Мельничиха из Тихого Омута

Спустившись на первый этаж, мы увидели упавшую печную заслонку.

– Её кто-то уронил, - шепнула я Жонкелии, оглядываясь по углам.

Но старуха поставила свечку на стол и села на лавку, зевнув.

– Ты спятила, - заявила мамаша Жо.
– Дверь заперта, окна закрыты ставнями. Кто сюда, по-твоему, залезет?

– Моргелюты, например? Духи озера, - подсказала я. Спокойствие старухи бесило, если быть честной. И мне хотелось сбить с неё спесь хоть немножечко.

Но я недооценила мыслительные процессы бабули.

– Пол сухой, - сказала она и опять зевнула.
– Если бы это были духи озера, тут везде воды было бы поналито. Мужика тебе надо. Чтобы ночью была занята не глупостями.

– Подождите вы со своими мужиками, мамаша, - огрызнулась я, начиная подозревать, что на предложение судьи старуха согласилась не из-за моей безопасности и не ради того, чтобы было кому мешки таскать.
– Вы на полставки деревенской сводней, что ли, подрабатываете? Берите-ка метлу и пойдемте проверим чулан. Будете прикрывать меня с тылу. Со спины, то есть.

– И что ты никак не уймёшься, - заворчала Жонкелия, но взяла и свечу, и метлу.

Мы проверили весь первый этаж, и кладовые, и даже опять поднялись по лестнице, но на мельнице кроме нас никого не обнаружилось.

– И всё-таки здесь кто-то был, - упорствовала я, стараясь не смотреть на Жонкелию, потому что на физиономии у нее было написано «я же говорила», а в глазах читалось «ты же сумасшедшая».
– Я слышала, как здесь ходили, и кто-то звал курицу.

– Курицу?
– переспросила она.
– Куры во дворе, между прочим.

– Курочка-цокотурочка...
– пробормотала я.

Почему эти куры постоянно всплывают? Куры, куры - они везде. Куры денег не клюют. Бриско сколотил состояние на курочках. Курочка-цокотурочка. Какое дурацкое слово -цокотурочка.

Моя курочка-цокотурочка, по двору ходит, крылья расправляет, меня потешает...

И песня, которую напевал Римсби на дороге, когда застукал нас с судьей, тоже дурацкой.

– Зернышки просит, денежки приносит, - произнесла я вслух.
– Мамашенька, а вы знаете песню про курочку-цокотурочку?

– Кто же её не знает?
– удивилась она, пристраивая метлу на плечо.
– Её всегда на свадьбах поют. Бриско всегда был запевалой. У него голос был сильный, густой, он всегда про курочку на всех свадьбах заводил. Весёлый был, да, - Жонкелия помрачнела, а потом решительно сказала: - Всё, идём спать. Нам вставать рано. Зерно, знаешь ли, себя не перемелет.

– Ваш сын бывал на свадьбах?
– уточнила я, уже понимая, что села в лужу. Да что там -села. Плюхнулась в неё с головой.

– Ни одной свадьбы не пропускал, - подтвердила старуха.
– И петь любил, и плясать... А почему ты спрашиваешь?

– Да так, для информации, - ответила я по-русски, а потом добавила уже на понятном Жонкелии языке: - Занятная получается курочка. то есть песня.

– Что в ней занятного?
– старуха пожала плечами.
– Ты как хочешь, а я иду спать. Можешь одна тут до утра кур ловить. Или ворон.

Разумеется, я не осталась внизу одна, а поднялась за Жонкелией в комнату. Курочки -курочками, а на вранье судья меня подловил. Когда сказал, что Бриско был человеком нелюдимым и терпеть не мог свадьбы. А Бриско, как раз, не сидел дома. И на свадьбах веселился с большим удовольствием, если верить Жонкелии. А не верить ей у меня было оснований гораздо меньше, чем подозревать судью в правдивости и чистосердечии.

Мне было досадно, что так легко попалась в ловушку, но я утешала себя тем, что вдова всегда может списать некоторую забывчивость на последствия стресса после смерти мужа. На это и будем упирать - помутилось немного в голове, что-то подзабылось. Извиняйте, ваша честь.

А ведь Жонкелия предупреждала, что судья не просто так вертится возле нашей мельницы. Тоже решил припасть к богатству покойного Бриско? Но ведь замуж-то меня не зовет.

Если только не положил глаз на Жонкелию.

Я улеглась в постель, не слушая ворчания своей свекрови, и сердито укрылась до самого подбородка. По мельнице кто-то бродит, мне не показалось. И моргелюты, скорее всего, говорили правду - они тут ни при чем. Кому-то ещё не даёт покоя наследство Бриско. Но почему - курочки?..

Глава 12. В Тихом Омуте тихо не бывает

Утром почти все страхи и переживания позабылись, потому что времени на них не было. На рассвете я первым делом наведалась к мельничному колесу и обнаружила там трёх ещё шевелящих жабрами рыбин в корзине. Моргелюты выполнили всё отлично, и я с трудом утащила утренний улов в кухню. Затопив печь, я сделала тесто для пит, потом нарубила лук и по уже отработанной схеме начала выпекать лепешки одновременно с запекавшимся луком.

Пришли наши новые бесплатные работники, и мы с Жонкелией впервые за последнее время наблюдали за процессом помолки, а не сами таскали тяжелые мешки. Мамаша Жо быстро вошла во вкус, и начала увлеченно командовать - куда унести, куда засыпать и куда поставить.

Не знаю, что было причиной - командный бас мамаши, наши с ней обновки или внушение судьи, но работники вели себя смирно, трудились исправно, и отлично позавтракали моим фирменным омлетом, нахваливая и угощение, и хозяйку.

Когда часов в девять к мельнице потянулись крестьяне, я уже готова была выдать не только муку, но и теплые питы с луковым салатом.

– Доброе утро!
– приветствовала я наших клиентов, угощая их лепешками.
– Рада вас видеть! Доброго утра и приятного аппетита! Перекусите, пока мы будем грузить ваши мешки.

Мне было приятно, что крестьяне, которые раньше никак не воспринимали Эдит-замарашку, сейчас разговаривали со мной уважительно, и в их обращении «хозяйка» теперь не было иронии.

– Значит, заработала мельница?
– спросил один из крестьян, угостившись луковой лепешкой.

– Вашими молитвами, - ответила я с улыбкой.

– Признаться, я бы ездил на графскую мельницу, - разоткровенничался крестьянин, дожевывая питу, - мне туда ближе, но сюда - приятнее. Угощают тут вкусно, да и вы такая

– ничего себе дамочка. А уж чулочки у вас...

– Берегись, папаша!
– ответили ему со смехом другие крестьяне.
– Ты про свою жену, видно, забыл. Так она тебе напомнит, когда домой вернешься!

Я старалась быть милой со всеми, но заигрывания пресекала на корню. Хватило мне женихов. После одного до сих пор ещё смеяться было больно - болела щека.