Мать ветров

— Говорил. Но работа в моей тюрьме строится на добровольной основе. Заключенных не вынуждают работать. А здесь у них не только нет выбора, им еще и нормы добычи руды выдают. Марта, ты своими глазами видела, какие среди заключенных попадаются доходяги. Прирожденные рудокопы! И, кроме того, от оплачиваемого принудительного до рабского принудительного труда — один шаг. Как здоровому волку иной раз недалеко до бешенства.

— Прости, пожалуйста, но мне все чаще кажется, что вы в Ясене воспринимаете пророчество Шалома как религиозную догму, — вступил в беседу Тиль. — Мы же революционеры! Мы обязаны анализировать конкретную обстановку, а не следовать заповедям, записанным на скрижалях.

Али раскрыл было рот, чтобы горячо возразить, чтобы пересказать последние идеи Марчелло, которые как раз основывались на анализе конкретных новейших данных, но почему-то передумал и сделал вид, что зевает.

— Все, на правах лекаря гоню вас отдыхать, — рассмеялся Тиль, пожал товарищам руки и вышел в соседнюю комнатку. За ним отправились Марта и Мария, расцеловав перед сном Али и Отто.

Вдруг Мария задержалась на пороге, развернулась и присела между друзьями. В неизменно спокойных серых глазах женщины Али прочитал смертную тоску.

— Марта и Анджей подумывают уйти из коммуны, — шепнула она и отправилась вслед за подругой на отведенную им постель.

— Отто. Не говори мне, что это оно, — выдохнул Али, как только дверь закрылась.

— Говорить — не буду, — хмуро отозвался рыжий.

Оба провалились в тревожный сон, наполненный гложущими душу предчувствиями.

— Туточки вот они и жили, — приветливо прогудел кузнец, пропуская в дом Зосю и ее спутников. Вошел последним, широким жестом предложил гостям присесть на лавки, а сам подошел к растопленному очагу. — Много лет миновало, кузнецов пять здесь останавливалось, а в последние лет двадцать я живу. Сами понимаете, и кровать другая стоит, и лавки, вон, новехонькие, и стол. Сундук с той поры только остался да печь. Я подправил немного, как сыпаться стала, кое-какие камни сменил. Добрая печь, еще моим внукам послужит, коли сын остепенится да женится.

Зося хотела было заверить невероятно располагающего к себе кузнеца, что непременно остепенится, уж она по своему Саиду знает. Хотела, да не могла вымолвить ни слова.

Слобода Смерёта, через которую пролегал их путь на север. Тот самый дом, где много лет назад жили ее друзья. Этот сундук, темный, приземистый, надежный, помнил одежду Кахала и Горана. Этот очаг видел, как они любили друг друга, а пламя, юное пламя, вечное пламя, впитало в себя жар их поцелуев. Зося отвела взгляд, посмотрела за окно — на далекие вершины, укрытые вечными снегами. Одни снежинки сбегали вниз в комьях лавины, другие падали на место ушедших, но снега лежат, холодные, сверкающие, и пролежат еще невесть сколько лет.

Память немолодой женщины безошибочно отыскала в россыпях образов щедрое тепло сердца в серых глазах Горана и обжигающий лед мысли в голубых глазах Кахала. Теперь на нее тоже смотрели серые и голубые глаза Артура и Хельги. Живые, жадные, беззаботные. Они восхищались рассказами об ушедших людях, но яркая, насыщенная зрелость звала их в бурный мир настоящего и будущего.

Сама же Зося будто застыла на изломе времен, а ненасытное пламя поглощало ушедших молодыми, а снег все падал и падал на волосы случайно уцелевших.

Чуткая рука Марлен легла на плечо, пробуждая ведьму. Зося неторопливо откинула за спину тяжелую косу и произнесла тем голосом, каким рассказывала колдовские сказки своим сыновьям:

— Вот здесь-то, мои хорошие, и есть начало Фёна.

— Да неужто? — немолодой кузнец по-детски восторженно ахнул и с благоговением воззрился на изученный до мельчайшей щербинки очаг. Недоверчиво переспросил: — Так это о них поют менестрели на ярмарках?

