклонение от боевой или учебной тревоги, чревато очень большими неприятностями. А у Нехайло и так взысканий куча… В дисбат, в принципе, не загремит но… На дембель рискует уйти последним…

— А я тут при чём? — Искренне недоумевая, вылупился я на озвучившего, в общем и целом никак не касающиеся меня новости, собеседнику.

— Короче, мы тут с мужиками подумали… Оденешь его гимнастёрку и поедешь с нами. В этом шухере никто особенно приглядываться не будет. Нас просто по головам пересчитают и всё. А Нехайло проблюётся и отсидится в каптёрке. Как вернёмся, по тихому слиняешь в свою казарму. А дальше мы уж сами.

— А если до подъёма на получится? — Попытался соскочить с мутной и никуда не упёршейся мне темы, я. — Тогда МНЕ пиздец, получается?

— Не сцы, пескарь! Прикроем! — Обнадёжил и пообещал покровительство ефрейтор. И, делая тонкий намёк на толстые обстоятельства, прищурился. — Ты хоть понимаешь, салага, что с дедами дружить нужно?

Глава 25

Мда-а… Дилемма, блядь! (Как всегда, при подобном казусе, от всей души прошу прощения за мой французский).

И что теперь делать? Как поступить, чтобы, согласно известной народной мудрости «и рыбку съесть и… скажем так, соблюсти остальные, прямо и косвенно затрагивающие нас, любимых, интересы»?

С одной стороны, язык так и чесался, послать приставучего ефрейтора нахуй (то есть, извиняюсь отказать ему в максимально вежливой форме, ссылаясь на невозможность чем-нибудь помочь и, конечно же, мифические обстоятельства непреодолимой силы). Сделав могучую подляну этому зажравшемуся уёбку (да-да, извиняюсь, плохому, наглому и потерявшему последние остатки совести, человеку).

А с другой стороны, прямо «хрен его знает»…

Не то, чтобы я сильно боялся гнева раньше начавших тянуть армейскую лямку «старших товарищей». Точнее, мне было абсолютно похуй (индифферентно и равнохуйственно. Блядь!!! Когда я уже привыкну, как все относительно нормальные люди, разговаривать и думать «безматовым, литературным языком»?). И я ничуточки не испугался завуалированных угроз и «тонких намёков».

Но ведь, с другой стороны — предложил-то он по человечески. Практически в открытую заявив, что местная «мафия» согласна закрыть глаза на мои неосторожные выебоны (виноват, на отпор попытке давления и сопротивление буллингу) и, вроде бы, даже обещал протекцию в будущем.