Мать ветров

Он же первым спрыгнул с остановившихся у трех построек саней, ухнул с головой в пушистый снег, но не спасовал перед трудностью и помчался прорывать тоннели в белой толще пухляка.

— Сначала стреляем, потом взрываем? — беспечно уточнил у Арджуны Артур.

— Да, — кивнул эльф и подал знак Саиду с Али, чтобы они проверили мишени. Подозвал к себе Шалома: — Будь начеку. Все перевязочные материалы держи под рукой. Герду близко к Милошу не пускай, все-таки она в положении, но она тоже должна быть готова оказать помощь по первому твоему слову. Зосю и Марлен не припрягай. Если что случится с Милошем на глазах у Зоси... Пусть лучше Марлен присматривает за ней, а себе еще отряди в помощницы Хельгу. Ясно?

— Так точно, — ответил чародей.

Обернулся к супругу и на миг позабыл обо всех вероятных трудностях. Эрвин сидел на корточках и валял в снегу рыжий комок меха. Фенрир вертелся из стороны в сторону, повизгивал от удовольствия и то и дело норовил вылизать ладони хозяина. Шалом взял себя в руки, вернул приличествующую магу серьезность и позвал Эрвина:

— Возьми Фенрира на поводок, держи крепко, хорошо?

Тем временем Отто и Мариуш, ворча под нос о несправедливости жизни, распрягли лошадей, обвязали им головы тряпками и повели подальше от экспериментальной площадки. Зося и Марлен, притихшие, собранные, устроились на санях рядом с Арджуной. Шалом раздал указания своим подручным и велел Марчелло с Петрой глядеть в оба. Их физическая сила могла пригодиться в любой момент. Али и Саид заняли самую выгодную для наблюдения позицию.

Милош, чуть посмеиваясь над всей этой тревожной суетой, спокойно засыпал порох в ствол ружья, примял его пыжом, послал следом пулю и размеренно водил вверх-вниз шомполом, как следует фиксируя второй пыж. Саид не удержался и шепнул Али на ухо все, что думал об этом движении.

— А где язвительные комментарии по поводу длительности процесса по сравнению со стрельбой из твоего любимого лука? — поинтересовался Милош у Арджуны. Эльф хмыкнул, но зато вспомнил, как дышать.

— Ты стреляй, стреляй, братишка, а то никакой выдержки не хватает уже на это безобразие смотреть! — крикнул Саид.

Воздух был чуть влажным, но Милош прикинул, что порох вряд ли успеет отсыреть. Аккуратно высыпал черный порошок на полку, взял из рук Арджуны тлеющий фитиль и закрепил его в замке.

В пронзительной снежной тишине отчетливо послышался хлопок. Над стволом ярко вспыхнуло, а следом раздался выстрел.

— Ебать-колотить! Получилось! — внезапно впервые при всем честном народе выругался Артур, слетел с саней, бухнулся в снег, вылез из него и разом обнял и ружье, и Милоша. — Я все рассчитывал, чтобы искры в глаза не попали, все боялся... Нет, ну получилось же, ребята, это же совершенно расчудесно!

— Не торопись радоваться, еще пистолет впереди, — осадил художника Арджуна. Теперь он вспомнил не только как дышать, но и как доставать из-под языка колючки.

— Ты зануда! Его-то так близко к лицу не подносить!

— Отойди-ка, — добродушно улыбнулся Милош. Зарядил пистолет, повернул ключ, взводя пружину, нажал на спусковой крючок — и следующий выстрел сорвал бурные аплодисменты.

Пока Зося придирчиво изучала лицо сына, проверяя, точно ли нет серьезных ожогов, а другие зрители яростно сравнивали недостатки и преимущества двух видов огнестрельного оружия, Али и Саид отправились к мишеням.

— В яблочко, — заметил Али, трогая отверстия в щите. Покачал головой: — Но Милош — опытный стрелок. Что скажешь, быстро ли научатся новички?

— Всяко быстрее, чем стрелять из лука, — ответил, поворошив кудряшки, Саид. — Только дисциплина должна быть железной.

— О да. Лишнего пороха на полку сыпанешь и без глаза останешься... Шалом?

Братья развернулись к чародею.

— Обсуждаете преимущества огнестрела перед луком? На то, что дыра в щите больше, чем от стрелы, внимание обратили? И не забывайте, что пуля маленькая, и как она пройдет по телу, я лично представить не могу. А если уж застрянет...