— О них, о них, — усмехнулась ведьма, довольная эффектом. Посерьезнела: — Здесь начался наш путь, но где и чем он закончится?

— Чем бы ни закончился, мама, — ласково ответила Хельга. — Этот путь стоит того, чтобы по нему идти.

Комментарий к Глава 14. Жар и холод * Об особенностях восприятия у некоторых аутистов пишет Тара Делани. Вероятно, легкие прикосновения их нервная система не в состоянии четко идентифицировать, а потому воспринимает как угрозу.

Отсутствие поцелуев в любовной практике честно взято из книги Луиса Сепульведы «Старик, который читал любовные романы». В книге он пишет об одном из индейских племен Амазонии.

Проблемы в трудовых лагерях честно взяты из «Очерков преступного мира» Варлама Шаламова, а также из его художественных произведений.

====== Глава 15. Имеющий уши ======

Зеленые долины Грюнланда с трех сторон были зажаты в тиски возвышенностей.

На западе невысокие Черные Холмы представлялись опасными, но прозаически: здесь можно было сорваться в пропасть, угодить на зуб медведю, столкнуться с голодными беглыми крестьянами или беспринципными разбойниками. Бедные рудами и камнями, они не привлекали к себе внимания. Несколько дорог связывало Грюнланд с соседней Ромалией, а в остальном горы были предоставлены сами себе и лишь слегка досаждали обеим странам, поскольку давали приют сомнительным личностям. Кто же знал, что однажды некоторые из этих личностей спустятся с гор, поддержат крестьянское восстание, оттяпают у Грюнланда северо-западные княжества и сделают их Республикой? Впрочем, самые плодородные угодья на юге, бывшие земли пиктов на востоке и новые колонии позволяли короне не слишком печалиться по поводу потери своего медвежьего угла.

Эльфьи Холмы на юге внушали людям ужас. Эти прелестные, окутанные зеленой вуалью леса, что мягко струились в неизменно дрожащем туманном воздухе, таили в себе угрозу, тем более коварную, что облик ее был нежным и волшебным. Пушистые подушки трав и мха звали преклонить усталую голову, а под ними скрывалась безжалостная трясина. В кустах, усыпанных ароматными цветками, запросто мог прятаться василиск. В сумраке чащи вспыхивали капризные мерцающие огоньки, которые могли вывести путника к свету, а могли заманить туда, откуда никто еще не вернулся. Тех же счастливчиков, что невредимыми преодолевали перевалы, еще с неделю мучили странные видения, а иные вовсе сходили с ума. Лесные эльфы, среди которых водились могущественные маги, были так же непредсказуемы, как и здешняя природа. И в то же время кошмары и загадки Эльфьих Холмов казались довольно конкретными. Это просто рассадник магии, а с появлением пороха люди выяснили: даже великим магам не чужд страх.

Волчьи Клыки на севере нависали над долинами жутью неизведанной. Да, кайму относительно низких гор, богатых всяческими полезностями, заселяли гномы. А дальше... Дальше не рвались ни гномы, ни люди. Редкие путешественники отваживались пройти в глубь горных гряд. Одни возвращались и говорили, что на много дней пути нет ни дичи, ни съедобных растений, ни золота. Другие вбегали в дома, бледные и холодные от страха, но о причинах этого страха помалкивали. Третьи пропадали навсегда в мире скал, снега и льда.

Ходили слухи, что здесь много веков назад скрылись последние вервольфы. Они совсем одичали, окончательно потеряли человеческий облик и рыскали по горам, охотясь на все живое. Рассказывали, что именно в Волчьи Клыки бежали вампиры, которых прогнали мужественные воины Ордена Пламени. И огненная вера людей, и ледяная вера гномов, и ветхие суеверия одинаково помещали на севере обители демонов, йотунов и нечистой силы.

На смешанную экспедицию из гномов и людей в последнем гномьем поселении смотрели как на скопище безумцев. Жители последнего человеческого жилья, слободы Смерёты, неделей раньше провожали их такими же взглядами.