Мелиан. Охота Дикой Кошки

столетия.

Возможно, здесь и время течёт по-другому? Здесь, в Коннемаре, по ту сторону Междумирья?

Я медленно побрела вдоль берега, вздрагивая всякий раз, когда нога проваливалась в вязкий

песок. Чудилось, что пальцы вот-вот нащупают чей-нибудь жесткий панцирь, замершие в

ожидании клешни или жадно раззявленную слюнявую пасть. Отгоняя эти жуткие образы, я

тряхнула волосами и беспомощно огляделась.

Туман, поглотивший остров, стал гуще и плотнее с прошлого раза. Теперь я могла разглядеть

только одинокие скалы, гнилыми зубами торчащие из песка, да каменистую почву, обрывающуюся

во мгле. Ветра не было, но воздух колыхался, обдавая кожу ледяным дыханием и запуская мерзлые

щупальца под лохмотья.

Зачем я здесь?

Пожалуй, только один... Только одно существо способно дать ответ.

Я остановилась, подняла голову и громко прокричала:

– Синеглазый!

Ни песчинки не шелохнулось. Только волны продолжали гневно грызть берег. Я сжала кулаки и

крикнула снова:

– Синеглазый! Отзовись, Хэлль тебя побери! Я знаю, что ты здесь! Ты всегда оказываешься рядом,

когда я проваливаюсь в эти кошмары!

И вновь ответом была тишина. Я медленно опустила руки и замерла, пытаясь уловить хотя бы

ничтожный звук.

Тщетно.

Как странно. Почему я продолжаю так упорно ждать его появления, когда даже не знаю, кто он

такой? Наверное, уже привыкла к его незримому присутствию и неожиданным появлениям то тут,

то там.

Я сделала глубокий вдох, ощутив лёгкий аромат затхлости, и предприняла последнюю попытку.

– Синеглазый, или как там тебя зовут на самом деле!

Связки в горле завибрировали, но голоса я не услышала. А ещё через мгновение...

По окутывавшему все вокруг туману прошла волна пульсации, заставившая его пласты дрогнуть и

сдвинуться - точь-в-точь кислый кисель(176). Океан вздыбился и отхлынул, обнажив полосу

пористого песка, а мощный порыв ветра, возникший из ниоткуда, с гневным свистом пронесся надо

мной, почти сбив с ног. Я инстинктивно вцепилась в лохмотья, показавшиеся едва ли не родными.

Ветер шипел и рвал их, как обезумевший любовник.

Я даже не успела толком удивиться стремительной перемене погоды.

212

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

Всё стало светлым, как в ночь на изломе лета. Небо съёжилось, посерело, а потом окрасилось в

ярко-алый закатный цвет. Я замерла, чувствуя, как в горле встает преграда, мешающая сделать

вдох. Под рёбрами потянуло и закололо: что-то подсказывало: вот-вот произойдет нечто жуткое.

Комок в горле лопнул. Воздух торжествующе ворвался в лёгкие, отозвавшись покалыванием в

висках. Небо вспыхнуло и расцвело десятками обжигающе ярких солнц. Тело опалила волна огня,

ринувшегося на землю. Я упала навзничь, прикрыв голову руками. Я сделала это, повинуясь

слепому инстинкту: при таком пекле сгорю через мгновение!

Я осталась цела. Прокатившись по земле безжалостной лавиной, огонь исчез, не оставив на коже

даже волдырей. Подарив на прощание яркую вспышку, солнца в небе сгинули так же

стремительно, как и появились, оставив меня в кромешной тьме. Отдышавшись, я села на колени,

утирая лицо от налипшего песка. Руки дрожали, а сердце отплясывало лихой кракадан(177) после

пережитого.

– Что это за хэллевщина?
– пробормотала я, обращаясь в пустоту: очень хотелось услышать звук

собственного голоса и окончательно убедиться в том, что я жива. На сей раз у меня это получилось,

правда, из горла вырвался лишь беспомощный сип.

Погибнув в Междумирье, гибнешь и по ту сторону. Лах’эддинец – прекрасное тому подтверждение.

Дыхание снова сбилось. Повинуясь внезапной догадке, я подняла голову и не ошиблась: вокруг

опять посветлело. На этот раз обошлось без вспышек. Пришел черёд острова. Стоило моргнуть, как

природа кардинально изменилась. Море испарилось, а песок приобрел оттенок белого золота,

такого яркого, что из глаз немедленно хлынули слёзы. Я очутилась в пустыне с торчащими то там,

то сям чёрными скалами, угрожающе скалящимися острыми вершинами в небо. Сначала

почудилось, что пустыня бугрится маленькими круглыми кочками, но потом я поняла: это

человеческие черепа! Вокруг были разбросаны сотни выбеленных временем костей, черепов и

позвонков. Наверху мельтешило что-то чёрное.

Воздух, набившийся в легкие, стал жарким и жёстким, как пемза. Я скорчилась, пытаясь

откашляться.

Вдох. Внутренности стискивает невидимая когтистая лапа.