— М-да. Я бы не хотел эту хер... пулю словить, — отчитался Саид.

— Не самое милосердное оружие, — согласился Али. Грустно улыбнулся: — Только, Шалом, его уже доставили в Лимерию. Вопрос нескольких месяцев, когда его начнут производить в Грюнланде. Боюсь, у нас нет выбора.

— Само собой, мальчики, — развел руками Шалом. — Просто я думаю о том, что нам, медикам, надо как следует подготовиться к лечению подобных ран. Раздобуду пару-тройку свежих трупов, и постреляем по ним. Мертвое тело — не живое, но все лучше, чем ничего.

Испытания пороха в чистом поле и подрыв трех опытных построек прошли практически без сучка без задоринки. Последнее, самое прочное сооружение, взлетело на воздух не сразу. Пришлось заложить под него заряд покрупнее.

Разве что Фенрир запрыгнул на руки к Эрвину и категорически отказывался спускаться на землю, наверное, добрых четверть часа, а Мариуш и Отто успокаивали перепуганных лошадей.

Впрочем, эйфория от удачного испытания скоро поутихла. Вслед за Шаломом каждый подумал о том, что может сотворить с человеком крошечная, по сравнению со стрелой, пуля, а Милош добил товарищей рассказом о ранении и смерти своего капитана Фрэнсиса О’Конора. На месте раскуроченных взрывами досок отчетливо виделись переломанные человеческие кости, разорванные внутренности... Бурые пятна крови и содержимое кишок — на белой россыпи звездочек известкового шпата.

— Но доски и камни могут быть просто досками и камнями, — заметил Эрвин, поглаживая рыжую шерстку все еще беспокойного пса.

— Да, конечно, — торопливо согласился Артур, выныривая из глубоких раздумий. — С помощью пороха можно сносить ветхие строения, прокладывать дороги в горах... Я не знаю, не жил в горах, тут уж гномам виднее.

— Гномы найдут ему применение, не сомневайся! — подала голос Зося. Покрутила в руках почерневший от взрыва камень и сказала, чуть с вызовом глядя на Шалома: — А ведь это будет тоже насилие. Над горами. Помнится, ты когда-то рассказывал нам о насилии в двух разных мирах. Не хочешь ли добавить что теперь?

— Спасибо, Ева, что напомнила. Безусловно, хочу. Товарищи, мы с вами долгое время размышляли, искали некую универсальную формулу доброго, если позволите столь неуместное слово, насилия. Так алхимики искали формулу философского камня, и случайно ли одним из символов этого камня является знак змея Уробороса, знак бесконечности? Некоторые не оставляют своих попыток до сих пор, а я, признаться, отступаю. Потому что универсальной формулы доброго, оправданного насилия — нет. Всерьез на эту мысль меня натолкнули слова Хельги. Помнишь, ты говорила о том, что чем более правым чувствует себя палач, тем страшнее, разрушительнее это чувство для него самого? А дальше факты посыпались как из рога изобилия. Ева, недавно ты не позволила отчаявшейся пациентке избавиться от бремени. Ты, как опытная повитуха, знаешь, что сейчас подобные операции могут не только покалечить женщину, сделать ее бесплодной, но и попросту убить. И все же ты сокрушалась, что у тебя нет волшебного средства, которое бы позволяло прервать беременность в некоторых случаях, когда женщина с высокой вероятностью может не пережить роды. Сколько видов насилия ты уже насчитала?

— Ребенок мучает мать, когда появляется на свет — раз. Мать рожает ребенка насильно, не спрашивая его желания — два. Мать не желает ребенка, но рожает его, насилуя себя — три. Ребенок убивает мать во время родов — четыре. Если бы умели оперировать лучше, то убийство ребенка во имя спасения матери — пять, — неторопливо перечислила Зося.

— Ты, медик, видишь универсальный ответ на вопрос о насилии?

— Ребенка никто никогда не спросит, это данность. Остальное... Пока я универсально категорически против прерывания беременности. Нельзя же калечить девчонок на всю жизнь! В самом крайнем случае, если я точно пойму, что это убьет мою пациентку... Но тогда решать должна не я, а несколько медиков, сама женщина и, вероятно, муж... Не знаю, но скорее универсальное решение выглядит как максимальное насилие над матерью. Сейчас, на данном этапе развития медицины.