Мать ветров

Скорее всего, седой бородач, севший за убийство зятя, не был единственным зачинщиком бунта, во время которого часть заключенного требовала снизить нормы. Но Али понял, что товарищей он не выдаст. Да в принципе и ни к чему.

— Дашь показания перед комендантом? Срок тебе не надбавят, может, оштрафуют немного. Но облегчение выйдет всем.

— Кому облегчение, а мне — петля от них, — невесело ухмыльнулся мужик.

— Я сделаю так, что они ничего не узнают. Обещаю, — горячо заверил собеседника Али и, поймав его согласный взгляд, перешел к следующей группе.

А часом позже он уже спорил с комендантом.

— Ты хочешь, чтобы я охрану напрягал и всю эту чехарду устроил ради безопасности праведного бунтовщика? Товарищ Али, ей-ей, херней ты страдаешь! Да и не узнает никто, подумаешь, кого в комендатуру вызвали.

— А если узнают? Тебе еще один висяк нужен?

— Да не будет ничего... И носишься же ты с ним! Правду про тебя говорили, а я не верил. Думал, у фёнов строго все, железно было. А ты сопли с ними разводишь. Знаешь, за что этот твой дедок сидит? Мужа дочки топором зарубил!

— Знаю, он сам признался, — пожал плечами Али. Наклонился вперед и спросил ласково: — А ты знаешь, скольких людей убил я?

— Не-а, — растерянно выдохнул комендант. Ага, побледнел слегка. Сам-то в боях за Республику не участвовал, в подполье не воевал.

— И я не знаю. Со счета сбился. Но помню, что в Пиране троих я сжег заживо.

— Я тебя понял. Все сделаю.

Три веточки с нацарапанными на них знаками нашли уже после заката, когда залихорадило еще четверых. Как не проглядели? Палочки и палочки, мало ли что в земле прикопано бывает.

Герду скрутило мгновенно, стоило ей взять находку в руки.

— Лещина... Знал, на чем... царапать, — еле выговорила оборотица, стараясь не взвыть от удушающего жара и боли. Рыкнула на Милоша, прикоснувшегося к ней: — Не трожь! На тебя...

— Молчи, — велел Милош и отнес Герду в сторону от жутких веточек. — Я позову Ансельма.

Явившийся жрец хлопал ресницами так растерянно, что Герда заулыбалась бы от умиления, кабы не жар.

— Вы же не верите в богов, — сказал он, переводя изумленный взгляд с одного медика на другого.

— Зато мы знаем, что магия реальна, и в основе ваших ритуалов вполне могут лежать действенные заклинания, — объяснил Милош. — В любом случае, пока вестовой пришлет сюда серьезного мага, мы не можем сидеть и ждать. Читай экзорцим!

Похоже, впервые в жизни Ансельм настолько ответственно подошел к своим жреческим обязанностям. Он принес все нужные благовония и травы, прочитал все необходимые слова, но Герда по-прежнему едва дышала, и даже могучий Милош оказался бессилен перед заклятием. Его тоже убивала горячка.

— Боги, вы меня слышите? — прошипел Ансельм, глядя в равнодушное звездное небо. — Попробуйте не помочь, и я прокляну вас, перестану верить...

В полночной гробовой тишине послышался отчетливый стук копыт двух лошадей.

— Не пойду! Страшно, товарищ чекист! Что вы со мной хотите сделать? Не пойду, боюсь, отпустите! — отчаянно верещал чей-то незнакомый голос.

— Не бойся, честным людям нечего боятся, — весело отвечал другой голос, до замирания сердца родной.

Вскоре измученные медики и занемогший жрец увидели Саида собственной персоной, а рядом с ним бившегося в панике мужичка.

— Что случилось? — ровным от ужаса тоном спросил Саид, когда увидел на земле жену, брата и друга.

— У него спроси, — ответил самый здоровый из троих Ансельм.

— Исправлю, все исправлю, — залепетал мужичок. — Только сумку мою дайте... Там все... Все исправлю...

На радость сил не осталось, похоже, даже у Фенрира и Баськи, которых явно растревожило непонятное поведение и разъединение семей. Просто всей толпой они сгрудились в одной комнате и тесно жались друг к другу, жадно впитывая мягкое, здоровое тепло родных тел. Камилла и Шамиль не отлипали от Милоша, благо, оба прекрасно умещались у него на коленях. Герда подгребла к себе всех троих детей, а наименее пострадавший, хотя и вымотанный дорогой Саид то подливал в кружки сбитень, то лохматил кудри Радко, которого ощутимо трясло после пережитого. На пальце мальчика уютно поблескивал рубин.

— Я за него держался, когда свои симптомы анализировал, — заметил, преодолевая стук зубов, Радко. — Мама, папа, где вы такого друга умудрились найти, который и после смерти нас оберегает?

— В лесу, — хором ответили Саид и Герда и нервно расхохотались.

— Кто по грибы в лес ходит, кто по друзья, — сказала Мира. Заботы о младшей сестренке и страха за братишку ей хватило с лихвой, и змейские интонации вышли не очень убедительными.

— Кто друзей в поле выращивает, — поддержал племянницу Милош. — Ребята, я серьезно. Я еще днем думал о том, что на здешних полях растут не хлеба и овощи, а настоящие люди. Поверьте, я помню эпидемию в Альчикчик. И сегодня все сработали просто безупречно. Будь у нас среди людей не магическая, а подлинная эпидемия, мы бы вышли из нее с минимально возможными потерями.

— Как это вообще работает? — задумчиво проговорил Шамиль. — Заклинания подпитывались настоящей чумой коров?

— Похоже на то, но пусть наши маги еще посмотрят, — ответила Герда.

— И главный вопрос: кому это надо, — Саид взъерошил кудри, опять не свои, а Радко, и оглядел родных. — Наш контрик помалкивает, несет всякую чушь, но даже через пару дней допросов он не назовет больше одного имени. Слишком мелкая рыбешка, а дело-то жирное. Совершенно точно под удар попали бы три коммуны... Да наша и так попала, сколько коров полегло и еще поляжет. В общем, прицельно били именно по общественным хозяйствам, и это вряд ли аристократия. Камилла?

— Вряд ли. Барину, по большому счету, все равно, с общего ли хозяйства взимать подати или же с индивидуальных.

— Уа-а-а! — высказала свое мнение Лейла. Молоко в одной маминой груди закончилось, и малышка требовала вторую. В качестве компенсации морального ущерба за целый день на растительных кашках.

Из каждого барака вызывали на допрос по три-четыре человека, чтобы в общей толпе затерялся седой бородач. Попутно выяснились более мелкие, но значимые подробности доселе скрытой от коменданта лагерной жизни. Вся эта канитель улеглась к утру, и комендант, проверив посты, с чистой душой завалился спать.

Компания бывших фёнов тоже собиралась на боковую. Оставалось обменяться короткими мнениями.

— Контрой не пахнет, — убежденно сообщила Мария.

— Просто недостатки в организации работы лагеря, — поддержала подругу Марта.

— И ведь инициаторы этого, — Али выразительно махнул рукой, чтобы не материться. — Они от чистого сердца хотели как лучше. Только с головой забыли посоветоваться.

— Али, ты уверен? — переспросила Марта. — Я вижу, тебе не нравится лагерь в принципе. Но разве трудовое перевоспитание — это плохо? Вспомни, ты сам говорил, как интересная, нужная работа меняла многих твоих подопечных.