Мельничиха из Тихого Омута

Сегодня же ночью надо поговорить с этими водяными поганцами. Не слишком ругать - они ведь защитили меня, но объяснить, что топить людей не следует. Любых людей, даже самых злобных.

Дотолкав тележку до мельницы, я была встречена Жонкелией. Покупки произвели впечатление - разбирая их, старуха раскраснелась, заволновалась. Она поставила продукты на полку в холодной кладовой и застыла, глядя на них, будто не верила собственным глазам.

– На неделе съезжу в город, - сказала я небрежно.
– Подумайте, что нам ещё может понадобиться. Составим список. Сегодня ведь у нас снова аншлаг по полной. то есть, много заказов.

Жонкелия обернулась, и глаза у нее подозрительно блестели, как будто старушенция собиралась расплакаться.

– Ты.
– начала она, но голос её подвёл и пришлось прокашляться, - ты. Только не закончи, как Бриско!
– выпалила она.

– Кстати, - я помялась, но рассказала: - похоже, вашего сына убил кузнец.

– Шолдон?!
– ахнула старуха.

– У него в доме нашли похожие пули и ружье. И самого кузнеца нашли. он, вроде как, утонул ночью в нашем озере.

– Небеса святые.
– пробормотала Жонкелия и села на мешок с мукой.

– Спокойно, мамашенька, юбку испачкаете, - я помогла ей подняться, и отвела в кухню, поддерживая под локоть.
– Вы тут посидите пока, отдохните. Я сама с заказами разберусь.

А со двора уже неслось «хозяйка! хозяйка!», и я поспешила выйти, потому что находиться рядом с Жонкелией мне было неловко и немного стыдно, хотя я ни в чем не была виновата.

Оказалось, что прибыл посыльный от доктора Ларка. Чокнутый врач прислал мне бумагу и письменные принадлежности. Для записей о голубях. Я чуть не фыркнула, но посылку приняла и даже наградила мальчишку-посыльного медной монеткой за труды. Бумага была бы и мне нужна. Надо завести книгу учета, чтобы считать доходы и расходы, надо вести списки заказчиков, если они продолжат идти косяком, да и список покупок легче делать на листе бумаги, а не на разделочной доске.

Я задумчиво посмотрела на кучу тряпья, которую Жонкелия выволокла во двор и бросила в углу. Какие-то серые и коричневые лоскуты, бесполезная ветошь... Бесполезная?..

Но додумать мысль я не успела, потому что в этот самый момент на дороге показалась - ни много, ни мало - карета. С бархатными шторами на окнах и с вензелями на дверцах. Карету тащили четыре лошади, кучер был в камзоле, расшитом серебром, и в шляпе, на запятках стоял слуга в синем камзоле, а сопровождали это великолепие трое всадников и. один пеший. И вот в пешем я сразу же узнала графского мельника. Господин Закхей трусцой бежал к мельнице, тыча в меня пальцем и на ходу орал, задыхаясь и покряхтывая:

– Вот она, ваше сиятельство! Вот она, ведьма!..

Признаться честно, я перетрусила. Даже мне - выходцу с того света. в смысле - Свете из цивилизованного мира, было ясно, что на мельницу пожаловал сам граф Фуллартон. А то, что с ним был господин мельник, доказывало, что его сиятельство приехал не зерно молоть. Наверняка, начнутся разборки из-за поломки графской мельницы.

И что делать? Бежать? Прятаться? И долго я пропрячусь где-нибудь в чулане?..

Стараясь сохранять хладнокровие, я оглянулась и спросила:

– Где ведьма? Какая ведьма?

На моё счастье крестьяне, дожидавшиеся своей очереди, тоже ничего не поняли и переполошились, завертев головами. Будто ожидали увидеть ведьму где-нибудь на дереве. Рядом с голубями. Ага.

Карета тем временем остановилась, слуга спрыгнул с запяток, распахнул дверцу и опустил подножку.

Мы все позабыли про ведьму и уставились на карету, дожидаясь появления графа. Мужчины сорвали шапки и заранее кланялись, а я была без головного убора, с чем себя и поздравила. Вроде как женщина не снимает чепчик даже при появлении короля, но мало ли.

Общее волнение перед появлением аристократа передалось и мне. Вот сейчас как появится распрекрасный граф - ликом ангел, а не мужчина, и.

Граф Фуллартон появился из кареты и спустился по лесенке, опираясь на руку слуги.

Нет, на ангела его сиятельство точно не тянул.

Высокий, достаточно миловидный, ещё молодой - лет тридцати, но с хорошо наметившимся животиком, он был наряжен в пунцовый камзол с вышивкой золотом и драгоценными камнями, в широкополую шляпу с каскадом перьев и. в парик. Несомненно, у него был парик. Как у моей начальницы - особы преклонных лет и наимерзейшего характера.

Чем ближе подходил граф, тем меньше он мне нравился.

Глаза у него были светлые, водянистые, как у моргелютов. Тонкие губы, какие-то нервные черты лица...

Граф опирался на трость и вышагивал степенно и с важностью, выставив кадык, чем напоминал гуся. Мельник семенил рядом с ним и поглядывал на меня исподлобья, позади по ямам и рытвинам плелась графская охрана.

– Вот она, ваше сиятельство, - забормотал мельник, когда вся процессия благополучно добралась до мельницы.

– Где же?
– граф извлек из нагрудного кармашка очки на цепочке, крепившейся к пуговице.

Я не стала заставлять его сиятельство напрягать зрение и вышла вперед, исполнив какое-то подобие поклона и реверанса вместе взятых.

– Эдит Миллард, - представилась я, не вполне уверенная, что граф знает всех своих арендаторов по именам.
– Вы сдаете нам внаём землю здесь, у озера. Если вы по поводу долга, то в ближайшее время мы всё оплатим, нарушения по договору не будет и.

– Молчите!
– приказал мне граф, вяло взмахнув узкой холеной рукой.

Я немедленно вспомнила об отсутствии маникюра и постаралась спрятать пальцы, чтобы не шокировать его сиятельство.

Тем временем граф нацепил очки на нос и принялся разглядывать меня с головы до ног и обратно.

Только что наш двор был полон людей - и вдруг все куда-то исчезли. Кто-то срочно решил спуститься к озеру, кто-то занялся починкой совершенно целого колеса, и только Жонкелия, выглянув из дверей, замерла на пару секунд, а потом торопливо затрусила к нам, кланяясь на ходу.

Подбежав, она хотела поцеловать руку графу, но тот брезгливо отмахнулся, даже не посмотрев на старуху.

– Это у вас что? Бумага?
– господин Фуллартон снял очки, указывая на письменные принадлежности, которые я держала в руках.

– Да, ваше сиятельство, - ответила я и пояснила: - Мы с доктором Ларком проводим научные исследования относительно поведения птиц. По его просьбе я делаю кое-какие заметки о повадках голубей.

– Вы и писать умеете, голубушка?
– граф опять нацепил стекляшки на нос и оглядел меня ещё внимательнее, особенно заинтересовавшись моим корсажем.

Мне захотелось прикрыть вырез рубашки ладонью, я с трудом сдержалась и сказала печально, и со слезой в голосе:

– Жизнь научила, господин граф. Вы же знаете, что мой муж умер, оставил нам со свекровью одни долги. Мельница год стояла, и вот только сейчас мы немного оправились от нашей потери и вернулись к работе.